Добро пожаловать

О, моя остановка!
Нужен глаз да глаз и уход за детьми.
Рассеянный самую малость, неловко
Телом в дверях, умом в забытьи,
По сладким видениям яростна ломка.

В злом нетерпеньи томится автобус,
В лучших традициях Спарты кондуктор
Шпыняет, но глаз не покинет расфокус –
Юноша внутренним занят продуктом,
Духовным. Как скоро выйдет, опомнясь,

Кто знает? Вещью в себе планировщик,
Не двинув рукой, без особых жертв
С трёх лет проектирует денно и нощно
Дом, который не строит ЖЭК,
С фундаментом, найденным в сердце наощупь.

Осенней аллеей из ровных посадок
Пройдите к именью по хлипкому насту,
За выцветающим гордым фасадом
Скрывается чудного вида убранство.
Собрались под окнами орды на запах,

В давке годами стояли, звонили,
Подошвы врастали в приветственный коврик,
Узкие лбы стопорились дверями стальными,
А ключик есть у немногих.
Скорлупки несчастных иссохли, валяясь в могиле.

Закончился беспеременный надрыв,
Особняк из последнего вылез здоровым,
Дом был в карантине, теперь он открыт,
Чтоб гномы толпою ввалились в хоромы
И жадно прощупали недры горы.

Здесь пыль не глотаешь и дышится легче,
Кухня с бесплатной пищей для разума,
В ней отравиться практически нечем,
Питанье туристам привычно – трёхразовое,
Шведским столом снабжён личный скворечник.

Далее стелется сто коридоров,
Мелодии льются из вент каналов,
Залы затмили простор полигонов,
Ботинки накрыли ступень к подвалу.
Там, словно листьев собранный ворох,

За прутьями груда пленённых чудовищ.
Кнутами питаются те, что смирились:
Уныние, Зависть, Лень, всё не упомнишь.
Воплями полнится вечный зверинец
(Удары плетей – извращённая помощь)

Глубокой ночью, порой и раньше.
Гость, уставший от ора, шипенья,
Ужален интригой, проходит дальше.
За шторами кроется оранжерея –
Собрание флоры отродий редчайших:

Диковины в грунте сверкают палитрами,
Все нарциссы поставлены в ёмкости,
Сытые солнцем, недавно политые –
Это мой памятник самовлюблённости,
Жертвую на содержание литрами

Горестных слёз. Высотой они с пальмы,
Под тенью от стебля остался ещё интерес
К секретам, недоены тайны,
И сумеречный, скурпулёзно ухоженный лес
Сменился покоями спальни.

В бархатном мраке не видно ни зги,
Как всякий творец, там играюсь я с формами:
Служит натурой феминный изгиб,
Хозяйка лежит не стесняясь, раскованной.
Вдруг начинает давить на виски

Тревога – кто-то был брошен в могилу,
Отчётливо слышно на заднем дворе.
Брыкаться, когда попадёшь в паутину,
Поздно, вы сами застряли в норе.
Кто сказал вам, что её можно покинуть?