Встреча двух гениев

В 1930 году, будучи в гостях у Ивана Бунина в Грассе, Сергей Рахманинов стал рассказывать о своем единственном визите к Льву Толстому:
- Это неприятное воспоминание. Было это в 1900 году. Толстому сказали, что вот, мол, есть такой молодой человек, бросил работать, три года пьет, отчаялся в себе, надо поддержать… Играл я Бетховена. Кончил, все вокруг в восторге, но хлопать боятся, смотрят, как Толстой? А он сидит в сторонке, руки сложил сурово и молчит. И все притихли, видят – ему не нравится… Ну, я, понятно, стал от него бегать. Но в конце вечера вижу: старик идет прямо на меня. «Вы, говорит, простите, что я вам должен сказать: нехорошо то, что вы играли». Я ему: «Да ведь это не мое, а Бетховен», а он: «Ну и что же, что Бетховен? Все равно нехорошо. Вы на меня не обиделись?» Тут я ему ответил дерзостью: «Как же я могу обижаться, если Бетховен может оказаться плохим?»
Ну и сбежал. Меня туда потом приглашали, и Софья Андреевна звала, а я не пошел. До тех пор мечтал о Толстом, как о счастье, а тут все как рукой сняло! И не тем он меня поразил, что Бетховен ему не понравился или что я играл плохо, а тем, что он, такой как он был, мог обойтись с молодым начинающим, впавшим в отчаяние, которого привели к нему для утешения, так жестоко! И не пошел.
Утешил меня потом только Чехов, сказавший по-врачебному: «Да у него, может быть, желудок в тот день не подействовал, вот и все. А пришли бы в другой раз – было бы иначе».
Теперь бы я побежал к Толстому, да некуда…
- Вот, Сергей Васильевич, этим последним вы себе приговор изрекли! С начинающими, молодыми жестокость необходима. Выживет – значит, годен, если нет – туда и дорога, – прокомментировал рассказ Рахманинова Бунин.
- Нет, Иван Алексеевич, я с вами совершенно не согласен. Если ко мне придет молодой человек и будет спрашивать моего совета, и я буду видеть, что мое мнение для него важно – я лучше солгу, но не позволю себе быть бесчеловечным.
Как вспоминала Галина Кузнецова, между друзьями завязался жаркий спор. Бунин защищал Толстого, говорил, что нельзя судить его по нашим обычным меркам, что музыку он понимал. Рахманинов, напротив, утверждал, что музыку Толстой понимал плохо, и что в его "Крейцеровой сонате" вовсе нет того, что он в ней находит.

#МосковскиеЗаписки