Поэт и князь

Давным-давно, когда ещё волхвы
Неправедной придерживались веры,
Охотник в натяженьи тетивы
Не предвкушал ни пороха ни серы.

Мой давний предок - молодой пиит,
Закрыл глаза, внимая вдохновенью,
И бересту нарезав, как петит,
Строку зарифмовал в стихотворенье.

Но князь в деяньи этом не узрел
Полезность для ума, души и тела,
И автора, в сердцах, казнить велел,
А береста, шипя, в костре сгорела.

Но в день, когда с границы двинул враг,
Не подняла мечей своих дружина,
И на ветру не всколыхнулся стяг –
Никто не спел им боевого гимна.

И в праздник, захмелевший скоморох,
Не завернул ухабистой частушки,
А тихо, испустив тяжёлый вздох,
Уснул, обняв руками тело кружки.

А князь всё чаще был угрюм, сердит,
Зимой и летом, даже в день весенний,
Ловя себя на мысли, что твердит
Казнённого певца стихотворенье.

И он велел приказ свой отменить.
Гонцы помчались по дороге борзо,
Чтоб весть благую людям сообщить,
Но, как уже мы знаем, было поздно.

Прошли года, столетья пробежали,
История с реальностью сплелась,
Но о поэтах думают едва ли
Сегодня лучше, чем когда-то князь.

И пусть их не доводят до сожженья,
И руки не уродуют цепями,
Рождённый в муках труд стихосложенья,
Не признан ни рабами, ни царями.

Но верю я, наступит день и час,
Когда, предугадать сегодня сложно,
Поэтов воссияет звонкий глас,
По всей земле, но не было бы поздно…