25. Городские сказки. Улыбка-радуга

Улыбка-радуга

Вот и ещё одна история, пока никем не рассказанная на ночь. Ты будешь первым, услышавшим её. Здесь не будет королевских замков и сказочных принцесс, золочёных карет и добрых волшебниц. В этой сказке будет жить и созидать Любовь…

1.
…В одном маленьком городе, на самой неприметной улочке, единственной достопримечательностью которой были ласточки и большой гранитный памятник, жила молодая женщина.  Молодая настолько, чтобы восхищаться белыми манишками ласточек и говорить, что их гнёзда - самое обычное чудо, а не досадная грязь на фронтоне. Молодая настолько, чтобы к каждому новому утру забывать, что трава восхитительно зелёная, а лохматое солнце похоже на одуванчик.  У  женщины была дочка. Маленькая.  Беленькая.  Светлячок, отражающий свет, источником которого была её мама. Но девочка совсем не умела смеяться…

Вот это и будет началом нашей истории.

2.
У молодой мамы была удивительная улыбка. Свет её отражался и падал другим концом радуги на всё, что её нравилось и радовало. Тем грустнее и непонятнее было видеть малышку, задорно вышагивающую рядом. Без тени улыбки на хорошеньком личике. 

Без малейшей искринки смеха  в огромных серых глазах. Старушки с соседней улицы хоть и говорили, что со временем всё образуется, но при этом грустно качали им вслед головами. Возраст  дочки наполнялся годами, как кольцами древесина молодого дерева, а улыбки всё не было. Женщина-радуга не спала долгими-долгими ночами. Знала об этом бледнолицая луна, да ещё горбатенький старичок, живущий в доме напротив.

Недобрым был старичок. Завистливым.  Ко всем.  Ко всему. Потому всё время что-то выискивал, высматривал. Заметит, что у кого-то что-то не так идёт, будто сил от чужой беды наберется. Не давала спать старичку улыбка-радуга молодой соседки. Ему-то она её ни разу не подарила. Просто так да на ровном месте и улыбка не вот родится. А уж такая, как эта, обязательно должна встречным светом, как солнышком напиться, искристым семицветьем на душу лечь. Не было у соседа  своего света, да и  чужую радость ни видеть, ни брать не желал.

Вот и стал старичок в окна напротив по ночам досматривать. Тайну выискивать. Да никакой тайны и не было. Только если мы с тобой в один голос ему об этом скажем, всё одно не поверит. Решит, что хитрим. Утаиваем. Для себя бережём. Так и светились в ночи два огонька напротив друг друга. Редкий случай. Потому как не грели они, а вроде соперничали.

В одну из таких ночей и пришла старичку в голову мысль. Не узнаем теперь, сам своим умом дошёл или кто недобрый подсказал,  только решил завистливый сосед улыбку-радугу к рукам прибрать, себе одному на пользу обратить. Да только как сделать. Купить – нельзя. Украсть – нельзя. Шепнули ему на ухо, что  выменять можно. На самое заветное. На желанное самое для другого.

Вот и смотрел горбун ночи напролёт глазами неспящими. Долго смотрел. И заприметил. А дочка-то у молодой соседки не смеётся совсем. И не улыбается вовсе. Вот оно, значит, для матери самое заветное.

Теперь, как-нито, надо узнать, где эта улыбка детская на небесах затерялась. Да в обмен на одну только эту правду всю улыбку-радугу к рукам прибрать. Потому как шепнули  в другое ухо злому старичку, что отпадёт его горб сам собой, как только семицветная улыбка вольной  дугой  в него упрётся. Добавили ещё, что не сможет после того женщина смеяться,  но дар не исчезнет. На дочку перейдёт. Потому как её собственный смех, от рождения предназначенный, на небесах утаивают, ждут – что дальше будет.

3.
…Вышел однажды сосед поутру к калитке. Дождался, покуда ласточки первый шумный вылет совершат и  лохматый солнечный одуванчик раскроется полнее. Постоял, да к домику напротив шажок сделал. Яблоками соседок вдруг угощать стал.
Вот уж всю улицу удивил. И до девочки с мамой черёд дошёл угощенье взять-поблагодарить.Только им-то двоим дал  он яблоки особые. Всё, что сказать не смел, сном неспокойным перед ними в ту ночь пронеслось.
 
Глянула утром мама на спящую дочку. Маленькая. Беленькая. Две слезинки по углам глаз. И пошла к соседу напротив. А тот ждал. Как не ждать. Пиджак на резную спинку стула повесил. Новый.  Без тайного подкроя под горб за спиной. Молодая женщина и говорить ничего не стала. Глянула. Улыбнулась. Свет белой пеной хлынул, заплясал по полу, плащом полупрозрачным примолкнувшего соседа прикрыл. И стал вдруг тот и ровнее, и ростом выше. А она – ушла.

Вдогонку  бы крикнуть бывшему горбуну, что улыбка её будет дочке передана, до тех пор, покуда собственный детский смех, в небесах для чего-то удерживаемый, по назначению отдан не будет.  Не крикнул. Пожадничал.  Всё же, может от радости забыл. Ведь нет на земле людей совсем пропащих.  Любого заветно сбывшаяся мечта на крыльях поднять может.
 
4.
…В окошке смеялась девочка. Хорошо смеялась. Радостно. Соседки ахали-удивлялись, не заметив даже, что  женщина отчего-то не улыбается. Пропала улыбка-радуга. Выцвела. За двоих теперь дочка радость несла. Беленькая. Светленькая. Большая уже.

Но ведь не забыли ни я, ни ты, что обеих  яблоками наговорёнными сосед угощал-одаривал. Потому как не знал, кому какое выпадет-достанется. В ту давнюю ночь и дочка свой неспокойный сон увидела. Понять не поняла, но сердцем запомнила крепко. А как начала подрастать и приглядываться, всё чаще мамину улыбку-радугу вспоминать стала. И соседки, легко вздохнув, ей об этом рассказывали.

Пришёл дочерний черёд мамину дорожку пройти.  К старичку-соседу  заглянуть. Высокому. Крепкому. Одетому с  иголочки..  Не смог тот от прямого вопроса утаится. То ли сам другим стал, то ли так должно быть было…

5.
…Уехала девочка. Беленькая. Светленькая. Большая.  Мамино сердце от этой разлуки выцветать стало. Приезжала дочка домой изредка. Да всё больше молчала. Иногда улыбалась. Прижималась  рядышком крепко и заглядывала глубоко-глубоко в глаза.  Материнское выцветающее сердце от этой боли всё больше трещинками покрываться стало, как земля в долгую засуху.

А дочка там, в дальних краях, как все жила. Только старые книги особо разыскивала. Сказки давние и были древние в руках и в уме перебирала. По дальним монастырям часто ездила. С монахами подолгу  говорила. В таких поездках каждый своё ищет.

Видела мамина девочка  черепа и кости монахов, рядами сложенные на длинных деревянных настилах после нескольких лет упокоения в земле. Прах прежних настоятелей в золотом облачении под стеклом. Разных людей с разными нуждами.  Только вот того, что в детском сне пришло, не находила.

После дальних краёв, по совету доброму, в монастырь недалеко от своего городка  заглянула. Пешком, в сухую погоду туда пошла. Потому как монастырь тот на кромке глубокого оврага возведён, и по дождливому времени вовсе недоступен. Родник здесь был удивительно чистый. Хлеб монашки пекли удивительно вкусный. Книг мудрых собрано было без счёту.

Ты не думай, не от света мирского дочка беленькая да большенькая  туда собралась. Для ответа, так и ненайденного. Сердце вело. Душа направляла.

6.
…Небесам что, у них время по-другому идёт. Там шажок малый, здесь полжизни человеческой. Вспомнили вдруг наверху об улыбке-радуге. Соскучились. Вниз с облаков свесились, посмотреть решили…

…Городок маленький. Улица неприметная. Большой гранитный памятник с лохматым солнышком-одувнчиком за плечами. И много-много ласточек. Как всегда - женщина в окне. Всё такая же хрупкая. Только вот седые прядки с левой стороны головы появились, ближе к выцветающему сердцу. А где же улыбка-радуга? Где злой  горбун-старичок в окне напротив? Вот тут, кому надо, задумались. Вот тут, кому положено было, и вспомнили. Ведь до сей поры детский смех, на небесах в дальних сундуках  под солнечными лучами  для особого случая-предела сберегается. Украсть – нельзя. Купить – нельзя. На пользу одному обратить – и то не получится. На то он и дар. Пришло время всё по местам  расставить-отметить.

Вот в эту самую пору, в одной из не самых старых книг, на странице, заложенной странной выцветшей травинкой, нашла смешливая взрослая девочка запись, оживающую под пальцами: «…и есть такая дорога в страну над облаками, туда, где живёт затерянный или удерживаемый для случая-края детский  неотданный смех…».

7.
…Но это уже другая история, которую вслед за услышанной вами сегодня, расскажет кто-то другой.

Или, может случится, что это будешь ты. Или знакомая девочка с соседней улицы, где стоит большой гранитный памятник и много-много ласточек совершают первый радостный вылет, ныряя с головой в лохматое солнце-одуванчик.

А если тебе вдруг захочется услышать обязательно мою историю о маленькой неулыбчивой  маминой  дочке, загляни в небольшое окно дома напротив.
Там ты увидишь женщину с белыми прядками по  левой стороне головы, ближе к выцветающему сердцу. Она ждёт. И  детский радостный смех, кем-то удерживаемый на небесах  для случая-края, обязательно вернётся. И расцветёт материнское, вольно вздохнувшее сердце. И улыбка-радуга заденет  и нас с тобой.

И это будет ещё одна история, пока никем не рассказанная на ночь…

Легко и радостно из своего давнего-давнего детства,
в день, когда впервые увидела радугу,
Ваша Марина Бондарева