Наивные. Глава 23 - Мануфактурный паренёк

МАНУФАКТУРНЫЙ ПАРЕНЁК. глава 23

– Что я могу сделать, чтобы заслужить ваше расположение?
– Не ходить к нам!

(Из х/ф «Тишина», 1963, по роману Юрия Болдырева «Тишина»).

Письмо Парсона Пиккока Мартину Челзвиту. Парсон Пиккок не успел по молодости лет обрасти жиром безразличия и брезгливости, тем не менее он являются яркими представителями индивидуалистического капиталистического общества, – предприимчив и напорист.



Челзвит присел писать отказ,
Но словно рядом стерегли;
Письмо другое поднесли.
Что ж он прочёл на этот раз?

«Доставить в собственные руки,
Мануфактурный склад, дробь 7.
Светает. Наползают звуки –
И вот в окне метнулась тень,

И кто-то поздно или рано
От здешней женщины, тайком
Водящей джельтменов в свой дом,
Ушёл качаясь будто пьяный;

Она их гонит со двора,
Поспать мечтая до утра.

Зачем мне Вас интриговать,
Не лучше ль адрес точный дать?
Но начинать, так с приобщенья,
Да, да! – с природного явленья:

Я вырос, сэр, среди пустынь,
Где Вод Отец и господин
Ему приписанных полей, –
О Миссисипи, друг людей! –

За поколеньем поколенье
Ввергает в ужас наводнений,
Не уступающих по илу
Запасам высохшего Нила,

Людей на лодках здесь скользящих
Среди расплывшихся гробов
Водою смытых с чердаков
Домов причудливо торчащих
Остовом крыш из мутных вод…

И рёв рогатых на горе (1),
На самом пекле, на жаре,
Как в тот тридцатый страшный год (2),

Унёсшим всё. Представить сложно –
Валун (с домину!) придорожный
Снесло течением куда-то
Бесследно, напрочь, без возврата…

И то сказать: в те времена
Сырой летала смерть сама!

Я знаю: Вы сейчас прочли,
И слог мой выспренним нашли.
На этот Ваш немой вопрос
Ответил я когда подрос:

Кого Отец Всех Вод поил,
Того сам Бог не усмирил!

И вот Вам я! Силён и пылок!
Я к славе, как герой стремлюсь
И за мечту, – не удивляйтесь, –
Без покаянья застрелюсь.

Себя ж прикончил Суки Сан,
Прославив город Муроран (3),
Пырнув в живот кривой заточкой.
Вот так якудза ставит точку!

И это сделать я могу,
Но не желаю и врагу.

Мечта моя не однозначна,
Её пытаясь объяснить
Я уплываю дальше, дальше…
И всё же может, может быть

Вы, сэр, надежду мне дадите,
Прошу лишь только укажите

В палатах лордов заполошных
Иль несговорчивых общин
Парламентария, который
Без всяких видимых причин

Готов проезд мой оплатить
(Не на бревне ж по морю плыть).

Мне судно подойдёт любое.
Рискнуть готов я головою,
Чтоб после рвоты и болтанки
Увидеть, как гуляют гранды (4)

В Английских парках… Оля-ля!
Сбылась тогда б мечта моя!
И по прибытию туда,
Давал бы деньги мне всегда

На проживание, учёбу…
Пройдёт шестой, седьмой ли год
И побирушка с Миссисипи
Ему всё сторицей вернёт.

Везде найду я примененье
Своим способностям к трудам,
Быть может даже в сочиненьях
Вернусь на Родину к друзьям!

Но если заняты Вы слишком
И некогда ему писать,
Вы дайте мне пять-шесть фамилий
Я буду сам им отсылать

По почте письма, ежедневно.
С чем остаюсь, сэр, Ваш на век
В надежде к небу воспаривший
Ещё бесславный человек.

Мой адрес: Парсону Пиккоку,
Мануфактурный ближний склад,
А далее, – смотрите выше,
Как в переписках говорят.

Ещё хочу Вас потревожить,
Прошу Вас также сообщить
Все мысли Ваши о природе
Способных лишь себя любить.

И почему на склоне лет,
Когда лысеет голова
Ума как не было, так – нет
Одни слова, слова, слова…

Быть может мелок человек?
А мы его выводим в свет,
Мундир и сан ему даём
И верим в то, что заживём.

Как заживём? Где заживём?
Когда горит и двор и дом!
Быть может, не горит везде,
Так хрен с того тому и мне,

Кто тяжким, праведным трудом
Себя уделав на заводе
Или на ниве плодородий, –
Придя с работы строит дом,

А дело к ночи – к удивленью! –
Готов ещё к проникновенью…
Раскинувшись, жена вздыхает, –
Ей скрип нисколько не мешает:

«И в доме полон рот хлопот
И у станка невпроворот…
То нити рвутся, то «прокладчик»
Не дотянул винтом наладчик…

Да, мы, конечно, молодцы,
Но всё трудней вязать концы:
Директор снова нас нагреет
И с фабрикантом поимеет,

У нас везде прорехи есть,
Вот в них они и любят лезть…».

Вопрос, поставленный ребром,
Торчит никчемными ночами,
Когда с низин туман сырой
Ползёт холодными полями;

И давит грудь, и я лечу
Не видя бездну под собою,
И долго не зажгу свечу
От страха скрюченной рукою…

Вы извините, – обложался,
Увлёкся, зарапортовался».

Неплохо закрутил Пиккок, –
Мануфактурный паренёк. 

Что интересно, два письма
И отказные им ответы,
Назавтра Марк принёс в руках, –
На первой полосе газеты.

Зачем посланцы осветили,
Как их затеи провалили,
Не знает автор до сих пор,
Ну и закончен разговор.

В нём смех и грех перемешались,
Как почерк с пастой на листах,
Скажу: я даже не пытаюсь
Иначе выражать в словах:

В дороге долгой скучно право
Смотреть лишь прямо и направо.
Вот и смотрю налево я –
Там молодость, там жизнь моя!


ПРИМЕЧАНИЯ ОТ В.Ф. НИКОЛАЙЧУКА

1) И рёв рогатых; крупнорогатый скот: коровы, быки, телята

2) Как в тот тридцатый страшный год.
Автор позволяет себе ретроспективу во времени (второй раз в поэме), чтобы рассказать о других «страшных годах»:
Российские историки уверяют: в годы Великой депрессии, вызванной перепроизводством товаров и последующим финансовым кризисом, бушевавшим в США в 30-е годы 20-го столетия, в Америке от голодной смерти умерли около 5 миллионов граждан. Вот что пишет Борис Борисов – историк, публицист, бизнесмен, выпускник экономического факультета МГУ: «Всего, исходя из американской статистики, население США к 1940 году должно было возрасти почти до 141,856 миллиона человек. Фактически же мы видим цифру в 131,409 миллиона. 3 миллиона из них объяснимы миграцией населения. Еще около 2,5 миллиона потерь приходится на снижение рождаемости (тут еще надо выяснить долю неучтенной младенческой смертности). А около 5 миллионов куда-то пропали в американской статистике. И никто так и не объяснил, куда они подевались... Дело в том, что земля, урожаи и скот многих фермеров находились в залоге у банков. А те, в свою очередь, принадлежали крупным олигархическим агроструктурам, которые забирали у разорившихся крестьян имущество за долги. Под жернова кредитной системы тогда попал практически каждый шестой фермер. Среди миллионов обездоленных людей свирепствовали голод, болезни, высокая смертность. Около 5 миллионов фермеров и членов их семей лишились земель и жилья, то есть, раскулачены в никуда. Геноцид заключался в том, что в период кризиса и голода федеральное правительство США производило массовое уничтожение продовольствия. Аграрное бизнес-лобби было не заинтересовано в том, чтобы еды было много: тогда она стала бы доступной обедневшим американцам. Поэтому власти и бизнес поступили вполне "по рыночному": запахали около 10 миллионов гектаров земель с урожаем и уничтожили более 6,5 миллиона свиней. Естественно, все это вызвало недовольство простых американцев, которые устраивали "голодные марши" на Вашингтон. Правительство оставило им лишь один выбор - "общественные работы". Всего через американский "ГУЛАГ" общественных работ прошло около 8,5 миллиона человек. Только безработной молодежи было привлечено около 2 миллионов. Платили им 30 долларов в месяц, но 25 из них вычитали за "содержание"... Все это происходило в жутких малярийных условиях и на фоне небывалой смертности».

3) Себя ж прикончил Суки Сан,
    Прославив город Муроран.

Вопрос-ответ:
Вопрос: Не выдумка ли это автора? Был ли на самом деле Суки Сан из города Муроран?
Ответ:
Если не было Суки Сана из города Мурорана, то одно из трёх:
а) Не было Суки Сана.
б) Не было Мурорана.
в) Не было ни Суки Сана, ни Мурорана.
Если был Суки Сан из города Муроран, то был и Муроран, и Суки Сан.

4) Гранды, высшая знать в средневековой Англии, Франции и Испании, с XVI столетия — почётный статус представителей высшего дворянства.
На фото: Наводнение на реке Миссисипи.