Кали-Юга. Жарко. Пейте лимонад Ситро!

Нет мне дела как там разговаривает улица,
Нет мне дела что и в электричках и в метро...
Нет мне дела что течёт когда рты хмурятся.
Разве что когда от счастья жмурятся.
Все их речи ослащу я до ситро.

Диалоги те что вермешелиной вытаскивают,
и петлёй за горло как подвешивают враз,
расщипляют мои чувства и растаскивают,
и слова в них с стойких классиков протаскивают,
будто хлеб и сахар превращают дрожжи в квас.

Я внутри нарисовал свою действительность!
Мир мой добр, чуток и красив.
Если слышу я чужую выразительность
не ищу того что есть в ней унизительность,
оскорбляющая Божий эксклюзив.

Жизнь всегда нам выдаёт в Парето принципе
одну пятую лексического дна.
Так руке нельзя пожертвовать мизинцами.
Мы бодримся теми звуками зверинцами —
есть в Луне очарование пятна.

Но внутри есть, с звукорежиссёрскими
навыками, мОлодец один.
Он считает это муками актёрскими.
Если слышит перебор вовсю с бритёрскими
вместо них вставляет синонимоклин.

Да такой что в веке девятнадцатом
лишь использовался - антиквариат.
И тогда слова что всласть матросили в семнадцатом
оживают поздне ленинградскими,
распускаясь как Колесникова Сад.

Я смотрюсь, пришедше в ванну,  прямо в зеркало,
и порой летит и крепкое словцо.
Но кора моя однажды так скумекала,
что искусство всё ж не курица чтоб бегала.
А несёт так всё ж должна нести лицо!

Много лет я слушал трели соловьиные
ни один не каркнул взяв пример с ворон.
Мелодичные, напевные, былинные
то отрывистые то коленца длинные
пел, и благозвучью не в урон!

Может он в гнезде, как Моцарт письменно,
любит рассказать о бытовом.
Но торжественно поёт, с апломбом, даже выспренно,
в Космос вознося, сердцем Промыслимо,
как он рад земельным уголком.

Нет мне дела как там разговаривает улица,
Нет мне дела что и в электричках и в метро...
Нет мне дела что течёт когда рты хмурятся,
в цитрусах неблаголепные зажмурятся.
Кали-Юга. Знойно. Пью, со льда, Ситро!