Конфеты и фантики

Иногда мне кажется, что я никогда не вырасту.

Никогда не разорву свой порочный круг из непростительного непостоянства и легкомыслия, не перестану бездумно ввязываться в сомнительные авантюры, не научусь контролировать сиюминутные порывы и будоражащие "хочу". Порой я с трудом представляю возможные последствия и то, насколько высокой может оказаться цена пустякового на первый взгляд вопроса, часто полагаясь исключительно на своё везение и на молодость, которая всё простит...

А может, всё-таки уже выросла?

Ведь научилась давать клятвы, которые после нарушаю почти без зазрения совести; достигла того же уровня безразличного цинизма; привыкла оценивать всё и всех с высоты своего сформировавшегося эго, придавая значение только тому духовному, что подкреплено материальным; стала всё чаще находить фрагменты радости на дне бокалов, будучи под градусом.

«Взрослая жизнь» всегда представлялась мне огромной коробкой загадочных конфет, которую (я знала точно!) старшие предусмотрительно прячут на той самой верхней полке, не оставляя мне шанса ни дотянуться до ещё неиспробованной начинки, ни полюбоваться вблизи манящими красочными фантиками — строго запрещено. Но вот, в свои 17, я делаю уверенный глоток случайно доставшейся мне свободы и, опьянённая ею, срываю ненавистную полку к чертям...

Коробка летит на пол и опрокидывается, позволяя содержимому, наконец, предстать перед моим изголодавшимся взором. Я хватаю эти конфеты без разбора, одну за одной, разворачивая глянцевые обертки подрагивающими пальцами, чтобы незамедлительно запихнуть их себе в рот и сразу же проглотить, почти не разжевав — разнообразие вкусов все равно остается на всей поверхности языка. Они перебивают друг друга, омерзительно приторные сменяются сначала гадкой горечью, а затем обжигающей кислотой; в мою голову медленно закрадывается осознание того, что годы ожидания этого совсем не стоили; тем не менее, я не прекращаю жадно поглощать эту серотониновую дрянь, которая так долго была пределом моих мечтаний.

Потом я узн;ю, каково это — когда зубы и живот сводит от невыносимой, разъедающей изнутри боли; когда платой за несколько минут сомнительного удовольствия становится безжалостный удар под дых от пробудившейся совести; когда от созерцания стекающих по щекам крокодиловых слёз хочется с презрением плюнуть в собственное отражение.
Станет ли это мне уроком?
Вряд ли, пока своём новом мире я остаюсь чем-то сродни дикой кошке — так же плохо поддаюсь дрессировке, гуляю сама по себе и едва ли способна по-настоящему привязываться к людям.

Быть взрослой, кажется, хорошо...

Тогда почему же мой внутренний ребёнок настолько разочарован ?