Идеальное

Stella mea me circum orbem ducit.


Несвежим

                оттиском, -

хранимая : печаль

оставит

               бело - рыжую   полоску

в моей  измученной

                груди,

как   отттиск на   печать,

как

              гладь стены,

покрашенной   известкой;

кричат

                геены,

мухи,

                и слоны!

"Бу - бо -лль! “ -

невнятным

                шумным   тоном.

И проч.,

                как-будто  мы -

давным -давно   предрешены,

а

      в  сердце все по-прежнему

спокойно.


Не хвастаюсь.

Молю себе покой!

Здоровья,


           чтобы стать сильней и


лучше,

и говорю,

и говорю,

и говорю,

что я не твой,

а ты меня,

а ты меня,

а ты меня

послушай!

Сонетики поем,

                мечтаем о Палермо!

Ах,

          ундервуд

                смешных

идей - затей.

Мне мухи да

    слоны

твердят,

что я -

               давным - давно не

первый . ..

и даже

не второй,

не третий,

не четвертый

в

              собранье

пятернЕй.

Хо-хо! -

               стрекочет

длинная полоска,

         бросая пересвет  из

солнечного

                дня,

а со стены,

а со стены,

а со стены -

                посыпалась

известка, -

и прямо на меня.

Заморыш -

                томик   Бродского -

он побелел,


                как    окунь,


когда его сварили в

                страшном  кипятке,


сниму его с печи,

            испив

из  поэтичечкого сока

                нектар

из  слов и рифм

   в оранжевом платке.

Не расширяя, но

        сужая

голь

               миниатюрных

правил,

вот, например:

1) не плакать,

2) не роптать,

3) не петь (?), -

по - прежнему


                гляжу,

                как дура на

октаву,

и собираюсь

                сердцем не стареть.

"... Крембо - хоп...

... Мнимо - ноп...

Лучи... Уль...

Ропи.... Куль... " -

всяческие

                нарицания из

окружающей суеты

заставляют

                идеализировать завтра,

кричу петухом :

"Не я!

Не я!

Не ты!

Не ты! “,

как            Затравкин.

Уже

              поставил

                тысячу

                преград,


и смастерил

                из

облака     шлагбаум,

сижу -

                дивлюсь себе, -

и

                непристойно  рад,

потом

        читаю  Вессу  Блюменбаум.