Подвиг русской Прасковьи

Шел второй год, кровавой той войны,
фашистский враг, повсюду напирал.
Но, Красной Армии, отважные сыны,
никто, врагу, пощады не давал.
Пришла и на Воронежскую землю,
та страшная, жестокая война.
Враг был еще силён, но с нашей твердью,
столкнулся, хоть большой была цена…

Служил в одном, из штурмовых полков,
отважный лётчик, Мальцев Михаил.
Был младшим лейтенантом он в полку,
а вместе с ним, «служил» трудяга - «ИЛ»...
Стоял сентябрь, войны сорок второго.
Был, Михаилу, важный дан приказ -
«склад с топливом, что был замаскирован,
найти! и уничтожить в тот же час!».
Но, враг был подготовлен к тем атакам,
огонь зениток встретил его «Ил».
И как, не уворачивался, Мальцев,
один снаряд, в мотор, всё ж угодил.
Пришлось садить машину, прям на «пузо»,
ведь прыгнуть не давала высота.
Мелькнула под крылами, деревенька…
а дальше, был удар…и тишина…

В тот день, в деревне местной, Семилуки,
Прасковья, увидала тот полёт.
Как самолёт огромный, со звездою,
упал, к ней, за избою, в огород.
Позвав семью, огонь они тушили,
пытаясь вместе, лётчика спасти.
И, из кабины, всей гурьбой, тащили,
подальше от огня, чтоб отнести.
Очнулся, Михаил, от детских ручек,
толкавших, его, бережно в плечо.
Еще подумал: «Видно, это ангел…»,
увидев Нюры, детское лицо.
Обрадовалась вся семья Прасковьи,
что лётчик, не смотря на раны - жив!
Над ним склонились все у изголовья,
когда он тихо, вдруг, заговорил:
- Где я сейчас? – спросил устало, лётчик.
- Деревня Семилуки, дорогой, -
до города, здесь вёрст шестнадцать, точно…
Мы, уж не чаяли, что ты еще живой.
- Да ничего…нормально, мать…прорвёмся,
- сквозь боль, от ран, промолвил Михаил,
- мне б только, ненадолго схорониться...
добавил, вдруг: - Прости меня, мой «Ил».

Несли на покрывале, всей семьею,
а Михаил, чтоб мирных не пугать,
сжимая зубы, боль терпел, как воин,
твердя себе, что «рано умирать».
Внесли в избу…на лавку положили.
Из простыни нарезали бинты.
И как могли, ранения обмыли,
перевязав кровавые следы.
Прасковья принесла одежду мужа,
чтоб лётчика затем переодеть.
Но тут, вбежала младшая из дочек,
и крикнула, что немцы уже здесь!
И лётчика, Прасковья, с старшим сыном,
снесли в овраг, в высокую траву.
- Ползи милок…ползи родной, ты к Дону,
а я уж, задержу их, как смогу.

Ворвавшись, обозлённые фашисты,
в избу, к Прасковье, скопом все вошли.
Лютуя в своей злобе ненавистной,
что лётчика, в обломках, не нашли.
- Где лОтчик? – офицер кричал, Прасковье,
- ты будешь, русский баба, говорить?
Мы кровь нашли, бинты…ты понимаешь?
Коль, лОтчика ты вИдашь…будешь жить.

Прасковья, не сказав врагу ни слова,
стояла молча, лишь закрыв мальцов.
Тут офицер не выдержал, и в злобе,
ударил пистолетом ей в лицо.
Кровь, у Прасковьи, хлынула из раны,
но, женщина, держась с последних сил,
твердила, ненавистным ей, тиранам,
что лётчика не видела совсем.
Кружилась голова, но всё ж, Прасковья,
держалась, под ударами врага.
А офицер, допрос свой продолжая,
бил женщину, во все её бока.
Но, не добившись, от неё, ни слова,
решил фашист, здесь тактику сменить.
И приказал, детей, и мать, за домом,
со зверскою жестокостью, казнить.
Когда ж, детишек, с матерью Прасковьи,
фашисты, в поле вывели, за дом.
То, офицер, с оскалом, как у волка,
отдал приказ, «спустить на деток, псов».
И началась кровавая расправа,
над беззащитной бабушкой, с детьми.
От ужаса, земля в тот миг стонала,
и жуткий крик, лишь слышен был людьми.
Не знаю, как же выдержало сердце,
у посидевшей матери, в тот миг.
Но, лётчика не выдала фашистам,
боль заглушил, лишь материнский крик.
И не добившись от семьи ни слова,
их расстреляли, в тот же страшный день.
Тела в подвал же, сбросили, со злобой,
ведь даже хоронить, им было лень.
Весь этот ужас, слышал лишь племянник,
сумевший до облавы, убежать.
Свидетель, той жестокой, злой расправы,
которую в словах не передать.

Прошли года, с ужасных тех событий,
закончилась уж страшная война.
И вот однажды, Мальцев, вдруг, в газете,
прочел о подвиге, Прасковьи, что с села.
И тут же, всплыли все воспоминанья,
как был подбит…как падал в огород.
И, как семья, его тащила к дому,
и как в овраге полз…и делал плот.
И резануло болью, прям по сердцу,
узнав, какой же страшной и большой,
была цена, его спасённой жизни,
из-за кого, остался он живой.

Собравшись вскоре, он в село приехал,
где встретили героя с торжеством.
Он улыбался, а душа горела,
лишь вспоминая в думах о былом.
Когда же, подошел он, к той могиле,
где вся семья Прасковьи, в ней была.
Упал, рыдая, словно был он сыном,
и у кого, война всё забрала.
И слёзы благодарности и боли,
с его души, не литься, не могли.
Ведь жизнь отдав, семья простой Прасковьи,
безмерным мужеством, тогда, его спасли.