Окуджава Булат Шалвович, 1924-1997

Не успел на жизнь обидеться -
вся и кончилась почти.
Стало реже детство видеться,
так, какие-то клочки.
И уже не спросишь, не с кого.
Видно, каждому - своё.
Были песни пионерские,
было всякое враньё.
И по щучьему велению,
по лесам и по морям
шло народонаселение
к магаданским лагерям.
И с фанерным чемоданчиком
мама ехала моя
удивлённым неудачником
в те богатые края.
Забываются минувшие
золотые времена;
как монетки утонувшие
не всплывут они со дна.
Память пылью позасыпало?
Постарел ли? Не пойму:
вправду ль нам такое выпало?
Для чего? И почему?
Почему нам жизнь намерила
вместо хлеба - отрубей?..
Что Москва слезам не верила -
это помню. Хоть убей.

1989 г.
-=-=-=-=-=--

Мы стоим - крестами руки -
безутешны и горды,
на окраине разлуки,
у околицы беды,
где, размеренный и липкий,
неподкупен ход часов,
и улыбки, как калитки,
запираем на засов.
Наступает час расплаты,
подступает к горлу срок...
Ненадежно мы распяты
на крестах своих дорог.

1959
-=-=-=-=-
Настоящих людей так немного!
Все вы врете, что век их настал.
Посчитайте и честно и строго,
Сколько будет на каждый квартал.

Настоящих людей очень мало:
На планету - совсем ерунда,
На Россию - одна моя мама.
Только что она может одна?
-=-=-=-=

     Прощание с осенью

Осенний холодок. Пирог с грибами.
Калитки шорох и простывший чай.
И снова
неподвижными губами
короткое, как вздох:
"Прощай, прощай..."
"Прощай, прощай..."
Да я и так прощаю
все, что простить возможно,
обещаю
и то простить, чего нельзя простить.
Великодушным я обязан быть.
Прощаю всех, что не были убиты
тогда, перед лицом грехов своих.
"Прощай, прощай..."
Прощаю все обиды,
обеды у обидчиков моих.
"Прощай..."
Прощаю, чтоб не вышло боком.
Сосуд добра до дна не исчерпать.
Я чувствую себя последним богом,
единственным умеющим прощать.
"Прощай, прощай..."
Старания упрямы
(знать, мне лишь не простится одному),
но горести моей прекрасной мамы
прощаю я неведомо кому.
"Прощай, прощай..." Прощаю,
не смущаю угрозами,
надежно их таю.
С улыбкою, размашисто прощаю,
как пироги, прощенья раздаю.
Прощаю побелевшими губами,
пока не повторится все опять -
осенний горький чай, пирог с грибами
и поздний час -
прощаться и прощать.
-=-=-=-
Не верю в бога и судьбу — молюсь прекрасному и высшему
Предназначенью своему, на белый свет меня явившему.
Чванливы черти, дьявол зол, бездарен бог, ему неможется —
О, были б помыслы чисты, а остальное всё приложится...
Верчусь, как белка в колесе, с надеждою своей за пазухою —
Ругаюсь, как мастеровой, то тороплюсь, а то запаздываю...
Покуда дремлет бог войны, печёт пирожное пирожница —
О, были б небеса чисты, а остальное всё приложится.
Молюсь, чтоб не было беды — и мельнице молюсь, и мыльнице,
Воде простой, когда она из крана золотого выльется.
Молюсь, чтоб не было разлук, разрух, чтоб больше не тревожиться...
О, руки были бы чисты! — а остальное всё приложится.

-=-=-=-=-=

"На улице моей беды стоит ненастная погода,
шумят осенние деревья, листвою блеклою соря.
На улице моих утрат зиме господствовать полгода:
всё ближе, всё неумолимей разбойный холод декабря.
На улице моей души то снег вздохнет, то дождь проплещет,
то вдруг загадочно застонет вдали последнее село...
Еще за окнами темно, но раскрывается, трепещет
похожее на парус робкий синицы легкое крыло.
На улице моей судьбы не всё возвышенно и гладко...
Но теплых стен скупая кладка?.. Но дым колечком из трубы?..
Но звук неумершей трубы, хоть всё так призрачно и шатко?..
Но та синица, как загадка, на улице моей судьбы?.."
-=-=-=-=-=-

"Нет, не от гриппа или умопомрачения,
не на фронте, не от пули палача —
как обидно умереть от огорчения,
раньше времени растаять, как свеча.
Между жизнию и смертью покачаешься,
не успеешь даже родины понять;
пообщаешься с друзьями, поотчаешься,
и пора уже итоги подбивать.
Не поплакаться уже своим родителям —
из задуманного вышла только часть...
Не успеешь нагуляться победителем,
как выходит в побежденные попасть..."