Тоска по любимому

Тоска  по любимому
———
.Когда мои уж пальцы ладонном запахнут,
Вздохнете Вы, хоть мир весь ахнет...
———
Матушки и батюшки святые,
Возвратите мне его!!!...
Судьбы зубёночки гнилые,
Мне не надо ничего...
Не терзайте только сердце
Вы иголками терна...
Я могу до вен раздеться,
Кожу сняв, как тлен сукна...
Лишь верните, святы братья
Того, кто слаще всех услад! –
Повторяю, как заклятье,
Как молитву невпопад...
Как по родине скучая,
Словно в ссылке диссидент,
Я спрошу, эрзац хлебая:
«Мышьяка ли в баре нет?»
И ответит мне учтиво
Натасканный официант:
«На вкус извольте – кофе, пиво,
Вино Шатонеф-дю-Пап...
Мышьяка же мы не держим –
Наши мыши уж в аду...
В удовольствие же, приезжьем –
Предлагаем Какаду...
Вот, извольте видеть – в клетке –
Ждет из ручек мандарин...
Клюёт, представьте, и креветки...
Может даже кокаин...
Только, мниться, кокаина
Вам не надо ни зерна...
У вас внутри такая тина –
Не прокуриться она...
Никаким галлюциногеном –
Даже вашим мышьяком! –
По головке лишь поленом,
Да с сиреной в «жёлтый дом»...»
«Ах, братишка, прав ты, шельма!..
Хоть на чай тебе давай!..
Ну, чаво таращишь бельма?! –
Давай уж «Папу» наливай!..»

***
А было всё: и танго, и фокстрот,
И мыс тобою резались в картишки;
И ты, полесиамский кот,
Джокером ласкал очко малышки...
И кошечка дрожала над тобой,
Как тученька над взорванным вулканом...
Улётно было нам во мгле ночной,
Но оказался кот Полканом...
Сменилось танго на Славянки марш,
И ты затанцевал на выход торопливо,
Как за похмельем утренним алкаш
Спешит купить на занятый рубль пива...
И вот одна танцую менуэт
И с сожаленьем горьким понимаю,
Что вальс любви и счастья – только бред –
Шальное сальса по исчертаному краю. –
Краю казиношного стола –
По кругу пущенной рулетки!..
Я всё отдала, что могла...
И даже мини юбку в клетку...

***
С какой у****кой хлещешь пиво,
Как со мной тому назад
Два года гордо и спесиво,
Жену отправив в променад
По удобренному участку,
Где розы с лильями цветут;
По потом вскормленному царству,
Где грезы прошлого живут?..
Теперь ты плачешься не мне уж
О бренной жизни и бытьи,
Мой поле****ный пан Тадеуш;
И не для нас уж соловьи
Поют порою предрассветной,
И жабы куксятся во мгле...
Уж не сыскать тропы заветной,
Что привела тебя ко мне...

Коньячная магия

Мы пили «Чивас» охлаждённый,
И баловалися вином...
Бурлил наш разум опьянённый
Вакхом вскуренным огнем...
И пенились в бокалах души
С шипеньем терпкого вина.
И не было в бытье всем суши,
И во вселенских глубях дна.
И ты вливал живую влагу,
Дурманом хмеля наполнял:
Свою целебную бадягу
В бездонность жаркую пиал
Моих… И не было в них края,
И лился без конца нектар…
И поворотная прямая
Несла с собою лед и жар
В каждой вновь возникшей точке –
В каждом свежем пузырьке…
Гроной, в паре, в одиночке
Текли мгновенья по руке…
Сплетались в фокусах все грани
Ограничений окаянных…
И неизвестность жгла гортани
В нас – Переменных Постоянных…

Институтка в угаре

Пошли вы на хер, господа!
Я устала, отравилась…
Я не оттуда – вы куда?..
И я до вас еще напилась
Дешевым, затхлым перваком,
Что самогоном вы зовете…
Плезир оставьте на потом…
Коньяк вы пивом не зальёте.
Пришла я к вам из мест таких,
Откуда нету возвращенья…
Там исправляли и святых –
Ни вам чета! Прошу прощенья…
Там все ничтожны короли,
И все милорды оборванцы…
Да как подумать вы могли,
Что я доступна вам, засранцы?!
Пошли вы на хер, господа!
Вам по *** всё, а мне – до попы!
Я не оттуда, не сюда –
Не с Азии я не из Европы!..
О где мой Ангел, где мой Бог,
О где мой Дьявол с сотворенья?!.. –
Ищу я лишь его чертог…
Подите прочь без промедленья!
Мы куролесили с ним там,
Где не пасли вы и овечек!
Я тронуть вам его не дам
Ни то что словом – взглядом встречным!
Черт побери, Всевышний Бог,
Вернись ко мне, о мой желанный!
Ведь ты уж сделал все, что мог –
Марию-девицу путанной…

 Злая женщина

Еще по яйцам вам въебашить,
Аль немного потерпеть?
Злая женщина, но ваша…
Хватит в сторону смотреть!
Дурака я не валяю –
Нечего уже валять…
Злая я, да, очень злая,
Как ядрена ваша мать!
Дорога, долгая дорога –
Дорога мести в никуда…
От заточенья до острога
Со станциями «Отстой», «Беда»…
Что, сударь, некого вам трахать? –
Узлом связала – не даю?..
Непокорная, блин, маха:
Поперек всегда встаю…
Не страшились вы укора,
Шли наперекор молве,
Но от моего напора
У вас уж дырка в голове.
Вы ее прикрыли шляпой,
В наушники засунув блюз…
Были вы приличным папой,
А теперь – простой блютуз…
Дождь дыру вам забивает
И вы шлете мне укор…
Только небо, небо знает,
Кто обкраден, а кто вор.
Меня вы шибко не кляните –
Вам тоже сей тропой идти…
Как блудите, не блудите,
Все ведь сходятся пути…

***
У меня не было хлеба, но было твое тело.
Не было воды, но были твои губы.
Мой воздух был изгажен – твое дыхание наполняло мои легкие.
Я ходила в рубище – твои объятья прикрывали мою наготу.
Меня душила немота – твой голос оживлял мой слух.
Ты открыл мне тайны вселенной, но отнял себя.
Будь ты проклят за то, что обездолил!

Лиловая жаба

Лиловая жаба сидит под скамейкой.
Лиловая жаба клокочет нутром.
Лиловая жаба поддалась идейке,
Как вновь стать нефритной под прошлым дождем.
Лиловая жаба, призывно квакоча,
Вчерашнего принца звала к озерцу:
Он чартерным отбыл сегодняшней ночью,
Узнав, что жилетик ему страсть к лицу.
 Блестящий жилет с серебристой застежкой;
И, правя усишки, он в май улетел,
Шепнув на прощанье: «Адью, моя крошка,
В Белград тороплюсь я – там страсть много дел!»
Лиловая жаба, вздуваясь над лужей,
Дразнила меня, корча рожи взахлёб…
Лиловая жаба звала ко мне мужа,
А он, бедолага, врезался в столб:
Выбритой мордой во встречный фонарь…
Лиловая жаба, как на святый алтарь
Пучила глазки под мою мини-юбку:
Ведь я, незабудка, была без белья…
Лиловая жаба, обратив драму в шутку,
Чистую воду мутью гнилья
Заполнила с кваком порывной отрыжкой –
В желудке варился проглоченный жук…
А я всё рыдала над глупым мальчишкой,
Воочию взирая на кошмар адских мук…
Сидела, рыдала… Подсел ко мне ментик
И молвил: «Май бэйби, рыдаешь ты зря…
Поверь, мне знакомы все упыри эти:
Они вновь родятся лишь погаснет заря!
Заведи, моя крошка, ты лучше собаку –
То будет, поверь, самый верный кобель!
И выйдет с тобой он в любую атаку,
И этому зверю по клыку всякий зверь!»
Лиловая жаба раздулась от сыти.
И я просвежилась, согрелся и мент.
А Майский жучара, что погиб в страстной прыти,
В желудочном соке томился, май френд…

***
Я хочу, чтоб тебе было больно,
Чтоб сжигала тебя моя боль!
И судьбе не скажу я: «Довольно»,
Проглотив в Слезном Море всю соль.
Я хочу, чтоб тебе было больно,
Чтоб скрутило тебя от тоски…
Чтобы мог ты лишь только спокойно
Вспоминать прикасанье руки
К твоему оголенному телу,
Что смирялось под нею не раз…
Я хочу, чтобы ночь стала белой,
Чтобы день без меня твой погас!
Чтоб не мог ты, пить, есть и смеяться,
Чтобы губы немели, как в хлад…
Чтобы сердцем не мог оживляться,
Каждый миг был как вечности ад!
Всех проклятий земных будет мало,
Чтобы боль, мою боль утолить!
Я хочу, чтоб вселенная стала
Блеском каждой звезды шрам палить!
Я хочу, чтоб тебе было больно…

***
Все дышало болью в ней,
Как энтропностью планеты…
В притяжении теней
Теплоты животной нету…
Можно сжать в кулак свечу –
Обожжет она лишь кожу,
Но подставь себя лучу –
Пройдет, как вдох, иль уничтожит…
И останется лишь боль –
Боль, рассыпанная в квантах…
И умножатся на ноль
Все исходы вариантов.
И останется лишь боль –
Боль в пульсации материи…
И умножатся на ноль
Измышленные мистерии.
Она глотала тишину,
Как больной свое плацебо;
И взирала на луну,
По-волчьи заклиная небо…
Ее пронизывала боль,
Преграждая выход вдоху…
Поглотил границу ноль,
Бездна подавилась крохой…

***
Океан, о мой бог, океан...
Ни конца у него, и ни края...
Пропасть духа – вселенский капкан;
Параллельна всем душам прямая.
Как найти априорность души
И не дрогнуть у самого края?..
Ветер гнет на заре камыши –
Искривляется сущность прямая…
Океан впереди, океан…
Беспредельность мгновенья качает;
И несется воздушный султан
В тот гарем, где всех звезд собирают…

***
Им надоело жить внизу. По зыби вязкой волочиться. На крышу забрались они, чтоб наблюдать, как твари, что мнят себя пупами мира, не больше этой части тела, с которою себя сравнивают неразумные создания.
Им было тепло и сладко вместе, хоть сквозной ветер пронзал их до костей сквозь ветхое одеяние и кожу острыми, солеными стрелами…
Он удивлялся и не понимал: почему это юное, искушенное уже во многом, но, к удивлению, не избалованное земными негами создание повсюду следует за ним и повторяет «Я тебя люблю»?
Он говорил: «Я – твой мираж... Я – небыль... Оставь меня... Ты встретишь истинное счастье... А мне позволь дожить свой век в покое и тоске, предопределенной мне годами...»
Она ретиво повторяла: «Я люблю тебя... Почему же ты не веришь? Ты очень нужен мне, такой как есть!»
«Ну, зачем я тебе, изношенный старик? – вопрошал он ее снова и снова, – Ну, найди ж ты себе помоложе, да поразумнее... Я ж только мимо проходил, а ты увязалася за мной и на крышу вечности полезла...». Она в ответ лишь жадно целовала его тонкие, влажные, чуть пахнущие водкой, губы...
Им было настолько просто и легко друг с другом, насколько тревожно, и, неодолимо беспокойно, будто вот-вот должно случится что-то неотвратимо важное, изменяющее, или толкающее их судьбы под откос.
Им было хорошо на крыше небоскреба, но его тянуло к людям – к их забавам и страстям, она ж, годясь ему во внучки, успела уж от них устать, и раниться их эфемерным благодушьем и быстротечной преданностью...
Его тянуло вниз, хоть и к полету в вечность он уж был давно готов.
И он прыгнул вновь в людские страсти... Он прыгнул, а она за ним... Ощущение полета было снова сильным и будоражащим сознание. Но это чувство уж ее не окрыляло, как поднятье с ним - с любимым на крышу, с которой виден был весь город. Им были видны все с добродетелями и пороками... Им были видны все, и всех деяния, а они были одни, и укрывала их любовь от сквозняков, дождей и снега...
Но он хотел ко всем, и хотел, чтобы она была со всеми, и дарила всем свое тепло и мудрость, которою одарена не по годам...
И он оттолкнул ее, чтоб она летела – не так высоко, как с ним взлетела от безумия любви, а просто чтобы стопы оторвались от земли...
Он оттолкнул ее, она разбилась… Она не разбилась, спрыгнув с крыши небоскреба! Она разбилась от его пинка…
———
Сверкает над землей гроза...
Возможно, гневается небо,
Что опечалила глаза,
Дороже воздуха и хлеба,
Ярче всех вселенной звезд,
Жгучей солнц во всех системах...
О, лучше б тело на погост,
А кровь свинцом застыла в венах...
Но стонет летняя гроза –
Бранится Август с трона неба,
Что опечалила глаза
Дороже воздуха и хлеба...

***
Ору тебе кровавым горлом,
Глотая ветер ледяной.
Наперекор уставам, нормам
Резонансною волной
Плыву в пробитой я фелуке
От встречи нашей до разлуки…

***
Вселенная!!!, верни, что поглотила!
Молю, не будь же Черною Дырой!
Ведь не в отнятьи мирозданья сила:
Молю, верни энергию взрыва сути той,
Что мне дороже всей иной материи!!!..
Иное – чужеродная мне плеснь...
Тогда услышат гелевые прерии
Мою гармонии с диссонансом песнь...
 
поэт-писатель Светлана Клыга Белоруссия-Россия