Странники и звёзды

Пролог

«Суетливость не к добру», – говорил один очень суетливый человек и плохо кончил. Но мне сегодня что-то очень хочется суеты, хочется заставить мысль бросаться из стороны в сторону. Поэтому я предлагаю тебе, мой дорогой любитель поэзии, поучаствовать в небольшом эксперименте, в причуде, если хочешь.
Из меня поэт, конечно, неважный, скажем, как... Как кто? А ну-ка, гений из машины, богоподобный генеративный искусственный интеллект, приди ко мне на помощь, продолжи приведённую фразу! Что? Плохому танцору и штаны мешают? Так кто-то говорит? Тьфу ты, техно магия перехваленная. Никогда я к этим системам не обращался и видно, не стоит начинать. Хотя, если всё же сравнивать меня с танцором, то обувка оказывается и впрямь не по размеру. Вот я выхожу на танцпол, начинается музыка и..  мои движения более походят на движения коровы на льду, нежели на танец. Это ещё в лучшем случае. Спросишь, к чему я всё это? Ну, помимо очевидной попытки просто позабавить тебя, я желаю несколько смягчить впечатление от прочтения... даже не знаю чего. Поэмы? Думаю, что с некоторыми оговорками всё же можно назвать нижеприведённое произведение и так. А, впрочем, зови как  вздумается. Ода, баллада, сонет – всё слова. Главное, читатель мой, главное то состоит в том, что это произведение мне не нравиться. И понимай мои слова как хочешь. Я сам мало что понимаю. Хотя нет, кое-что я понимаю. Я понимаю, что тебе не стоит ждать от моей работы ни высокого слога, ни ясности мысли. И если ты ещё не сбежал, то давай уже начнём.


Часть I

Неуверенным, сбивчивым шагом
Человек по дороге шагал
И уставшим в скитаниях взглядом
Суетливо всё что-то искал.
Коль спросил бы его кто о цели,
Побудившей покинуть свой дом
И отправиться в дальние земли,
Он сказал бы, что смысл не в том,
Чтоб куда-то в итоге добраться,
Что порою дорога сама
Есть награда, и с нею расстаться
Пилигрим бы не смог никогда.
Но не верьте красивым словечкам,
От которых воротит его
Самого. Он по разным местечкам
Проходя, не открыл своего
Безутешного сердца прохожим,
Начинавшим проклятый расспрос.
Почему так? Быть может, не сможем
Мы ответить на этот вопрос
Никогда. Да и важно ли это?
Не о целях незримых мой стих,
Не о том, как протопал полсвета,
Где родных схоронил он своих,
Не о встреченных в мире несчастьях,
От которых слезились глаза
И хотелось всё в нежных объятьях
Удушить, умертвив навсегда,
Чтоб страдания все прекратились
Наконец. Для того лишь строка
Зазвучала, чтоб мы обратились
На бредущего вдаль чудака.


Часть II

Погляди, тяжело как шагает,
Наливаются ноги свинцом
Сколь стремительно. Он понимает,
Что свободу от ржавых оков
Бытия, наконец, обретает.
И, казалось бы, это конец
Но он дальше и дальше шагает
Как какой-то упрямый гонец,
До зарезу которому нужно
Принести адресату письмо
С донесением. Но вот натужно
Он ступает ещё раз, лицо
Тут бледнеет его, и дыханье
Прерывается, рушится связь
С окружающим миром, сознанье
Затухает, бессильно он в грязь
Придорожную падает. Долго
Недвижимо лежит, но пока
Он не умер. Прохожий, немного
Постоял, посмотрел и врача
Бедолаге уже вызывает.
Собирается тут уж толпа,
О случившемся всё рассуждает
Как положено, впрочем, она.
Умирающий вдруг открывает
Обращённые к небу глаза,
Где звезда одиноко сияет,
Где живые слышны голоса.
И при виде чудесной картины
Отступила костлявая смерть,
Воротилися прежние силы,
А в уме началась круговерть.


Часть III

Постараюсь хотя бы отчасти
Передать сей стремительный сон
Наяву, и бурлящие страсти,
Как война громыхавшие в нём.
Человека он ясно представил,
Освещённого светом луны,
Человека, который оставил
Поселенья родного костры,
Согревавшие тело в морозы,
Сберегавшие племя людей
От страшнейшей в их мире угрозы –
Кровожадных и сильных зверей.
Он из тех, в чьём сознании живы
И ручей, и копьё, и гора,
Он совета попросит у ивы,
Коль возникнет такая нужда.
Та ответит ему непременно,
Обещая победу в бою,
На охоте, в любви и, наверно,
Передаст и частичку свою
На удачу. Порою бывает,
Отвернётся невидимый дух,
И тогда от него убегает
Вся добыча, ломается лук.
Так случилось с ним ныне. Голодный
Обошёл в три недели леса,
Никого не поймав, на холодный
Опустился булыжник. Звезда
Одинокая ярко мигала.
Он взглянул сквозь неё в никуда,
Ведь все мысли его занимала
В тот момент целиком лишь еда.


Часть IV

Во мгновение ока сменился
Пейзаж на ухоженный дом,
Где с семьёю своей поселился
Земледелец. В саду небольшом
Поучал он любимого сына,
Как наследство своё сохранить,
Побираться ненужно чтоб было
Никогда, как с соседями жить
Без вражды, расточающей силы
В пустоту, из которой нельзя,
Как не рви в напряжении жилы,
Семена прорастить. “Пусть земля
Обработана будет с любовью,
Терпеливо и честным трудом,
Пропитается потом и кровью
Пусть она лишь твоими, потом
Собирай урожай и наполни
Все амбары свои до верхов,
Но при этом потвёрже запомни, –
Говорил земледелец, – богов
Забывать никогда ты не должен!
Приноси от земли им дары
В день и месяц, который положен,
Ведь обидчивы очень они”.
Напоследок сказал он: “Плеяды,
Восходя на востоке, о том
Говорят, что пора уж для жатвы,
Настаёт”. Остальное потом
Обещал рассказать, да отправил
Земледелец сынишку домой
Размышлять. Сам же тихо восславил
Всех господ над своею землёй.


Часть V

И вот снова исчезло виденье,
Провалился под землю весь сад,
А на месте его поселенье
Возникает... А может быть град?
Да какой там?! Десяток избушек
Деревянных уныло стоит
В окружении царства лягушек,
И лишь старая церковь горит
Позолотой, как божий посланник
На земле, как священный маяк,
Приглашает который на праздник
Утешенья возлюбленных чад.
Побывать бы там очень хотела
Белокурая девочка. В ночь
У окошка малышка присела,
Ну прям куколка, право, точь-в-точь,
Исхудалые ножки поджала
Под себя и молилась в душе
О родителях. Их потеряла
В одночасье она. И о тех,
Кто в беде не оставил, погибнуть
Тем не дав, кто её приютил,
Позволяя к потере привыкнуть,
Кто её как родную любил.
Тут сиротка в окне увидала,
Над церквушкой две ярких звезды.
Заслезилися глазки, признала
В них бессмертные души семьи,
Вознесённые богом на небо,
В расчудесный и радостный край,
Где всё сделано только из света,
И зовётся которое рай.


Часть VI

Как и прежде, пропала сиротка,
Затерялась с другими во тьме,
А возникла какая-то стопка
Из тетрадей и книг на столе,
Над которой стоял в напряженье
Высоченный худой человек,
Говоря сам себе: “Прочь сомненье!
Мы войдём в замечательный век!
Дотянуться до звёзд мы сумеем,
У меня в том сомнения нет,
Чертежи мы ракеты имеем!
Что научного знания свет
Осветит в предстоящее время,
Я представить пока не могу,
Но уверен, людское что племя
Сотворит чудеса наяву!”
С нетерпением в сердце он бродит
По квартире своей и в уме
Представляет, как в космос восходит
На огромном чудном корабле,
Разрывая пространство, сквозь бездну
Устремляется к новым мирам.
Голова закружилась, он к креслу
Потянулся рукой. “Нам пока
Неустанно над этим трудиться
Предстоит. А могла бы звезда
Отдалённая коль дозвониться
До Земли, то конечно, она
Поделилась бы знанием мира,
И прогресс бы быстрее пошёл,
И умножилась разума сила,
Человек бы ответы нашёл...”


Часть VII

Не стесняясь, полёт вдохновенный
Прерывает какой-то нахал,
Говоря: “о, мечтатель презренный,
Ты ответов так жадно искал,
Но ты их не нашёл ни на звёздах,
Ни тем более здесь на Земле,
Потерялся лишь в собственных грёзах,
Утонул в беспредельной мечте.
Мы построили всюду антенны,
И годами искали сигнал,
О котором мечтал ты, но тщетно,
Неизменно весь космос молчал.
Телескопы тогда мы подняли
В небеса да за каждой звездой
Наблюдали и с трепетом ждали,
Что отыщем хотя б на одной
Необычное что-то. В итоге
Потеряли лишь время тогда.
Нет на нашем, увы, небосводе
Рукотворных вещей ни следа.
Принимали мы истину сложно,
Проверяли по тысячи раз
Все расчёты, замеры. И что же?
Замириться принудили нас
Наблюдения с новой картиной
Объективной реальности. Пусть
Не такой как хотелось красивой,
Вызывающей в людях лишь грусть,
Но зато абсолютно правдивой.
Мы обязаны это принять!
И с мечтою, бесспорно, красивой
Мы должны поскорей разорвать”.


Часть VIII

Не забыли ещё вы, что это
Есть болезненный сон наяву,
Что в грязи дожидается где-то
Путешественник смерти. Ему
Уж вводить собирались лекарство,
Но он тут же врача оттолкнул.
Погляди-ка, какое упрямство!
Тяжело он и громко вдохнул,
Говорить собираясь, но кто-то
Попытался его удержать
Извернулся, однако, он ловко
И просил говорить не мешать.
“Пусть одни мы в огромной вселенной
Оказались по воле судьбы,
Пусть мечты мы лишились заветной,
Повторяю, пуская мы одни,
Но мы есть, и никто не оспорит
Очевиднейший донельзя факт.
Мы разумны. Кто с этим поспорит?
Измениться способны. Ведь так?
Почему же тогда мы не можем
Стать такими, какими всегда
Представляли пришельцев? О боже,
Мы способны стать теми, мечта
Рисовала кого нам веками!
Почему бы тогда маяком
Нам не быть? Так пускай голосами
Человечества в мире пустом
Безутешное Солнце всем скажет,
Что они далеко не одни
И пути на вершину укажет,
Где и встретиться все мы должны!”


Эпилог

На этом всё, дорогой незнакомец. Так и выглядит детище моей суеты. Безобразное, взбалмошное, но, боже правый, такое родное, такое близкое сердцу, такое похожее, в известном пределе, на нашу с тобой жизнь. Не на мою и твою в отдельности, а на нашу с тобой. Интересно, а замечаешь ли ты звёзды, или они незримо проходят мимо твоего взора? А если всё-таки замечаешь, то что ты в них видишь? Говорят, что голодный, находящийся в нужде человек остаётся равнодушным к их холодному сиянию, но это неправда. Сейчас, когда я пишу эти строки, как раз начинают загораться первые звёздочки, и они несомненно вызывают к жизни целую гамму чувств. Да, большинство из них не самые приятные, но ведь не они виноваты в этом, они всего лишь огромные шары плазмы, болтающиеся в пустоте. Вдумайся в это. Они просто шары плазмы, а какие разные переживания способны вызывать! Всё потому, что дело совсем не в них, а в людях: во мне и в тебе. Мы интереснее всего во вселенной, и это греет мне сердце несмотря ни на какие жизненные невзгоды, пусть даже они угрожают катастрофой.