Павлуций

Душно в кабаке под вечер, дым столбом, гуляют, пьют, удивить особо нечем, если не прирежут тут. Самогон, полегче брага, из кувшина похлебать, закусоном шмат из сала приходилось дожевать. Пол загажен, стулья тоже и прилип опять к столу, вяленую чищу рыбу, отбивая чешую. Занимательное дело, разглядеть сидящих в круг, взгляд пронзающий их  смело поперёк могучих рук. Керосиновая лампа закадила всё стекло, в рамы вставленная пакля создавала нам тепло. Без притворств об этом месте можно много пояснить; всех прогнать отсюда если - лучше здесь не сможет быть! Бандюки и проститутки, мутный Сеньки марафет, раскидают стиры урки, под овчиной пистолет. Сам держу нож в голенище, хоть 15 мне годков, наш посёлок Климучищи', там пристанище воров'. Как на свет я появился, до сих пор не понял сам!, и живу один безродным, прибиваясь к кабакам. Одному конечно легче, нет причала, не друзей, одиноко только ночью!, эх!, ..  рассвет бы поскорей! Отличаюсь я наверно с обстановкой и людьми, не ругаюсь спьяну скверно, не курю их мундштуки. Зарисовки обстановки, разговоры за столом, гастролёрские уловки, порки с вмазанным бабьём. Что сумею - зарисую, что запомню - запишу, ночью я один ночую, окна видом на луну. От чердачного пространства далеко мне не уйти, сочинительные строчки наваяю до зари. Повзрослеть пришлось мне рано, я об этом не просил!, знаю детство понаслышке, зрелости порок развил'. Догадаться уж несложно, что потом произойдёт, если в кабаке останусь, смерть сама меня найдёт...
Снег метёт, дворы в сугробах, сапоги мои худы', отмороженные ноги спрячу в тёплые носки.