Про советского офицера женскими глазами

  На экзамене.

Уже 16.30. Учебный корпус замер. Пусто. Только несколько лаборантов наводят порядок на кафедрах.  Идут приёмные экзамены и к следующему дню надо всё подготовить.
На кафедре ин. яза тоже пусто. Только из спинки  креслица, что у телефонного стола, торчат вверх стройные  ножки. Они не просто торчат, а перемещаются в пространстве совершенно независимо, и каждая по себе. То в колечко, то, как у оленя, что на радиаторе «Волги», то свиваются в жгут, как не имеющие костей. То каждая рисует отдельные вензеля и кренделя. То распадаются, провиснув как увядшие стебли. Хозяйка на них ноль внимания.  Она просматривает листочки и раскладывает на две стопки.  Иногда, красным карандашиком, нечто помечает, и тогда одна из ножек подставляет пяточку под листок и …процесс продолжается. Какая то часть тела лежит на сиденье, голова свешивается почти до пола. А руки и глаза заканчивают обработку экзаменационных листов.
Вот стопочка слева закончилась, ножки перестали бродить вразнобой,  плавно переместились за голову, явно обозначилось, что они всё же соединены правильно, пальчики коснулись пола и выросла  фигурка старшей секретарь-лаборантки Виолетты Валентиновны. Она ещё пару минут повозилась с бумагами, потом калачиком сложилась в том же кресло и набрала номер.
Марго, слушай. Что сегодня было…
На том конце провода нечто пикнуло-звякнуло, наверно, подружка, а они вместе раньше выступали в цирке, спрыгнула с люстры или ещё чего.
Готова.
Так вот. Сегодня  Ната-мама погнала на экзамен сразу пятерых. Нечего, девки, по пять часов сидеть без дела. Топаем все. На каждую по 7-8 человек. За пару-тройку часов управимся и по домам. Всё! Приказ!
Девки, что не в плане, скривились, но ты нашу маму знаешь. Кривись – не кривись, а исполняй. Бэлка только ещё поворчала пару минут.
Расселись. Каждая по ряду. Мамочка в центре. Приступили.
Народ берёт билеты. Усаживается. Трудится. Всё больше вояки. (Наверное, такая группа). И морячки-красавцы. Танкисты, артиллеристы с чёрными погонами. Есть лётчики. А один в форме, какую в Войну носили. Гимнастёрка, полевые погоны, ремень красивый с портупеей. Офицер. Сам такой упругий. Спокойный и силища видна, прямо. Хотя на борца или штангиста вовсе не похож. Но...чувствуется.
Пощупала бы, - вякнула трубка.
Ты слушай.
Взял билет. Бэлла ему журнал сунула. Записала в ведомость и отключилась. На мордочку ладошку и дремлет. Всё на дверь поглядывает.
Он сел на «Камчатку». Полистал журнал, сверился с билетом и как бы тоже задремал. Потом взял листок и ну писать. Пишет, поправляет.  Резинкой, что на карандаше, подтирает.  Так упоённо трудится.
Народ уже потянулся сдавать. Скучное это дело, я тебе скажу, Марго.  Совсем не очень успешное. Бэлка морщится, шипит. А мама-Ната ей ЦУ даёт. Хорошо хоть никто не понимает, ибо она на латыни строгает Бэлку.
Уже на нашем ряду и никого. Только тот гвардеец и сидит. Улыбается. Рисует что-то.
Диамидовна не выдержала: - Виолетта, пойди посмотри, что он там возится?
Иду. Смотрю.
На одном листочке Ната-мама в полковничьих погонах. Сидит за большим строгим столом. Левый кулачок сжат. Правой, макает перо в чернильницу, которая не прямо против, а справа. А на другом, наша Бэлка. Точно, как и сидит. И снизу  стихи.
Умри Марго сразу: - стихи то на немецком.
Читаю.  Точно всё, как она в позе. Ничего не пропустил, но так тактично.
Диамидовна вопрошает: ну что?
А я смеюсь. Читаю. Та психанула, топает к нам.
- Испрошает: вы готовы отвечать.
Тот улыбается: готов. И тут же спрашивает: А у Вас томик Есенина я вижу. Вы любите  Есенина?
(А Диамидовна  бредит Есениным. Она таскает этот томик,  и где только достала, всегда с собой).
Ну, она немного обалдела (абитура смеет говорить?) и промямлила. Да.
- А хотите я вам почитаю  - «У Белой воды».
- Я такого не читала.
- Это Есенинская проза, но я в стихах.
- Простите, очумалась Бэлка, но вы пришли сдавать иностранный…
- Так я вам на немецком.
И пока оторопевшая «принцесса» думала что ответить, он начал читать. Наизусть. Да так ладно  прямо в стиле самого Есенина. А когда он дошёл до того места, где парень  начал бить Палагу, а та рада была, что эта боль вытесняет ту, невыносимую…   Бэлка пустила слезу, села рядом и затихла.
Тут и мама-Ната подруливает.
Что тут у вас? Смотрит на свой портрет.
- Это откуда у вас такое?
Тот поднялся.
Немного наблюдал. Вот и вычислил. Простите, может, ошибаюсь.
Мамочка улыбнулась.
А, простите, молодой человек, почему вы пряжку портупеи так высоко нарисовали.
- А разве у вас она не была на самом деле так высоко?
- Именно была. И сколь ни просила сапожника перешить, он не сделал. Так и маялась.
И что интересно, Маргуша, все болтают на немецком, как на своём родном.
Тут Бэлочка очумалась.
Ладно, спасибо. Давайте по билету.
Мамочка поняла глаза: Бэллочка. Пойди, голуба, умойся. Какой тебе билет. Он тебе целую поэму  выдал, а ты ему про билет.
Потом все пошли на кафедру. Перекусили. И сидели, трепались. Стихи читали. И он как давно свой. Тихий, спокойный.
Бэлка всё пыталась стишок спереть, но мамочка определила в архив.
Во, Маргуша, вояки пошли. А стишок я тебе сейчас почитаю прямо с оригинала.
Не, Виточка, ты мне на руссишь.
Ну, слушай.

Кабинет. Висит портрет.
На портрете знатный дед.
Крест на шее, две звезды.
Борода, усы, власы.
И доволен весь собой -
Прямо,  царь сидит лесной.
Под портретом стол дубовый.
За столом, прикрыв лицо,
Дева смотрит на крыльцо.
Видно, по приказу только
Дева мучается стойко.
Дубовый стол.
Четыре толстые ноги.
А между ними, мама Мия!
Коленки стянуты красиво
Роскошной тканью кашемира
И, ниже, мастерской рукой, -
Шедевр, Ого ещё какой:
Прелестнейшие, даже, ножки
И туфельки, как две серёжки-
С точёным чёрным каблуком
И ниткой серебра на нём.
А выше? – Выше ткани мало,
Едва до стула доставало.
И строго в рамках чертежа,
Лежит природная межа.
Однако, смотрится красиво,
И как-то, даже, очень мило.
А выше? Выше стол дубовый
А выше? Выше стан парчовый.
А выше? Выше кружева
И грудь дыханием полна.
Изгибы плавны, словно лира,
Амур палит во все концы.
Но не внимают им юнцы,
Не видя власти кашемира.
А выше – скорбное лицо
Всё так же смотрит на крыльцо.

Протоиерей Игорь Бобриков
26 май 2024 г.