У Зеркала Небытия 6

Не впечатлило?! – Я – о своём предыдущем (пятом) стоянии у Зеркала.
И меня – не так, чтобы Очень. В «очень» я там облобызал вершик-песенку Кима. И то (при всём уважении к Черсанычу) – по совокупности. К фильму Марка Захарова.
Фильм – хороший. «Золотой фонд». Из моей яшчэ зусім маладосьці. Як раз пад тое студэнцкае закаханне. Да цыганачцы Валянціны...
Фильм нравится Наташке. В тот год она только лепетать начинала.
Так, актёры – Какие! Янковский, Абдулов, Леонов, Купченко...
Саша (Абдулов) – совсем молодой. Двадцать пять. Только двумя (годами) старше Жени Симоновой (как, кстати, и меня). И до ухода остаётся ещё аж 30...
А и Волшебник – Олег Иванович (Янковский) – красавец! В полном расцвете.
Они-двое (так и с Леоновым!) соберутся у Захарова (под «мотивы» того же Шварца) и десять лет спустя (1988). В «Убить дракона».
Тоже – Наташкино (да и моё)!
Обыкновенное чудо... Оксюморон, между прочим! Нелепица.
Медведь Абдулова мне, под сегодняшнее, подмигивает путинскому секретарю Димону. В гули того с зацапанным-запэцканым Тимуром.
Я – про фотку.

Шикарная шуба!
Стас Белковский по поводу этого маскарада знатно позубоскалил (о русских ценностях-скрепах).
Не впечатлило...
Так я ещё и с названием этой Серии оговариваюсь. То в «Зеркало Небытия», то в «Зеркало Истории». Что, конечно, допустимо.
Значит, ко мне – если за Нелепым, да и за Лепетом – лепей да вершаў, калі нарысы чымсьці не дацягнулі.
Лепет, он, конечно – к рождению языка. Речи.
Греческий-то Логос – одна из знатных противоположностей Хаосу – зело многозначен. Мысль, голос, язык, слово, закон, порядок, число... И это – далеко не всё!
Лосев с Логосом пошлифовал. Отличая его и от Эйдоса, и от Сущего.
Логос – Не Сущее. Как и Хаос, между прочим! Но – по-разному.
Так и Бытие... Не Сущее!
По-разному...
Саша (АСТ), например, в паре-отношении «хаос – порядок», предпочитает плясать от Хаоса. В смысле: не столько «хаос – не порядок», сколько «порядок – не хаос». К вопросу: что из чего и через что. Что родимее. Если – к Фёдору Ивановичу.

О чём ты воешь, ветр ночной?
О чём так сетуешь безумно?..
Что значит странный голос твой,
То глухо жалобный, то шумно?
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке –
И роешь и взрываешь в нем
Порой неистовые звуки!..
О, страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвётся он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться!..
О, бурь заснувших не буди –
Под ними хаос шевелится!..

Могучий стих!
О том, что «родимое» и «родное» – отнюдь не одно и то же, я касался. Родное ведь любится, а родимое, скорее, колется. Но, при всём «отнюдь» – и рядом. Да и смешивать мы их себе легко позволяем.
Словцо-то («родимый») – из эмбриональных!
Так и у меня оно свиргануло уже по «прорывному» 2011-му. Борису Рыжему (6-7.10.2011).

Не калиной, а ржавой окалиной
Забродила российская боль.
Мальчик с чёрной свердловской окраины!
Что ж ты сделал, родимый, с собой…

В боль-таки! С «родным» перекрещивается, да полностью не совпадает.
Когда прочитал это – слегка корявенькое – (по свежаку) Наташке (в лаборантской) – Заценила!
Так и я её в этот зацен отблагодарил. Вершем. Сходу!

Друг Наташка! Милый. Славный.
Беззащитный мотылёк.
Поднимая тост заздравный,
Попытаюсь я исправно
Здесь сказать о самом главном:
Не лети на огонёк!

Он, разбойник, завлекает
В игры жаркие свои.
Не любовь, а страсть слепая –
Безрассудная и злая –
У него под сердцем тает
И коварное таит.

От горячих поцелуев
Нежным крыльям не уйти.
Заласкает. Замилует.
Горстку пепла ветер сдует.
Потому и говорю я:
Прочь от Красного лети!
(7.10.2011)

Наташе К. Красненьким. В скобочках. А перед ними – «Шутка». А сколько в шутке – шутки, где-то уже казалось.
С тютчевским «Хаосом» ничего общего не находите (я – не о могучести)?! Я – не только о «ветре».

«Августовский анапест»

Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык...
(Ф. И. Тютчев)

Наконец-то прохладой дохнул августовский рассвет.
У природы плохой не бывало от века погоды.
Равнодушна она к человеку и тысячи лет
Для неё пустячок, а не то, что какие-то годы.
Это Тютчев – романтик, из склепа её приподнял.
Просвещению в пику. Церковным догматикам – тоже.
Нам – похмелье, и к ней с Дионисом пришёл отходняк.
Временами и вправду мы чем-то с природой похожи.
То ли «Хаос родимый» смущает нас бездной своей,
То ли просто тоска набежала без всякой причины.
Виночерпий уйдёт и нагрянет февраль-Водолей.
Так мелькают, сменяя друг друга, пустые личины.
(15.08.2014)

Не дурно-с! Почти что – «ай, да сукин сын!».
Я – больше о «перекликах» (в своём, к Теме), чем о той же «могучести». Перекликах – обильных.
Особенно (в притянутое в предыдущих «стояниях» – у ЗН) с «приподнятостью из склепа». К тем «кипарисовым гробам-гробницам». К раке...
«Склепом» я и в эпиграф от Тютчева метил. К «слепку». А слепок-то – с Лепетом (через лепку-липку) подтанцовывает! Лепить-клепать. А и слепить (ослеплять-прозревать).
Ослепнуть к обыденному, чтобы прозреть невидимое.

Велимир… Он – покруче Владимира!
Тот – забористей, этот – мудрей.
Как из Хаоса, из родимого,
Изливался огонь-эмпирей.
Как творяне дворян перещёлкали,
До небес распаляя испод.
И косыночкой газовой, шёлковой
Удушали холопки господ.
Как играя завостренным ножиком,
На крови возводили свой храм.
Опластали железо без отжига,
А чугун неоправленный – в хлам.
В Людостан, злой любовью свирепствуя,
Неувяду свободу вознёс.
Не побрезговал людоедствами
И пустыми глазницами звёзд.
Жирным словом, соборным, языческим
Умащал свиток содранных кож.
Лобачевским очислил и вычислил
Будетлянский земшарный чертёж.
Сеял очи нездешнего зрения.
Чашу света во тьме рисовал.
Одномерное плоское время
Расчехлил, изогнул, расковал.
(6.04.2015)

«Ладомир. Хлебников». Если не ошибаюсь, Дядя Миша к этому подначил.

«Чаша времени. Хлебников»

Мы дышим ветром на вас,
Свищем и дышим.
Сугробы народов метём,
Волнуем, волны наводим и рябь,
И мерную зыбь на глади столетий.
Войны даём вам
И гибель царств
Мы, дикие звуки,
Мы, дикие кони.
Приручите нас:
Мы понесём вас
В другие миры,
Верные дикому
Всаднику
Звука.
Лавой беги, человечество, звуков табун оседлав.
Конницу звука взнуздай!
(В. Хлебников. Зангези)
-----------------------------------------------

Язык – фрактал. Он – в каждом слоге
воспроизводит весь словарь.
Осколки, судороги, склоки…
Дрожащая от страха тварь –
тарелку склеила, но чаша
ей до сих пор «не по зубам».
И в голове – сплошная каша.
И во дворе отсель бедлам.
Опять разбитое корыто
и бабка старая над ним.
Всё опостылело, обрыдло.
Из года в год – пустые дни.
Всё оглушительнее рокот
отверстой бездны роковой,
куда сорвётся ненароком
лихой наездник цирковой.
(7.04.2015)
PS:
«Слова – нет, есть движение в пространстве и eго части – точек, площадей...
Плоскости, прямые площади, удары точек, божествен¬ный угол падения, пучок лучей прочь из точки и в нее – вот тайные глыбы языка. Поскоблите язык, и вы уви¬дите пространство и его шкуру» (В. Хлебников. Зангези).

Ася-сяй... Хлебников-то (мой-не мой) – как ложится!? В наше (с АСТ) Зеркало Небытия.

«Время – Винтарь. Хлебников»

Рявкая солнцам сурово.
Я воин; время – винтарь.
Мои обмотки:
Рим пылающий, обугленный, дымный –
Головешка из храмов,
Стянутый уравнениями туго
Весь поперек, –
Одна моя обмотка.
(Зангези)
-------------------------------------------------

Винтарь. Винтовка нарезная.
Судьба-злодейка. Пуля – в лоб.
И рана рваная, сквозная.
И в дырку Время утекло.
Там – Мир с конца. Там – зазеркалье.
Навстречу нашему. А Над…
Но вервием, двойной спиралью
Закручен каверзный канат.
Всё – канитель и умиранье.
Ни жизнь, ни смерть. Ни то ни сё.
Идёт охота на пиранью.
Лягушкой прыгает Басё.
(8.04.2015 (2.30))

Ночное (глубинное!) – Заметьте! 2.30...
А за этим (поднял не всё), тогда, у меня пошёл-полетел Павел Филонов. С «творческой эволюцией».

«Головы Павла Филонова»

Одиннадцать… Но чаще – по одной.
Есть две. Есть пять. Есть «Головы и числа».
Из скобочек и чёрточек – Пятно.
Кружочки глаз. Крючки. Зигзаги смысла.
Окошки, рамы, домики, углы.
Вселенная – всего лишь голограмма.
Камлают слоги варвары-раклы.
Из ничего, из бытового хлама.
Где котлован Платонова гудит,
А ульи превращаются в улусы.
Где прошлое – как будто, впереди.
И минусы меняются на плюсы.
Где жизнь и смерть сплелись в один клубок.
Пространство-время тянется и длится.
Доской судьбы пришиблена любовь.
И сквозь века, в укор – немые «Лица».

(10.04.2015)

«Творческая эволюция. Паноптикум»

Всё скрытое от глаза – на показ:
Артерии. Под маской – капилляры.
И Мастера умелая рука
клонирует из воска экземпляры.
По-новому напитан человек.
Здесь всё – интуитивно и спонтанно.
Паноптикум невиданных калек:
циклопов, либертинов и титанов.
Им брашно кровяное не грешно.
Отделано всё ловко и искусно.
И страшное здесь выглядит смешно.
Смешно. Но…
от чего-то очень грустно.

10.04.2015
Брашно – яство, пища, кушанье, еда, ежа, харч, блюдо, приспешное, корм, варево, продовольствие, съестное (В. Даль).
«Разница между работами этого человека и работами других художников заключается в том, что другие стараются изображать людей такими, как они выглядят снаружи, ему же хватает мужества изобразить их такими, как они есть изнутри» – Фрей Иосиф Сигуэнца (Хосе де Сигуенса, монах иеронимит, преследуемый инквизицией), о Босхе. Хотя с Иеронимом (Еруном Антонисоном ван Акеном) в XX веке больше всего связан сюрреализм, эти слова можно отнести и к творчеству Павла Филонова.
Внизу – «Семь смертных грехов» Питера Брейгеля Старшего.
Ну, а стишок можно отнести к некоторым вывертам современного искусства в целом (и не только искусства).

Апрель 2015-го... Она, как меня там колдыбачило! Так за этим ещё и Нарбут шёл. А где-то и Лимонов примазывался...
Но – чуть притормозим (с этими своими, из 15-го, «обилиями»).
А с чего зацепилось-понеслось?! – С «родимого».
«Родимое», у меня – не в редкость. К сотне (если по Списку) мелькает. Как с «хаосом», так и врозь.
Такое...

«Литература»

«Сашенька, недельку не попей!
Сам дошёл. И мне, родимый, худо» –
Просит Грина Нина-Котофей...
Все уйдём –
Слепыми. Ниоткуда.
В немоту. Где – «больше никогда».
В навсегда. С ненужною любовью…
Оплывают с тверди города
золотом сусальным к изголовью.
Никому. Нисколько. Ничего!
Главное – ни в ком не повториться.
Сгинет в котловане Чевенгур.
Море опрокинется корытцем.
Здесь технарь Климентов пишет в стол.
Там Булгаков комкает либретто.
Кремль указуюшим перстом
строит иерархию поэтов.
Внемлют инженеры и врачи.
Весело поскрипывают перья.
Сквозь ушко пролазят в первачи
вёрткие проныры-подмастерья.
Ну, а вам,
шаманящим –
приют!
Крепкий сон, блаженное успенье.
Вечный дом. Надёжней, чем в раю.
Лунный свет и тихое забвенье.
(6-7.12.2016)
PS:
«Котофей» – так звал свою супругу Александр Грин.

Там (в PS) и вовсе знатно прилагалось. И из Мастера (МиМ), и из Андрея Платонова. Стишок его (Климентьева) забавный приводил. «К звёздным товарищам». Ну, это – если к нашим (с АСТ) «возвращениям к звёздам».
Однако! В смысле – «не переносить». Даже бОльшую часть опуская.
Те «пятна» (родимые) лепились мной и к Виссарионычу, и к Ильичу. Так и оне ж – Лица Истории, а не хухры-мухры!

«К этому дню…»

Дату помню…
                Не-
                лю-
                блю! –
Многое.
                Оттуда.
Комсомольскую соплю
распускать не буду.
Рабьи корчи. Рыбий сон
«царства золотого».
Рай гнилых оффшорных зон
в зеркале Толстого.
Ужас лагерных параш.
Драки, съезды, стройки.
Злой романтики кураж.
Пламенные строки.
Анекдоты с бородой.
Ленин на параде.
Вечно пьяный. Молодой.
Травит байки Наде.
Адвентисты Лонжюмо.
След родимых пятен.
И калёное клеймо
славы и проклятий.
(7.11.2017)

Говоря о первой фазе коммунизма – социализме, Маркс пишет: «Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 19, М. 1961, с. 18). Отсюда возникло выражение «родимые пятна капитализма», употребляемое как характеристика пережитков прошлого в нашей жизни.

Родимые пятна чего (и из какого «мозга») повылазили нынче в путинской-дугинской России, судите сами.

«О своём…»

В.К.

На смутный свет вдали
Идём, но видит Бог,
Шестая часть земли
Уходит из-под ног.
Ушла уж из-под ног,
Но мы ещё бредём.
И знает только Бог,
Куда мы упадём…
(Н. Зиновьев)

Не сатана ли сам уже
В стране бесчинствует, неистов?
Но тем достойнее душе
В такой грязи остаться чистой.
Держись, родимая, держись.
И не спеши расстаться с телом.
Крепись, душа! В России жизнь
Всегда была не лёгким делом.
(Н. Зиновьев)
-------------------------------------------

Вот такая, Веруня, страшень!
Укачало по горкам Расею.
Ту эпоху турнули взашей.
Оскопивши в кино и музеях.
Не вернуть. Да и то
– не беда.
Многим «счастья» по горло хватило.
Вместе с ятем исчезла фита.
Маета в коммунальных квартирах.
Минет всё.
И Россия, и Русь.
О святом не спешу зарекаться.
И пророчить, увы, не берусь,
запахнувшись шарфом камикадзе.
(19.04.2018)
PS:
Мотивировал В. Новоскольцев. Заметкой о творчестве Веры Кузьминой (Веника Каменского) и письмом в личку

«…Белый июльский зной, небывалый за последние два столетия, затопил город. Ходили марева над раскалёнными крышами, все окна в городе были распахнуты настежь, в жидкой тени изнемогающих деревьев потели и плавились старухи на скамеечках у подъездов.
Солнце перевалило через меридиан и впилось в многострадальные книжные корешки, ударило в стёкла полок, в полированные дверца шкафа, и горячие злобные зайчики задрожали на обоях. Надвигалась полуденная маета – недалёкий теперь уже час, когда остервенелое солнце, мёртво зависнув над точечным двенадцатиэтажником напротив, простреливает всю квартиру навылет».
(Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий, «За миллиард лет до конца света», 1974 г.)

«Малларме – сквозь Тютчева»

Море. Дремлющий тростник.
Как проснётся, тут же ропщет.
Мизологии сродни.
Вскользь взыскуя о Всеобщем.
Тянет небо на себя.
Шлёт проклятия Лазури.
О забвении скорбя
умолчанием в цезуре.
Строгой ясности вразрез,
в пользу тёмного намёка.
Брызги. Музыки каприз.
Исступление барокко.
(23.04.2019)

В PS «Лазурь» Малларме (в переводе Ревича)

Прекрасна, как цветы, в истоме сонной лени,
Извечная лазурь иронией своей
Поэта тяготит, клянущего свой гений
В пустыне мертвенной унынья и скорбей.
Бреду, закрыв глаза, но чувствую повсюду:
Взор укоряющий разит меня в упор
До пустоты души. Куда бежать отсюда?
Какой дерюгой тьмы завесить этот взор?
Всплыви, густой туман! Рассыпь свой пепел синий,
Свои лохмотья свесь с подоблачных высот,
Подобных осенью чернеющей трясине!
Воздвигни над землей глухой безмолвный свод!
Любезная печаль, всплыви из глубей Леты,
Всю тину собери, камыш и ряску дай,
Чтоб в облаках заткнуть лазурные просветы,
Пробитые насквозь крылами птичьих стай!
Ещё! И чёрный дым в просторе пусть клубится,
Из труб взмывая ввысь, густеет едкий чад,
Пусть мрачной копоти плавучая темница
Затмит последний луч и гаснущий закат!
Раз небеса мертвы, к материи взываю:
Дай мне забыть мой Грех, мой Идеал, Мечту
И муку тяжкую, дай добрести к сараю,
Где спать и мне, как всем, блаженному скоту.
Желаю здесь почить, лишь эту мысль лелею,
Поскольку мозг, пустой, как брошенный флакон,
Не даст уже румян, чтоб расцветить идею,
Способен лишь зевнуть и кануть в вечный сон.
Всё тщетно! Слышится лазури голос медный,
Гудит колоколов далёкий гулкий бой,
В душе рождает страх его напев победный,
И благовест парит над миром голубой!
Над мукой он мечом вознёсся неизбежным,
Клубится синей мглой, полоской давних бурь.
Куда ещё бежать в отчаянье мятежном?
Преследует меня лазурь! лазурь! лазурь!

Для сравнения – несколько тютчевских…Иная «лазурь». Иное – почти всё. Но… Но «родимый Хаос» Тютчева «чреват» космическим Логосом. Ниточка от немецких романтиков, через Шопенгауэра, через Бодлера… Сюда. К тому же Малларме, с его «тёмной поэзией», с «музыкой-словом», с Книгой без «автора»…

Из «нескольких» (да целой россыпи!) тютчевских оставлю здесь лишь это. С «бодрым серпом» (под душку-Кроноса)

Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто всё – простор везде, –
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.
Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко ещё до первых зимних бурь –
И льётся чистая и тёплая лазурь
На отдыхающее поле... 

О! Преткнулся о фрагментик из огромезного «К Двойнику» (2020-й)

Сегодня (уже вчера! – ибо: 0:05 – 29.01) пришлось качнуть «ничто» в человеке на «туркменской доске». Предлагаю досдающим – на выбор – четыре вопроса по нашей «школьной программе». Называет (один из…): «Антропология». Ну, и ще це таке? – «Переведи», мол… Разложи на составляющие. Что видишь?
Начинает: Первое – «Не».
Где? – спрашиваю.
А в «анти».
Соглашаюсь: Да. «Анти» указывает на противоположность, даже враждебность. И потому – как-то есть «не» (отрицание). Но здесь-то не «анти», а «ан-тропос». Человек (этого «родимый» не знает-не помнит). Хотя… Возможно через «ан» какая-то негация в нём (антропосе) и «маячит».
По ходу «прокачиваем» с «анти» (коль уж оно «увиделось»). Антиподы, «Антимиры», Противобог… Играем: а что, если человек – действительно представитель Антимира!? «Засланный казачок»! Или – слуга Диавола (Сатаны).

Сатана (от ивр. ;;;;;;;;; ;;;;n, др.-греч. ;;;;;; satana, арам. ;;;; s;;ono, геэз ;ay;;n – «сатан(а)» – «противник», «клеветник», от сев.-зап.-семитск. корня *;;n «сатан» букв. «быть враждебным», «обвинение») – в религиозных представлениях авраамических религий – главный противник небесных сил. Представляет собой высшее олицетворение зла и толкающий человека на путь духовной гибели.

Отец лжи! Само лукавство.
Этимологические корни… Авраамическое. Семитское. «Быть враждебным». «Быть» – сат. «Враждебность» – ан(а). Ан(а), анти – «морфемы», скорее, предваряющие (в греческом, латинском…). Здесь оно – завершает. Так семиты и пишут: справа налево!
«Сат»… Так в санскрите определяется Бытие. Небытие (отрицание) же – а-сат. А «сознание» там – вроде, как «чит».
Дьявол… Диа-в(б)ол. Греческое… Раздвоенность? Инаковость? Это – в «диа». Да и в просто «ди». «Вол» (бол, bolon) – то же, что и в «сим-вол». Но там – в сочетании. Здесь – с «диа». В разъятии. В противостоянии.
Самое bol(on) Лосев трактовал как «дощечку», как «сторону бытия». Если «русифицировать» (от «вол»), может и «воля» показаться. Тогда – к «своеволию», к «злу». Ну, это – если «русифицировать». Так сказать, отдаваясь «популярной этимологии» (будто «академическая» безупречна!).

Язык (слово) [народ (человек)] – тот ещё крутень-вертень! И своя правда у «номиналистов» имеется. Хотя слабые места любого «конвенционализма» (где слово принимается за условность) тоже очевидны, ибо держится он только на «честном слове». А договорённость всегда чревата сговором…
«Сатана» (SS18)… Так американцы называли советскую баллистическую Р-36М. По русской версии: «Воевода». Там – хрен, здесь – редька. А всем нам – одно: кирдык.
Ну, эти детали я со своим тюрк-меном не прокачивал. Остановились гораздо раньше…
Поговорили и о «ничто». О Боге – как Ничто. Ибо – непостижим и трансцендентен. Скорее – наоборот.
Сверхсущее Одно. Самое Само. Ничто из того, что рядом. Что вообще – «по сю сторону» бытия. В этом – и всё собственно знание о Нём. Отрицательное! Знаю, что не знаемо. Но… Верю! Верю, что Есть. И не так, как всё остальное. Ибо – не остальное. Не условное. Не относительное.
Апофатика! И диалектика, кстати.
Всё это давно прописано-промыслено. Великими и не очень. А мы – всего лишь о своём понимании «двойничества». Вокруг него.
А с собратом из Туркменистана «поговорили» и о «ничто» человека. О его (антропоса) особой причастности Абсолютному. Ибо: либо – «микрокосм», либо – «по образу и подобию». И во втором случае «ничто» человека представляется куда выразительнее.

С этим «Оборотнем» совсем забыл про стихи. Вот только вчера сподобило (после почти двухнедельного воздержания).

«В паузе. Кабинетное ухо-бантиком на фоне Антананариву»

Гуттаперчевое Ухо.
Кабинетная тоска.
Надоела бытовуха!
Еду на Мадагаскар.
На холмах Тананариве
новый статус обрету.
Стану избранным халифом
у народностей банту.
Ах! Оне зовутся банту…
Суть не важно. Я – король!
Остров красной саламандрой
озорно гоняет кровь.
В здешней фауне и флоре
ворох призрачных эндем.
Горы, солнце, роскошь моря.
Чем, скажите, не Эдем!?
Не напрасно граф Бенёвский
выбрал оные места.
Я меняю резонёрство
на магический кристалл.
Буду строить фаланстеры.
Золотые города.
Вместо дрожи карантина
инкарнаций череда.
(28.01.2020)

Раз уж добрался до «Двойника» – а за ним ведь и «Тайна» шуганёт, по тому 2020-му – пора, точно, приостановиться, помахав «родимому» ручкой.

2.05.2024