С дружбою, с книгою, с песнею...

                "Прощай мой первый учитель,
                прощай детство и школа,
                прощай моя первая
                невысказанная любовь"         
               

    Свою первую учительницу я запомнил на всю оставшуюся. Звали ее Прасковья Наумовна. Была она среднего роста с темно-русыми немного волнистыми волосами, серыми лучистыми глазами, мягким проницательным взглядом и спокойной речью. Одним словом, эта милая  женщина производила впечатление доброй волшебницы. В действительности она и была таковой - внимательной и отзывчивой. И хотя все мы, мальчики и девочки, нередко позволяли себе шалости, Прасковья Наумовна не наказывала нас строго.
    Наша школьная мама, как мы ее порой называли, вела нас три года. Успеваемость в классе было довольно высокая, и мы, без каких либо серьезных потерь, переходили из класса в класс, подтягивая за собой слабых. Неожиданно, после очередного подведения итогов, наш 3-А занял первое место по успеваемости, причем, не только в районе, но и во всем регионе. Уже скоро мы стали знаменитыми.

    Как и следовало ожидать, наши фотографии с домашними адресами и сопровождающими комментариями, появились в газете "Зорька".  Помню, как получив письмо без обратного адресса, я долго рассматривал его. Наконец, открыл. Писала какая-то незнакомая девочка. Содержание письма было немногословным: "Очень рада видеть тебя на фото в газете. Ты мне нравишься. Давай дружить!" В конце письма: "Жду ответа, как соловей лета. - И далее: вместо марки, поцелуй жаркий!"
    То-то смеялись родители, когда прочитали письмо вслух! "Да, сынок, придется тебе ответ держать, - и тут отец добавил: - Ничего, со временем женишься на этой девочке, обзаведешься семьей". Я обиделся: "Еще чего придумали! Нужна она мне, как прошлогодний снег". И снова смех...

    Девчонка по-прежнему слала мне письма, и мне приходилось каждый раз забирать их на почте, доплачивая стоимость пересылки. В какой-то момент я перестал отвечать на письма и наша переписка прекратилась.
    Закончив третий класс, мать перевела  меня в школу №2, поскольку там преподавали престижный английский. С тех самых пор я и расстался со своей любимой учительницей. К великому сожалению, следующие классные руководители не были столь последовательны и терпеливы, как Прасковья Наумовна.
 
    Нашего нового наставника и классного руководителя звали Валентина Андреевна. Небольшого роста, немногословная и суховатая по натуре, она не слишком много времени уделяла своим подопечным. Это был просто преподаватель, исполняющий свои обязанности. Так, незаметно, пролетел год...
И снова у нас новый классный руководитель. Звали ее Галина Николаевна. Это была прямая противоположность Прасковьи Наумовне, и даже Валентина Андреевна казалась нам ангелом по сравнению с этой. За глаза мы называли ее "Галина Никак". Все время "на нервах", часто срываясь на крик, Галина Николаевна производила впечатление нервной, вспыльчивой, в чем-то даже нездоровой женщины. И если раньше у меня по всем предметам стояло "отлично", теперь появились "тройки". Выручило одно обстоятельство: в виду большого количества учащихся в школе, нас перевели в школу №8.

    Нашу очередную наставницу звали Анна Федоровна, родом она была из солнечной Кубани. Это властная, полная и румяная женщина, преподавала русский язык и литературу. Частенько "наша Аннушка", любила "строить" нас, выявляя все наши недостатки напоказ. Однако надо отдать ей должное - свой предмет Анна Федоровна знала назубок. Тем не менее, излишния дотошность со стороны педагога, напрягали, и я, избегавший пристального внимания, еще больше замыкался в себе. Может поэтому, русский язык и литература, так не стали моими любимыми предметами. Другое дело география, история и зоология, где я блистал своими познаниями, а именно, довольно быстро и точно (чаще всего по памяти)  рисовал карты, мог безошибочно назвать столицы большинства государств, а заодно обозначить все крупные реки и горы, знал практически всех животных и птиц.
    Уже скоро Анна Федоровна  назначила меня школьным редактором. Это было большой неожиданностью для меня, тем более, что я часто получал "трояки" по сочинению. Я пытался отказаться от столь "сурового наказания", тем не менее, педагог стоял на своем: "Ты останешься редактором". Видимо уже тогда мой классный руководитель увидел во мне нечто такое, чего я сам не понимал.

    Я часто вспоминал свою первую учительницу - Прасковью Наумовну. Мне не хватало ее такта, отзывчивости и какого-то внутреннего обаяния. Одно время я даже искал ее. Мне казалось, что след безнадежно потерян, и мы уже никогда не увидимся.
    Как позже выяснилось, все это время мы были рядом: сначала в армии, в Польской Народной республике, где я служил. Прасковья Наумовна  находилась в соседнем гарнизоне по месту службы ее супруга, а затем -  в городе моей юности - Молодечно, где она проживала в пяти минутах ходьбы от дома моих родителей... И вот, наконец, купив красивый букет с цветами и большую коробку с конфетами, я направился в гости к своему первому учителю.
    Прасковья Наумовна встретила меня с улыбкой, присущими ей теплотой и вниманием. Немного пообщавшись, мы сели за стол пить чай с пирогами.  Я внимательно посмотрел на свою "первую любовь". Казалось, годы пощадили мою первую учительницу, и в свои семьдесят пять она выглядела прекрасно. Как и прежде, Прасковья Наумовна производила впечатление спокойной, рассудительной женщины. Затем мы отправились на прогулку в парк.

    "Сашенька, - рассказывала она мне. - Я ведь никогда не болела. Мне уже семьдесят пять и я не знаю, что такое больница". Чуть позже мы встретили группу молодых людей, и я попросил одного из парней сделать памятный снимок. Прямо перед объективом камеры я произнес короткую эмоциональную речь:
    "Наконец то, я  нашел свою первую учительницу, а первый учитель, как первая любовь. Я искал ее полжизни, а она все это время была рядом, представляете?!"
Прасковья Наумовна тихо заулыбалась, ей было приятно слышать это...

    Спустя годы я вновь приехал в город своей юности к родителям, чтобы отметить свое 50-летие. Взяв большой букет цветов и коробочку конфет, я прямиком направился к  дому моей первой учительницы. Двери никто не открыл, и я сразу почувствовал что-то неладное. В это время внизу послышался скрип дверей, и уже через минуту на этаже показалась пожилая женщина.
    "Вы к Прасковье Наумовне? - поинтересовалась она. - И не успел я ответить, как она произнесла: - Прошлой осенью Прасковья Наумовна попала в больницу и уже не вышла оттуда...".
    Я был просто шокирован. Выйдя во двор, я присел на скамейку, все еще не веря в случившееся: "Как могло такое случится? Ведь она никогда не болела. Может, это ошибка?"  Перед глазами все еще стоял образ живой и здоровой Прасковьи Наумовны...
 
    На следующий день, мои родственники: мать и брат с невесткой (отец умер годом ранее), первый тренер и заметно поредевший круг друзей, праздновали мой юбилей. Я был удручен отсутствием отца, первого учителя и стародавнего друга, который по ряду обстоятельств не смог приехать в этот день. Пребывая в состоянии хандры и какой-то меланхолии, я не подрасчитал и... напился. А потом меня под руки увели домой.
    И только по прошествию двух дней, когда я окончательно пришел в себя, мы выехали на природу, прихватив с собой съестное и все самое необходимое, включая магнитофон с записями и видеокамеру. Там, у озера, среди великолепной природы, мы и продолжили отмечать мой День Рождения.