Жених

Глава шестьдесят пятая.  Жених
«Он подчинится, чтобы потом подчинилась она».
«Если никак не можешь пробить на доверительный разговор надменную красавицу – скажи какую-нибудь глупость или абсурдную вещь. Насмеши ее» всплыло еще одно наставление банкира.
   Вполне приличный дом, подумал Ганс, вылезая из кибитки. Дом действительно выглядел добротным: синим с желтыми ставнями разрисованными цветами. Марина принадлежала зажиточным сельчанам. Впрочем, еще до подъезда к дому он уже насладился триумфом. С самого края деревни за экипажем, а он нанял не простой кеб, за ним увязалась стайка мальчишек. Светило солнце и расположение духа потомка немецких завоевателей значительно улучшилось.
   Он вышел из кеба, расплатился с извозчиком. Его вид был выше всех похвал: в руках букет шикарных роз, сам же он был одет в строгий черный смокинг, белая рубашка оттеняла его, вверху ее белизну разрывала черная бабочка.
– Жених приехал, жених! –  мальчишескому восторгу не было предела.
Ганс постучал в ворота.
– Можно войти?
Молчание было ему ответом, и Ганс посчитав это знаком согласия, открыл калитку.
– Жених и невеста, колотили тесто! – снова разнесся восторженный мальчишечий крик. Но во дворе никого не было. Он подошел к крыльцу и собрался стучать в дверь, как заметил девушку. Точнее ее филейную часть. В огороде. В полусогнутом положении. Вначале он хотел было ее окликнуть, но тут, же передумал. Подошел поближе. В своих начищенных, новых лакированных туфельках на грядку. Тихо подошел к женщине. Несомненно, это была она.
– Марина, вы просто божественны! – выдавил он из себя. От долгого молчания его голос исказился и прозвучал неестественно коряво и как-то тонко. Не по-мужски.
Девушка обернулась, разгибаясь. Это была она. Но какая! Длинная черная юбка в мелкий цветочек, серая блузка, красный платок в зелено-желтых цветах. На ней была вся та одежда, которую можно одеть на антисвидание.
Марина с удивлением, приподняв ладонь к глазам, щурясь от светившего солнца, смотрела на незнакомца. Именно незнакомца! Она не узнала в этом шикарном наряде прежнего Ганса. Вместо жалкого подобия человека перед ней стоял молодцеватый молодой человек.
– Я… Ганс…– выдавил он и его дрогнувший голос выдал разочарование. Прежде он видел ее только в городе, нарядную, а не в застиранной, старой одежонке.
– Ааа…– протянула изумленно Марина. Она уже забыла за прошедшие два дня о неудачном знакомстве, и своих вспыхнувших, и также быстро потухших мечтах. Точнее поставила крест. К тому она уже полдня работала, спина с непривычки устала, болели руки.
– Я люблю вас! – пытаясь взять инициативу в свои руки Ганс. По пути он продумал все. Он теперь будет вести себя как настоящий мачо!!! Но именно эта фраза создала еще большую неловкость.
– Чего? – выпрямившаяся загорелая молодая девушка озадаченно и напряжённо окидывала его с головы до ног раз за разом. В ее пытливом взгляде читался неприкрытый вопрос: ты кто? Чего тебе надо?
Может он что-то неправильно сказал? Подумал Ганс. Может перепутал слова? Нет, вроде все правильно! Тогда почему она не кидается ему на шею? Или она настолько большой тугодум? Наверное, тугодум решил Ганс.
– Я в вас влюбился, – снова сказал он, но фраза прозвучала вяло и скучно.
– И что?
От такого вопроса Ганс вошел в ступор. Чего угодно только не этого, деревенского «чего» ожидал он. Ведь до этого он видел и слышал задорную и коварную, и вредную молодую девушку, а тут…
Молчание затянулось. Секунды превращались в часы и тут….
– К Маринке жених из Столицы приехал! – раздался задорный мальчишеский голос из-за плетня. Там уже скопилась ватага ребят.
– Жених! Жених приехал! – завопили мальчишки.
Ганс оглянулся, хотел шикнуть, но вместо этого повернулся к Марине и произнес:
– Я вас люблю и готов сделать для вас все угодно!
– Жениться? – спросила Марина, окинув взглядом плетень.
Ганс застыл в ступоре, но тут же стряхнул с себя его.
– Хорошее дело. Только надо пообщаться… еще чуть-чуть…
– Мне это нравиться, – улыбнулась Марина, пристально вглядываясь в его лицо.
Ганс смутился и немного покраснел. Смутился:
– И мне.
Неожиданная мальчишеская фраза придала ему уверенности и стряхнула с Марины налет безразличной холодности.
– Любите? – привычные хитро игривые нотки зазвучали в ее голосе, – и готовы сделать для меня все? Все-все-все?
– Для вас, все, что угодно, моя богиня! – театрально воскликнул Ганс, краем глаза заметив внимательный десяток пар детских глаз следивших за развитием событий.
Марина уже пришла в себя. Да, это тот Ганс, над которым она так издевалась в поезде. Тот Ганс, который не пришел обратно в купе и не появился на перрон – подло сбежал. Да, это тот Ганс, который не соизволил явиться на встречу.
– Ну, что ж, если ты готов сделать для меня все, – Марина оглянулась вокруг и пальцем указала на выползший среди картошки большой сорняк крапивы. – Вот этот сорняк сорвите!
– Что? – опешил Ганс. Нет, он, конечно, предполагал – его могут встретить и не слишком радостно, но ведь не так!
Марина уже распрямившаяся и ставшая от этого выше, босая, в грязной, но ладно облегавшей тело одежде стояла, взирая на него. Изучающе. Испытывающе.
– Сорняк вырвите, или можете разворачиваться на все сто восемьдесят градусов и ехать обратно! В свою жалкую Германию!
– Чего? Жалкую германию?!!! Но я как бы за любовью приехал. Жениться, – выложил, пытаясь сохранить преимущество Ганс, и выкладывая свой самый большой козырь, и протянул букет цветов. Соблазн был велик. Марина сунула руку в небольшой кармашек юбки. Нащупала талисман. Амур. Мысленно она задавала ему вопрос – что мне сейчас делать? Решение как вспышка молнии пришло неожиданное.
Марина сделала два шага вперед:
– Если вы не готовы сделать такую малость для меня как вырвать сорняк, то о какой любви может идти речь?
Она взяла протянутый букет цветов и бросила их в ведро, куда она еще минуту назад складывала сорняки.
Ганс остолбенел.
Наглая и самоуверенная, пусть и плохо одетая девушка с вызовом смотрела своими дерзкими глазами на него!
Ему хотелось обругать эту маленькую, ниже его на голову женщину самыми страшными немецкими ругательствами. Хотелось хватить ее за плечи и так сильно тряхнуть, чтобы вся эта надменность слетела с ее непреклонного лица. Ему хотелось…
 «Подчиняясь – подчиняй. Иногда стоит проиграть бой, чтобы выиграть всю войну». Слова банкира выскочили как чертик из табакерки. «Будь сильным. Имей терпение и настойчивость». И Ганс неожиданно и быстро успокоился.
– Что ж, если вы так хотите, – слова застыли на его губах. Сорняк был в тридцати- сорока сантиметрах от ее грязных, маленьких ног. Срывая его, он не просто срывал сорняк, а делал поклон. Что ж он подчинится, чтобы потом подчинилась она. – Так и быть. Думаю, вы никогда не любили.
Он склонился и сорвал. И… ожегся.
– Ай! – завопил Ганс от боли, но больше от испуга, – что это такое?!
Его белые, холеные городские ручки были слишком чувствительны. На глазах показались слезы.
– А-а-а!!! больно! жжет! – отдернул он руку.
– Мне тоже было больно, когда вы внезапно исчезли, –
уже немного сожалея, выронила Марина, – а ожег… не страшен. Это крапива. Он скоро пройдет. Это даже полезно. Для профилактики!
– Для профилактики, – заскрипел зубами Ганс, – не надо мне такой профилактики!
– У вас все пройдет, – улыбнулась Марина, на мгновение, взяв его руку, – а вот душа моя до сих пор кровоточит.
– Кровоточит душа? – уставился на нее выпученными глазами Ганс, а потом вздохнул и выдохнул. «Повторяй часть ее предложения – привнося свои слова. Так возникнет ощущение дружбы» вспомнились ему наставления банкира:
– Ничего страшного, душа, немножечко по…кровоточит и перестанет. Я помогу вам ее вылечить! Мы немножко неправильно встретились прошлый раз. Я приехал исправить ошибку. Я приехал любить вас и делать киндер! Как это по-русски? Забыл слово.
– Так, становится все более интересно, – усмехнулась Марина, – вы, Ганс, хоть знаете, откуда берутся дети?