Господа господ

На подмостках старого театра, там, где каждый атрибут – картонный,
Где в конце спектакля - от актёров - зритель получает красный нос,
Каждый день – жонглируя деньгами, оставляя их на сцене – тонны,
Лицедей – ещё идет к трибунам, чтоб поклянчить мелочь на поднос.
Круглый год - идёт большой спектакль, превращаясь в гранд-пердимонокль;
Судьи, встав на голову всем цехом – под таким судействуют наклоном.
Палачи с топориком в руках - крутят сальто – порешив, что кокать
Можно им - вообще кого угодно; сам закон – как будто – вне закона.
 
Зритель же, что дожил до развязки пьесы - без морали и посыла,
Не находит выход, угождая в лабиринт ста тысячи бумаг;
С каждым днём – их пребывает больше; в вихрях их – недюжинная сила;
И народы - водят хороводы - с ними, натянув на лбы колпак.
А за дверью этой картотеки, собираясь на пустую площадь -
Толпы человечьих силуэтов гордо машут белыми флажками;
Общество, что будто б стало тенью - некогда существовавших обществ,   
Бесится в зацикленных кричалках перед иллюзорными божками.
 
Время ж, втиснув все миллисекунды в космоленту самоповторенья -
Держит курс на то, чтоб повернуть стрелки мировых часов назад.
И усердно следуя ему, короли пустого словопренья,
Замыслу потворствуют такому - так и сохраняя свой мандат.
Люди же – как будто бы лошадки, тянут этот омнибус судьбы;
И под их кряхтенье и потуги, на арене – правят каждый год,
Лишь самим себе - всегда внимая, но презрев гражданские мольбы,
Господа, которых почитают, будто б те – есть господа господ.
 
Изредка стуча своим копытцем, требуя хоть яблочко с овсом –
В целом, не противится лошадка - чем бы не был омнибус загружен.
Так и правят господа господ; человек, покуда он пасом,
Отрываясь хоть на шаг от паствы – даже сам себе уже не нужен.
В прочем - в состоянии ли он покорится ветру перемен?
И захочет ли всерьез посеять в поле жизни - зернышки свобод?
И готов ли человек вообще представлять хоть что-нибудь взамен -
Кроме подчинения бесчинствам кучки принаряженных господ?..