ацетиленовaя дугa

Горит рассвет в глазах у старика,
он вырос из беспочвенного страха,
что утром вдруг отнимется рука,
что память, как девчонка-растеряха,
забудет, что, когда, зачем и где.
Прожить бы день - старик мечтам послушен,
рука тверда - овсянка на воде
и в чашке чай - его нехитрый ужин.
Потом, потом... Раздать бы все долги,
а там - как есть, спасибо и за это,
за свет ацетиленовой дуги
по краю приходящего рассвета.
За эту сварку, режущую глаз,
сшивающую щель оконной рамы.
Седой висок, вот жилка напряглась,
опять услышав - жертвуйте на храмы,
Создатель примет всех, Он любит вас.
Глаза слезятся, зрение ни к чёрту,
и слух, и ум, и память... Что за связь?
Откуда знать... Как трудно вспомнить что-то
из прошлого, из памятных минут.
Долги раздать под свет ацетилена -
пусть жжёт, а там года к земле пригнут.
Но если внучка сядет на колено
и скажет - ну, давай, лошадка, но!
Обнимет, приникая тонким тельцем...
И длится разноцветное кино,
в котором счастье кажется простецким,
как дважды два, и храмы ни к чему,
и нет болезней, болей неуюта...
Он что-то шепчет ей, она - ему,
и оба улыбаются чему-то.