Закаты коммунизма

О, Братск-великий город,
И БАМ, и ГЭС, вы в них ищите
Азарт души и сердца жизни,
И с Ангарой вас не поссорит
Хоть даже солнышко в зените



I


Дождливым майским вечером
В двухкомнатной квартире
Отец лежал в мундире
И в календаре отмеченном
Отсчитывал он дни
"Сынок, в июне ль день рождения
У внученьке моей?"-,
"Да, папа. Вот у тебя давление!"-,
"Ох, не доживу до сей"-,
"Ты перестань так говорить
И лучше делом-то займись"-,
"Какие же дела, сынок
Уж в мой-то пенсионный срок?"-,
"Ну, как какие?! Расскажи,
Ведь ты работал тут и там,
Как возводили рубежи,
И как Москва не верила слезам".
Отец чуть было рот открыл,
Но сын продолжил:
"Скажи отец, ведь были вы на Ангаре,
Ты поднимался на заре,
И строили, не покладая рук,
Под небывалый рельса стук.
Вы отмечали стройки тихо
И создавали города,
Перевыполняя планы лихо,
Вы - ударники труда!",
Закончив речь свою,
Сын слово дал отцу
Тот с расстановкой, с тактом,
Не спеша, начинал издалека:
"Ты знаешь, я ушёл из дома рано,
Доехал я до Татарстана,
И там поняв: "Попытки тщетны",
Тогда отправился на степи.
Со всех земель и отовсюду
Мы поднимали целину,
Нам говорили: "Вас не забудут",
Народ нас кличил: "Хлеб добудут!",
И мы пахали, что есть мочи,
Срезая хлеб до самой ночи.
И так прожили мы два года,
И грянул гром средь ясна неба,
Так запротивилась природа,
Не стало в Казахстане хлеба,
И мы уехали оттуда,
Так и не дождавшись чуда.

Мы всей компанией весёлой
БАМ отправлялись покорять,
Сильна Сибирь своей природой,
Замёрзла почва, а что с ней взять?
Там опустилась мерзлота навеки,
Не отступая и при человеке,
И мы лопатами стучали,
В ход шли и кирки, и детали...
Металл тут бился о металл
И только смерти нам желал,
Но мы, минуя все невзгоды,
Прошли смятение погоды,
И в пятьдесят восьмом году
Мы сдали линию свою!

В конце пятидесятых лет
Нас направляли всех на ГЭС
О, как прекрасна Ангара!
Она и тиха, и шустра,
Но там пробыли мы недолго,
Весной шестидесятого года
И мы уехали оттуда,
Нашу бригаду распустили
И хорошо нам заплатили,
Потом скитался я по городам,
Живя по разным там углам"
   

Москва играет красками
И олимпийскими, и красными.
Сияй, Москва, гуди, краса,
Гуляй сегодня до темна.


II


"Приехал в полдень я в столицу,
И встретил там я проводницу
На площади вокзалов громких,
Как любопытна незнакомка...
Устроившись на стройку дома,
Я стал ухаживать за ней,
Мы становились всё взрослей,
Встречались мы у ипподрома
Ходили мы читать стихи
У Маяковского в гостях,
Как были вечера лихи,
Мы растворялись в фонарях.
Гуляя в вечер выходной,
Я сделал предложение,
И стала девушка женой,
Она была беременна.
Два года разница у вас
И стали счастьем вы тотчас,
Брат твой родился в октябре,
А ты родился в сентябре..."

"Ладно, папа, ты расскажи
Про стройку там и чертежи,
Как строили вы стадионы
Для Олимпиады восемьдесят!"

"Ох, дело было так:
В конце семидесятых
Отправили нас на Центральный,
Контроль за нами был тотальный
Нас много было "староватых".
Работы там гремели звонко,
Крутились мы как шестерёнка,
И прелестью была Москва
Летом. Олимпийская пора
Настала всюду и везде,
Страна была на кураже

И две недели, как вприпрыжку,
Промчались перед нами,
Но вот конец уж с небесами,
Мы, плача, провожали Мишку.
Он помахал нам на прощание
И скрылся, сердце забирая
У каждого из нас.
Был краток его час.
И в ту секунду ощущая
Невозвратимость века
И боль Союза человека,
Со стадиона уезжая,
Я понял всё. Финал!



Финал казался золотым,
Но оказался роковым


III


"Вот перестройка полным ходом
Шагает по земле родной,
Я жил советским человеком,
Умру я с Родиною той.
И рад я скоро умереть,
И отрицать это не смей,
Попомни ты мои слова,
Уже не будет волшебства.
Уж раньше было время!
А нынче уже времечко,
Но чтоб петух не клюнул в темя,
Ты скинь оттуда семечко...".
Сын слушал и речь отца внимал,
Умом он много понимал-
Доцент на кафедре наук!
Он знал, что с Родиной не так,
Что экономика терпела крах,
Но объяснять это отцу...
Он скажет: "Хватит ерунду".
Всё безнадёжно и без толку,
Читал он только "комсомолку".
В Москву вечернюю смотрел
Сын из окна и вместе с ней темнел,
Темнел впреди лежащий лес,
Журчал и маленький ручей,
Сын начал разговор идей
С собой. На кухне было тихо:
"Какая же сейчас неразбериха,
Я думал, что настанет время,
Проснусь. Пойму, что здесь за схема,
Но предначертано судьбой
Я буду жить в стране другой".
 

Эпилог

Нам надо вовремя уйти,
Освободить место другим,
И как бы не хотели мы ещё побыть,
Не в праве этого лишать других.

Отец прожил ещё два года,
Но исповедь его запомнится надолго.
Он не дожил и до развала,
Но в нас его душа звучала.