Дороги земные ч. 6. 6

Отдельный фрагмент того летнего периода работы в ВГК хочу посвятить Михаилу Георгиевичу Домогацких.
Я увидел Мишу (я позволю себе некую фривольность в отношении обращения к нему) сразу, на следующий день после приезда, зайдя в пресс-центр для знакомства с новыми сотрудниками. Он смотрел что-то веселое, транслируемое из кассетного магнитофона.
Телом Миша был небольшим, субтильный, в очках. Первого впечатления от его фигуры типа – «О-го-го!», не возникло. Не то, что, как оно возникало от внешнего облика Василия (фамилия его в памяти стёрлась, а помниться то, что был он начальником отдела цензуры в МО), или от Леонида Жмырева (о нём я немного упомянул ранее) – предыдущих начальников пресс-центра.
Однако в нём было всё для нормального и хорошего общения … И безмерное обаяние.

Когда мы подружились, Миша рассказал о своей непростой судьбе.
Когда он родился, он не знал. Был сиротой и рос в детдоме. Во время Великой Отечественной войны он служил в охране И.В. Сталина.
Интересно было его слушать об охранной деятельности в отношении Ялтинской конференции. Может не дословно, но по сути это было примерно так.
«Всех, кто охранял это значительное для мира мероприятие, запрятали под каждый куст, под каждое дерево, росшее вокруг Ливадийского дворца. Никто даже не мог со стороны сказать, где и как находиться невидимая охрана.
Когда главы государств подписали итоговые документа, во дворце Сталин дал банкет. Ночью нас всех командир пригласил за тот стол. Мы доёдывали и допивали всё оставшееся на столе, как могли.
Утром, согласно порядку, проходила утренняя поверка. Один из наших представился проходящему командиру. В этот момент начальник чуть в обморок не упал. Оказалось, что у подчинённого, когда он говорил, рот был весь чёрный, как угольный. Стали разбираться, что и почему.
Возникновение необычной причины в органе лица оказалось такое. «Он, наевшись и напившись вдосталь, пьяным на ночевку закатился за какую-то штору. Ночью захотелось пить аж спасу нет. Начал он ползать по натёртому паркету и наткнулся на бутылку с жидкостью. Напился того, что в ней было, и опять уснул!».
На утренней поверке выяснилось, что в бутылке был чёрный лак на спиртовой основе!». Посмеялись конечно над черноротым, но криминального командир ничего не нашёл в этом случае!».

По окончании войны Миша поступил в Иняз. Затем работал при МИДе журналистом востоковедом. Свою творческую стезю реализовывал в командировках в Китае, Вьетнаме, Камбодже, Лаосе.
По результатам работы во Вьетнаме, им написан роман «На берегах реки Бенхай» о войне, развязанной американцами. Как ни странно, но Голливуд снял по его произведению двухсерийный фильм.

Находясь в зоне осетино-ингушского конфликта, Миша решил написать роман «Крик раненой птицы». Забегая вперёд, скажу о том, что не знаю, дописал он его или нет. Познакомившись поближе со мной он, захотел ввести в тот роман в качестве одного из его героев, мой образ.
А чтобы побольше собрать информации и вызнать обо мне, он периодически расспрашивал меня (надо заметить в любой обстановке) о моих командировках в зону конфликта, о прежней работе, в том числе в космической сфере.

В результате Мишиных стараний, в «Вестнике» ВГК появилась публикация – «От космоса до Камбилеевки» (Камбилеевка – населённый пункт, находящийся в Пригородном районе), подписанная «Михаил Георгиев». На вопрос о ком она? Я скромно промолчу. Фотограф из пресс-центра сфотографировала меня для той статьи. То фото и газету храню, как зеницу ока.

Арендуемое Мишей жильё, находилось очень близко от дома, где проживал я (напомню – дом геолога Золочевской). Это способствовало нашим частым посиделкам по вечерам. Они проходили, конечно, не без участия в них белоголовицы и хорошей закуски. Закуску нам, за наши деньги, конечно, готовила потомок Золочевской её дочь Людмила.
Во время одного такого застолья, я рассказал о своем приключении с брюшным тифом и то, как я преодолел его. Напомню, что мне в критический момент явился старик в белом хитоне, с белыми волосами и бородой, и вручил мне белый меч. Хозяйка поведала, что у неё есть среди местных знакомых экстрасенс. Она тут же ей позвонила, и я по телефону договорился с невидимой собеседницей о встрече.

Встреча состоялась. Я в подробных деталях поведал всё то, что помнил. Экстрасенс сказала, на мой рассказ так – «Тебя сделали Воином духа, света!». Я поинтересовался – «С кем надо бороться?». В ответ мне было сказано почти также, что сказал мне этот старик  – «По жизни определиться!».

Но вернёмся к рассказу о Мише.
Один из его сотрудников из местных журналистов и армянской национальности решил сделать шашлык по случаю своего дня рождения. Миша идею поддержал и попросил меня поговорить с хозяйкой дома о возможности отметить столь знаменательное событие по-людски у неё в доме. Хозяйка дала добро.

Именинник с утра съездил на рынок, купил там свинины от разных мест туши (в том числе на рёбрышках) для шашлыка. Мариновал он его по своему национальному рецепту. А именно – крупно нарезал, посолил, поперчил, засыпал все очень большим количества нарезанного репчатого лука, добавил немного воды. На этом первая часть была окончена.
Затем разожгли в мангале костёр. Пока дрова горели открытым пламенем, на нём на шампурах были обожжены баклажаны, зелёный болгарский перец, томаты, репчатый лук. В крепком соляном растворе с овощей была снята обожженная шкурка. Из очищенных овощей путём крупной нарезки, было сделано наподобие овощной икры, которая была поставлена перед каждым гостем.
Готовка мяса на шампурах над углями была традиционная. По готовности каждому гостю был положен шампур с шашлыком. Кусочки мяса индивидуально снимались и окунались в икру.
Таким образом, был познан ещё один вариант шашлыка.

Как-то в субботу находясь на работе, Миша предложил мне поехать с ним на местный праздник в село Тарское. Я не стал его огорчать своим отказом.
Тарское расположено в поросшем лесом ущелье, по которому протекает небольшая речушка. Немного о примечательности этого села.
Весной жители выпускают в горы свиней. Почему-то все свиньи имеют чёрный окрас … И всё. Те уходят в лес и, как они живут, никто не знает. Осенью свиньи с хорошим приплодом возвращаются по своим домам. Как они помнят о том, куда им надо попасть, остается загадкой.

Но вернёмся к цели нашего визита. Всё население села, и, похоже, много было гостей из соседних, во главе с начальником местного самоуправления встретило нас с большим интересом.
Для торжества было всё готово. Длинные столы были накрыты стопками осетинских пирогов с варёным петухом наверху и традиционными овощными салатами. На больших кострах готовился на вертеле бык или что-то подобное ему. Никто за стол не садился, все ждали нас.
С нашим появлением и почалось.

Так как мы были в ранге дорогих гостей, то наше место было возле главы сельсовета и старейшин села. Впереди нам предстояло выдержать тридцать три обязательных тоста, а дальше начиналась произвольная программа.
В силу нашей важности нам надо было сказать несколько тостов, с этим по очереди мы справились, благо ума у обоих хватало. Со своими речами мы успели вовремя – начались осадки. А от обязательных тостов нас спас сильный дождь.

Сидя за столом под каплями, как все настоящие мужчины, мы терпели, … Но потом терпеть уже стало невмоготу. Глава праздника что-то сказал молодым помощникам на осетинском языке. Тут же как, по мановению палочки, появились два бортовых тентованных ЗИЛа. Они встали задний борт к заднему борту. Иерархи, возглавляющие стол, и приближённые к ним, переместились под временную крышу. Молодые сельчане дожаривали на кострах мясо и подавали угощение внутрь укрытия.
Оказался невзначай очень интересный вариант шашлыка.
Слава Богу, белоголовица и обязательное её применение, не позволили нашим телам свалиться в простуду.

Заканчивалась моя командировка в ВГК. На смену прилетел А.В. Кандев. От него узнал очень интересную новость. Он (и не только он, а многие коллеги по ФМС) поступил в Российскую академию государственной службы при Президенте Российской Федерации.
В разговоре выяснилось, что туда можно поступить по письму в ректорат от руководителя федерального органа. Но, к сожалению, моё поступление может состояться только на следующий год. Время для поступления упущено.
Эту возможность, я взял заметкой себе на ум.

Для своих проводов я устроил хороший банкет по месту жительства. А. Кандев поселился там же, где проживал я.
Миша на прощание подарил мне свою брошюру «Крещение под Москвой» из серии «Рекламная библиотека поэзии» с трогательным автографом. В дополнение к ней он подарил мне купюру по номиналу «1000» (непонятно чего) с автографом на китайском языке.
С его слов эти деньги были из Камбоджи и никогда не имели хождение. «Они были напечатаны во Франции. Завтра их должны были пустить в оборот, но революция не позволила сделать этого. Ненужные ни кому купюры летали по воздуху, валялись на земле и с ними происходило прочее иное … То, что происходит с ненужными бумагами!» – дополнил рассказ Миша.
В дополнение к сувенирам, он попросил меня отвезти в Москву и передать сыну его ненужную обувь. Что мной было сделано!

10 июля я улетел домой. Жизнь показала, что это была последняя командировка в ВГК с обозначенной целью.

В Управлении мне пришлось входить в новую должность. Мало на неё было встать, надо было уметь её исполнять. Я стал расписывать «почту», ходить на плановые совещания, проводимые Руководителем ФМС – Т.М. Регент, по понедельникам (начальник Управления – Г.В. Шишкарёв не любил этого и при любом удобном случае поручал такое мне).

На таких планёрках надо было что-то говорить. Я сначала терялся и не знал о чём докладывать. Ведь руководителю ежедневно докладывали об обстановке, сложившейся с вынужденными переселенцами и проблемами. Потом пообвык. Начал говорил так, как почти все начальники – «Текущая работа!». И это воспринималось вполне нормально и по-деловому.
Постоянно просматривал подготовленные Управлением бумаги, правил, редактировал и визировал их. Надо сказать прямо, бумаг было две реки … Одна река втекала в Управление, другая – вытекала.
В общем, руководил так, как мог. В отсутствие на месте начальника Управления руководил деятельностью по «полной».

А ещё меня, согласно занимаемой должности, взяли на медицинский учёт в Поликлинике №1 (в то время был такая) Управления делами Президента России, та, что на Грохольского.
Там меня обследователи с ног до головы и даже наоборот. На том мои взаимоотношения с этим медучреждением закончились. По поводу самочувствия я туда практически ни когда не обращался. Да и ладно.

В этот период жизни ФМС Управление делами проводило реконструкцию всего здания. Это сказалось на количестве кабинетов … Не только у нашего Управления, а вообще … Сидели кучно – отделы и руководство. Но не так, как в поговорке – «В тесноте и не пообедал!», скорее наоборот – даже очень дружно.

31 августа генерал А.И. Лебедь подписал с Масхадовым так называемое «Хасавюртовское соглашение».
На нас сказалось это таким образом. Из Чечни приехали эмиссары, которые должны были заниматься вопросами миграции. Не знаю, каким образом они распределись между собой по ведению рабочих вопросов.
Один боевик в цивильном костюме, сидел в нашей комнате, где располагался я, оперативный отдел, секретарь Управления. Он всё время молчал, ни о чём нас не спрашивал. Мы же старались меньше говорить между собой, как привыкли – «Шут знает, что у него в голове?».
Недели через две (примерно так) он больше не стал приходить на «свой» стул.

По осени с мамой случилась онкология. Она работала в санатории с разными приходящими специалистами, которые принимали по определённым дням. Среди них была врач онколог из 62 городской больницы, та, что в Петрово-Дальнее.
В ноябре месяце её в неё положили и сделали операцию. Мне пришлось переехать с Б. Полянки в Архангельское к маме. Несмотря на мою большую занятость, я ухаживал за ней.
Не знаю с чего, но супруга – Алла что-то заподозрила в ревности. А потом подала на развод и мы по суду развелись. Мне приписали алименты, которые вычитались бухгалтерией.
Хотя с меня вычитали нужные деньги, дочь Машу я никогда не оставлял никаким вниманием.

В декабре состоялось одно и совсем неожиданное событие.
Не помню точно, какого числа, но в декабре, возле входа в ФМС в Боярском пер., собралась толпа и стала митинговать.
Выяснилось, что митингующие приехали из Центра временного размещения (ЦВР) «Серебряники» в Тверской обл. ЦВР был создан на базе какого-то дома отдыха, по принадлежности то ли партии, то ли профсоюзов. Напомню то, что в подчинении Управления находилось 24 ЦВР. Все они были созданы в разных регионах страны на основе недвижимости указанной принадлежности.
Этот ЦВР был самый близкий к Москве. В нём содержались пострадавшие, вынужденно покинувшие Чечню. Никаких предпосылок и сигналов от руководства ЦВР, о том, что планируется проведение самостийного бунта, не поступало.

Каких либо внятных требований от митингующих получить не удалось. Шумели о чём-то кто как мог.
Т.М. Регент, Н.В. Чулков и начальник Управления решили послать меня с небольшой командой в этот ЦВР. В команду вошли коллеги из нашего Управления. Из отдела по финансированию ЦВР – был Ю.Дёмин, из оперативного отдела – был А. Кандев.
В течение часа нам выписали командировки тем же числом, выдали деньги и вперёд в Тверь. Руководителя Управления ФМС по Тверской области о нашей инспекционной поездке, уже предупредили. Мы выехали в том, в чём были и с тем, с чем приехали на работу.

Была середина дня. Почему-то электрички до Твери не ходили. Нашли выход – от Казанского вокзала в Тверь ходил автобус. Купили места и поехали. В наше Управление мы сообщили, что едем автобусом, а также дали информацию о месте, куда он прибывает.

В Твери работу начали с совещания в Управлении, ознакомлении с финансовой документацией, поступавшими жалобами, реакцией Управления на них и прочее, прочее … Вечером в гостинице наметили алгоритм наших действий в ЦВР.

Рано утром командой вместе с директором ЦВР уехали в пос. Серебряники. Ехать было не близко – за Вышний Волочек и в сторону.
О том месте скажу своё восприятие, полученное в ходе этой поездки.
ЦВР находится на берегу реки Мста. Вокруг янтарный сосновый бор. Прозрачный для взгляда … Воздух неимоверный. Пожалуй, и всё, потому, что зима.
В ЦВР осталось от прежнего подчинения несколько двухэтажных жилых корпусов, а с ними столовая на 500 человек. Кроме того была пробурена скважина с минеральной водой, но законсервированная. Отдельно стоял бассейн с баней, совмещённый с небольшим кафе … Не работавшего на тот момент.

О нашем приезде в ЦВР уже знали и ждали от нас конкретных действий.
Мы разместились в корпусе, где бассейн. Там было несколько жилых комнат. После обеда я и А. Кандев стали вести приём в кабинете директора. А Ю. Дёмин занялся финансовыми делами, содержанием, столовой.
В таком ключе мы работали ещё два дня, пока не приняли и не выслушали всех желающих высказаться. Я в разговорах выяснял причину недовольства. А. Кандев записывал высказываемые претензии и пожелания.
В основном недовольство касалось питания. Правда, Ю. Дёмин ничего не обнаружил. Кормили на суточную финансовую норму, установленную федеральным бюджетом. Вообще злоупотреблений в финансовой сфере коллега не обнаружил.

А в социальной сфере нам удалось вычленить следующее. Было несколько многодетных семей, в которых имелись инвалиды разной группы, и которым требовался особый специализированный медицинский уход.
Вместе с тем, медицинского обслуживания осуществлялось для всех на общих условиях. Местные власти, понимая сложившееся положение в оказании медицинской помощи, на своём уровне не отказывало никому. Но и оно не могло предоставить некоторые виды помощи.
В результате нашего приёма людей, мы набрали фактуру для доклада руководству ФМС.

В последний день нашей работы выяснилось, что директор ЦВР поедет на машине в ночь в наше Управление в Москву. Это нам было даже очень с руки ехать вместе с ним.

С целью скоротать время до ночного отъезда мы попросили включить нам баню. Что было сделано. При входе в неё увидели, что даже наполнен бассейн. Возражать не стали. Попарились от души и пополоскались. Это неким образом поддержало наши организмы для будущей дороги.
Выехали из Серебряников около 4х утра в начавшуюся метель (вроде хороший признак). Спать в машине, естественно, нам не пришлось, крепились, как могли.

Приехавши около 9 утра в ФМС. На месте в Управлении доложились уже ожидавшему нас Г.В. Шишкарёву, а затем всей командой срочно пошли на доклад к Т.М. Регент.
Татьяна Михайловна выслушав мой заранее неподготовленный доклад, попросила нас подготовить ей срочные предложения по действиям ФМС, которые необходимы для принятия в отношении временно содержащихся в ЦВР.
Несмотря на то, что в сон клонило неимоверно, такую работу командой мы сделали. Я писал, коллеги давали фактуру. Согласованный с Г.В. Шишкарёвым и Н.В. Чулковым конкретный доклад с выводами и предложениями, я представил на суд Т.М. Регент.
Она прочитала, поблагодарила за работу и отпустила.
Мы поехали по домам отсыпаться.

По результатам нашего доклада Татьяна Михайловна через неделю поехала в Тверское Управление ФМС, куда привезли четыре семьи в полном составе, и у которых было наиболее тяжелое социальное положение.
На общем собрании в Управлении, при участии губернских властей, она вручила тем семьям ключи от квартир, купленных ФМС за бюджетные деньги.

Уже потом в Москве, по своему возврату, она отдельно собрала нас и с радостью показывала фотографии той церемонии. Затем в журнале «Вопросы миграции» (если не ошибаюсь в его названии того времени) была напечатана соответствующая статья, иллюстрированная теми фото.
А того начальника Управления ФМС по Тверской области сняли. Новым начальником назначили Александра Николаевича Смирнова. Потом судьба меня с ним сводила не раз и даже вне работы в ФМС.

Забегая вперёд, скажу об ещё ободном посещении ЦВР «Серебряники». Учитывая красивейшую природу вместе с рекой этого места, которое также богато на лесные дикоросы … А также его не очень большое удаление от Москвы, то некоторые сотрудники ФМС по согласованию с Управлением делами, смогли проводить там с семьями свои законные отпуска. Естественно, что они оплачивали своё проживание и питание.
Проживание было в корпусе, где находился бассейн и неработающее кафе.

Решился на такой шаг и я. Время отдыха я проводил на реке или за сбором грибов. Они в основной своей массе были представлены жёлтыми маховиками, крепкими как камень, росшими по кругу … И боровиками с малиновой шляпкой.
В сосновом бору, в силу его прозрачности, их было видно издалека.
На реке ловились лини, подлещики, окуни.
На кухне кафе грибы отваривались для будущего засола, а также на текущую закуску. Рыба шла на жарёху и на уху.
Отдых выдался на славу.

Случай со смутой показал нам то, что трехлетнее содержание пострадавших в Чечне переполнило «чашу» их неустройства. ФМС всегда выступало против долгого содержания в ЦВР и арендуемых помещениях пострадавших в Чечне, но … Процесс продолжался.
Выходом из сложившейся ситуации могли быть такие решения:
достойные компенсации за утерянное жилье и имущество;
обеспечение квартирами по месту нового проживания, построенными за счет федерального бюджета;
возвращение к месту прежнего своего проживания, восстановление утраченного жилья и обустройство там.

Возвращение к месту прежнего проживания пока было не возможно в силу идущих боевых действий.
Обеспечение квартирами было возможно единичным семьям (это то, что показал случай в «Серебряниках») в силу малого бюджетного финансирования, выделяемого на эти цели.
На первый план выходила выплата достойных компенсаций.
Об этой возможности стали мы думать да размышлять.

Подходило время наступления нового года. Домашняя и дружеская встреча его была ясна.
Не знаю, кому пришло в голову такое, но по ФМС прокатилась весть – отметить всем коллективом центрального аппарата наступающий «Новый год» в Болшево.
Напомню, что там ФМС был создан учебно-методический центр (УМЦ). Он тоже был приобретен из недвижимости типа дома отдыха, относящейся то ли к партийной, то ли к профсоюзной принадлежности. Мало того, этот центр был куплен в купе с небольшим жилым фондом.

Собрали согласие на бумагах опроса. Определили цену за вечер и тамошнее проживание. Собрали деньги и стали ждать праздника.
Надо заметить, что в УМЦ были роскошные – столовая, библиотека с залами, всё в одном здании с переходами. Фонд для проживания гостей предусматривался в двухэтажных рубленных деревянных домах!
Директора В.С. Сопину наше Управление знало очень хорошо. Напомню, что сметы на содержание УМЦ проходили через нас.

Наверное, не осталось ни кого из сотрудников центрального аппарата, кто бы остался равнодушным и не захотел отметить такой новый год.
Мало того. Каждые управление, отделы на правах – «самостоятельного», решили потихоньку поразить своих коллег новизной и свежестью, подготовив номер силами своей самодеятельности.
Не отстало в этом деле и наше Управление.

Праздник проходил весело. После некоторой обязательной части в своём рабочем коллективе, празднующие стали ходить брататься за столы в другие управления. Признавались друг другу в честном труде, хвалили друг друга прочими здравицами и тостами! От нашего Управления выступать пришлось мне да чуть ли не два раза.
Я вспомнил и прочитал рассказ из агитбригадной жизни в стройотряде. Он назывался «Месяц в деревне», и среди местной сибирской публики пользовался определённой популярностью. Было ещё что-то, но это в общей радости уже воспринималось, как нечто ординарное.

Утром при встрече за завтраком, все те, кто остался с ночёвкой, поняли, что встреча 1997 года удалась, и всё получилось хорошо и весело!

Встреча нового года с друзьями в лесу прошла в такой же душевной обстановке, в прочем, как в предыдущие времена. Правда, без номеров самодеятельности.



Продолжение следует.