Она-он

Набросок - белиберда-тренировка

Голос, не её голос, голос незнакомой той, и, надо признать, прекрасной, светловолосой красавицы - он обнимал, он казалось касался ЕГО  щеки , терялся в густой волнистой копне волос, заставлял замирать пальцы, удерживающие тонкую ножку бокала и от звука этого голоса, бархатистого, обволакивающего, начинало тонко подрагивать вино в бокале и, казалось, искриться изнутри и теплиться, золотисто-розово, углями костра, вино цвета крови обретало живую теплоту, светилось изнутри  и волновалось, - будоражило, гипнотизировало...

ОНА  не могла избавиться от ощущения, что не лишняя в этом любовном дуэте, так она знала и владела всем, что было в НЁМ - она была с ним везде, она привыкла быть с ним везде - в его творчестве, в каждой строчке и слове его стихов, его песен, она сама была их мелодией и отважной страстью, и агрессивной , шутливой атакой , и победным маршем, и покорным отступлением...
ОНА была его вдохновительницей и требовательным издателем, его безумной фанаткой и безкомпромиссным критиком, его завхозом, наконец, его лучшим поваром и его экулапом. Приступ мигрени, боль настигала его внезапно и мутила сознание -  она, погружаясь мягкими подушечками пальцев, тонких и длинных,чувствительных и сильных пальцев пианистки в густоту его шевелюры, успокоительно, колыбельно, исцеляюще,отводила от виска раскалённый стилет боли , погружала с спокойное забытьё, уносила пульсирующую муку, уводила сознание в спасительную дремоту.

Её требовательность к нему объяснялась только тем, что она сознавала его одарённость,  чувствовала, что он бывал счастлив и весел только когда ему удавалось задуманное и он сам был доволен своей работой. Работой ? Нет , нет, - это было высшее наслаждение, - погружаться в фантазии и водовороты, из которых он выхватывал самые нужные слова, складывая их в самые точные, свежие рифмы, облекая мысль в словесную красоту, в гармоничное звучание , в музыку стиха.

ОНА стояла в оцепенении, в недоумении от охватившего её чувства, в котором не было уже ненависти, пустоты, обрушившейся на неё ранее,- она непостижимо и очевидно начинала понимать ЕГО состояние , - эта милое лицо у микрофона, лёгкие  светлые локоны длинных, спадающих до середины спины волос, широкая волна которых, сегка затеняя чуть склонённое лицо , удивительно оттеняла и усиливала впечатление глубокой чувственности, внутреннего тепла  серо-зелёных глаз и облегающее платье , глубокого зеленовато-чёрного, плотного шёлка - всё составляло достойную внимания , изящную, элегантную для простой кафешки,  женщину, голос которой сумел покорить неожиданно и саму ЕЁ.
 Пространство вдруг обрело невидимые очертания, приняв в себя души троих , в которых звучала одна мелодия, неразделимая , каким бывает неразделимым мощный, спокойный ток большой воды, текущей в одном русле - куда уносила их эта большая вода?




"ОН здесь" - сказала тихо ОНА и Павел всё понял. Не для того эта уютная кафешка служила им уже три года, чтобы ОНА  лила слёзы, а где-то рядом был ОН и не ОН утешал её, не ОН утирал мокрое от тёплых слёз лицо, для него не менее дорогое, и тем более дорогое для Пашки, что  от этого , дорого ему , Пашке лица ,отказался когда-то.

ОНА не видя, но точно принятым , посланным ей интуицией сигналом, почувствовала, что ОН за столиком уже не один. И точно, другой голос , мужской, зазвучал словами известной песни с маленькой эстрады, волнующий, и чуть тревожащий хорошо знакомыми словами о давних днях, воспоминаниями о душистых, тёмных вечерах в маленьком приморском городке.

И ОНА замерла, погрузившись на минуту в обманность холодного света лунной ночи и звон цикад, в шорох волн, перебирающих  прибрежные камушки мелкой гальки и  прикосновениях, прикосновениях, которые становятся  незабываемыми навсегда , когда когда нет земли, воды, тёмной листвы , прибрежных скал  и только невесомость, полёт в блаженную неизвестность , в чёрный , сажисто-мохнатый бархат тёплого неба в россыпях сверкающих звёзд , вибрирующий звон цикад и глупая круглая луна, стыдливо занавесившаяся мутной кисеёй случайного облачка, висит и не знает, куда ей можно отвести свой взгляд, чтобы не смутить, не нарушить , не прервать бесконечного мгновения неземного несуществования.