побег от памяти

как туманом унесло
любовь к тебе.

дышать под одеялом тяжело
и ждать портрет.

и странно так за эти сотни лет
забыть о всех и просто быть.

подозрительно немеет твой ответ;
я даже не пытаюсь всё забыть.

в бытейском вакууме, как в воронке,
карабкалась к верхушке лифта,

и только так из порванной коробки
сбежала навсегда от нескончаемого цирка.

роняя шмотки по сырой дороге,
сдирая скотч со рта и серых рук,

бежала, спотыкаясь о коряги,
которые смеялись вслед мне вслух.

боявшись оглянуться, я сменила лесом,
теряя платье о шипучие деревья,

ломая пальцы о горячий иней в белом
и падая в холодный бункер в поиске спасения.

без света, жизни и тепла
прожить в подвале строчками,

писать конверты в никуда
и заполнять учёты пейзажистским почерком.

я долго рисовала стенами ущелья
немые айсберги картин –

тот самый чёрт из подземелья
и поэтический кретин.

я так и не смогла прогреть
свою холодную каморку

и даже не смогла прибить
хотя бы ягодную полку.

я забрала это в мешок
и ринулась помчаться прочь.

тревожный тополя смешок –
я снова убегаю в ночь.

тебя мои мосты убили –
и мне теперь не страшно;

твои стихи лежат в могиле,
и ждать тебя - напрасно.

теперь без ленты и верёвок,
без синяков в глазах без сна

иду пешком и без кроссовок
босой по гравию из льда.

в погоне было веселее,
была отрада снова жить;

в свободе стало потеснее.
разделась – в тихом море плыть.

захлёбываясь и давясь тревогами,
я улыбалась в черноту;

когда на дне опасность грудами,
я только от тебя в бегу.

с синей кожей, жёлтыми губами,
с промокшей тканью на ногах,

бессильно выброшенная морями,
я омывалась нефтью на ветрах.

ползти в траву, что жалит ядом,
смеяться, поднимая голову,

в истерике от понимания: ты где-то рядом,
и чтоб не умирать, глотая глину.

тремор в каждой конечности,
и ты уже стоишь передо мной.

тебя боялась я до бесконечности –
теперь цепляюсь за тебя безжизненной рукой.

почти ушла от главного  преследователя,
но помогла себя найти на полпути.

я без него погибшая дыра в
земле
без красок, кистей и любви.