О Драконах

Гунь-Дракон

По мотивам китайских легенд

Из глины с дымом серы
Вылепи меня,
О Драк двенадцатиглавый,
Ты духу дай огня!
Герой – сын сил небесных
Вынашивал тебя –
В утробе раскалённой
Вынашивал тебя...
Завистники убили
Его средь гор родных,
И в каменную глыбу
Вселили его суть...
Но каменная глыба
Таит в себе огонь,
Дрожит в герое пламя,
Как вздох в живой груди...
И вышел из героя
Огненный Дракон,
Из чрева его вышел
Дух неба в плоть земли...
Дракон шумел крылами,
Влача хвост по земле,
Указывая людям
Русла скрытых вод.
Дракон шуршал крылами,
Но в небо не взлетал –
Он нужен был так людям,
Как небу тьма средь звезд…
Тянулся бороною
Хвост по земле его, –
Доброю стезёю
Указывая путь.
И люди шли покорно
За сыном от небес –
Героем благородным,
Что в детище воскрес.
Двенадцать солнц когда-то
Двенадцать львиных грив
Укрыли от богов.
Разгневалися боги,
Что вогнан свет во тьму;
Убили всех героев,
Остался лишь один.
Убили всех героев,
Чтоб некому спасать
Людей от высшей силы
Не стало на земле…
Один герой остался,
И горы раздвигал,
Чтоб реки без преграды
Журчали меж полей, –
Чтоб насыщались люди,
Собрав в срок урожай.
И вот родитель Гуня –
Храбрейшей добрый Юнь
В горах был камнем скован
Причудами богов.
Но боги – сами люди,
И упустили то,
Что чудеса бывают
Не только лишь во снах…
Юнь наглотался пыли
И серы из глубин;
И зачал пленник сына
От жарких недр земли…
Дракон принес свободу,
Спасая, как отец
Людей от бед и гнева
Неистовых богов…
Когда ж пришла свобода,
Дракону тридцать лет
Исполнилось земных уж,
Он загрустил, как смерд.
И вот в тоске великой
Взмолился он к отцу:
- Я людям дал свободу,
Дела твои свершил,
Что, к подвигам ревнуя,
Не дали довершить
Тебе, отец мой, боги…
Но что ж так грустно мне?
В ответ гора качнулась,
И голосом отца
Ответствовала Гуню,
Пустив горячий дым:
- О, сын мой, не печалься:
Как свету есть предел,
И тьме конец есть тоже,
Так счастью и тоске
Конец всегда найдется,
Лишь вёсла не бросай
Своей ты лодки бравой
Среди бурлящих вод!
Куда подскажет сердце,
Туда плыви, мой сын,
И ясность сменит дымку,
Как хлад сменяет зной
Льдов зимних летним паром…
Иди вперёд, мой сын,
И встретишь что ты ищешь
Средь истины и лжи…
Пуская дым ноздрями,
Бродил он по земле…
Пока не встретил деву
Подстать красой луне.
Хоть дева была дочкой
Простого кузнеца,
В Драконе разглядела
Посланника небес,
И села с Гунем в лодку,
Второе взяв весло...
Но радость вновь сменила
Нежданная напасть:
Подземный червь явился
Поля людей взрыхлять,
Взошедшие посевы
Колосьями к земле
Склонять, как воинов бравых,
Срубая наскоку…
Гунь вызвался вновь людям
Помочь унять напасть:
Набросил он кольчугу,
И меч к ней пристегнул,
Коня седлает быстро,
Что выручал в боях...
Но всё это уловка –
Глазам наивным мреть,
Чтоб обмануть с судьбою
Недремлющих врагов...
Жена ж уже носила
Во чреве их дитя,
Но с жаром всё молила:
- Возьми меня, мой Гунь!..
Возьми меня с собою,
Возьми в опасный путь...
Тебе копьём я буду –
Смертельным жалом ос, –
Ни тех, что в росном поле
Живут среди цветов,
А что в лесах дремучих
Роятся в дуплах древ;
Опорой тебе буду
Средь терней и камней…
- Но ты же носишь чадо –
Опасен тебе путь... –
Ответил Гунь смущённый
Любовью и тоской
Жены своей прекрасной,
Желаньем быть в бою…
- Я сохраню нам чадо,
Тебя уберегу –
Поверь, о муж любимый,
С собой меня возьми…
Возьми меня с собою,
Возьми в опасный путь...
- Послушай, солнце жизни
И свет моей души, –
Ответил ей Дракон. –
Ты видишь этот Бубен
Шаманов Праотцев?
Его беру с собою:
Как только всех врагов
Сражу на бранном поле,
Ударю я мечом
В него со всей я силы:
Раскатистой волною
Тогда победный гул
Вмиг на ветру крылатом
В окно твоё влетит.
Тогда ты собирайся
Ко мне в нелёгкий путь,
И смело направляйся
В объятья мои…
Унёся бравый Гунь-Драк
За тьму – сто тысяч ли,
Коня пустил на волю,
Зарыв узду с седлом,
В медведя обернулся
Величиной с Юй Шань;
И стал когтями поле
Рыть в поисках червя.
Он рыл и днём и ночью –
Семь суток напролёт,
Взарал четыре поля
Он людям под посев;
Нашёл червя он змея,
И в клочья разорвал.
И лёг он истомлённый
У берега реки;
Заснул, не обернувшись
Обратно в свою суть…
Хвост змея всколыхнулся
В котомке у него,
Задел он Бубен Предков,
Что был ремнём к плечу
Пристёгнут, и всечасно
Покоил дух жены…
Тугой ремень порвался,
Хотя и прочным был:
Из жил медведя свитый,
И сушенный ни день…
Сорвался Бубен Предков
И с выси полетел
Он в реку, о камень
Ударился валун,
Раздался гул и грохот
По силе в сто громов,
Как-будто бога неба
Кометой-булавой
Ударили с размаха
В кольчугу по груди!
В сей миг жена Дракона
Походный короб свой
Схватила и вскочила
На ждущего коня…
И конь помчался резво
Туда, где дол гудел…
Проснулся Гунь могучий,
И видит он жену
Летящую по полю
К лежбищу его.
Он бросился навстречу,
Забыв, что он шатун.
- О, Льянь, моя родная,
Примчалась все ж ко мне!
Коварного я змея
Убил, не будет он
Уничтожать посевы,
Суля народу мор…
О, Льянь, моя родная,
Иди ж скорей ко мне!
Я так скучал по ласкам,
Хоть был кровавый бой…
Я так скучал по ласкам,
По красоте твоей…
С коня спустилась дева,
Услышав мужа глас,
Но, тут же отшатнулась,
Увидев шатуна…
- Ах, где мой муж любимый,
Где храбрый, добрый Гунь? –
Она взывает к небу,
К насмешливым богам…
Рычит, не понимая,
Медведь, к ней подходя:
- О, Льянь, моя родная,
Опомнись, вот он я –
Твой муж, Дракон несчастный,
Неузнанный тобой!..
- Ах, нет, медведь презренный,
Не муж ты мне вовек!
Ты видно Гуня в поле,
Вот здесь же растерзал,
Взял Бубен, меч булатный,
Меня к себе призвал…
И прочь метнулась дева,
Не дав сказать ему…
Медведь за нею тенью
Бежит, тщась страстно сжать
В кольце сверепых лап…
И вот он настигает,
То отстаёт на шаг…
А дева к бурной бездне
Несётся без тропы
По камням, бурелому,
Колючей осоке…
Всё ближе, всё желанней
Для девы поля край…
И вот обрыв… Сорвалась…
Как гладок тот валун,
Который в Бубен Предков
Во сто громов небесных
Ударил час назад…
И принял он девицу,
Как зверя драг в нутро,
И поглотил Льянь-Гунь он,
Как Бубен без следа.
Стоит Дракон и воет,
Как зверь с мечом в груди:
- Ах, Льянь, моя родная,
Наделала что ж ты?!
Ведь это я, Дракон твой,
Твой верный Гунь – твой муж…
Меня ты не признала,
Ушла вослед отцу…
О, камень вероломный,
Отдай мне хоть дитя…
Отдай ты мне хоть сына,
Что должен был вот-вот
Увидеть мир сей бренный,
Но света полный мир…
Дракон молил и плакал,
Взывая к небу вновь,
И камень колыхая,
Как деву на руках…
И сжалился тот камень,
И выпустил дитя –
Разверз он чрево девы,
Себя разъяв на миг…
Разверзлось чрево девы
И вышло в мир дитя,
И шею вдруг обвило
Руками, как кольцом:
- О здравствуй, сын мой милый!
О здравствуй, мой Дракон!
Я – Юй – отец земной твой,
Что в камне погребён…
Меня пустили горы
Обратно в этот мир:
Так Льянь твоя хотела,
Зачав твоё дитя!
Так Льянь твоя хотела,
Чтоб здесь с твоей душой
Жила душа родная…
Ты слышишь, мой родной!..

Дракон

Ни птица и ни человек,
Ни зверь, ни бог –
Я просто – небыль.
Не просчитывай мой век –
Он – исток
Из Леты в Чечен…

Дракон я, Дракон,
И моё назначенье –
В смиреньи высших миров.
И мне не пример человечий закон –
Известно иное ученье
Мне, Драку, доныне ещё испокон.

Лечу над землёй,
И, каймой облака
Меня обрамляют кирасой;
Как белое солнце лучистой зорёй,
Меня на своих невесомых руках
Несут, как дитя за собой…

А встречу красотку –
На крыла подхвачу,
И вдаль унесу за собою;
Забудьте молодку,
Ведь с ней я хочу
Свой мир обрести за чертою!

Дракон я, Дракон!
И кредо моё – небытьё,
А не какие-то там сказки!
Цивилизаций миллион:
У всех короткое житьё,
То ж зарожденье и развязки.

Я Дракон, Дракон, Дракон!
Ах, как я дьявольски сердечен…
Я – змей, орёл, кит и Тифон –
Мой список жизней бесконечен!

Яйцо крокодила

По небу летают не только птицы, но и мошкара. По саванне бегают не одни лишь антилопы, – в травах прячутся львы, тигры и шакалы. В реках плавает не только рыба, но и лягушки, и крокодилы. – Огромные в речном мире существа, прозванные людьми чудовищами из-за пасти, способной оторвать от них кусок, а то и заглотить всего... Они когда-то были драками, у них когда-то были крылья – им принадлежали небеса. Но, заметив отражения в воде, они спустились наземь, и, так долго любовались своими двойниками, что крылья их отсохли, а лапы, отталкивающие ветер, стали веслами громадных тел.
Мальчик-гуру шел по берегу Бинатури, ища причудливые камушки, нужные ему для размышлений и медитаций... Камней нужно было немного, но не обычных – чутких, чтобы они слышали его и принимали тепло тела... Камней было много, но не тех. Камушки напоминали мальчику яйца птиц его края. То были и маленькие, гладкие, белые, словно в кладке у колибри; и в крапинку, величиною с грецкий орех – кукушки; и, даже, огромные – с ладошку взрослого воина, как у Эму… Уж не одну сотню бросил он обратно в реку. Но вдруг мальчик-гуру заприметил настоящее белое крокодилье яйцо. Оно лежало в стороне от разоренной кладки. Мальчик-гуру взял его и прижал к своей груди. Яйцо было еще теплым…
«Возьму его, – подумал он, – авось и отогрею... И вылупится детёныш»
Семь дней маленький гуру с находкою не расставался: спал, ел, но уже не бегал, а осторожно ходил, поддерживая спереди широкую, холщевую рубашку рукой...
Спустя неделю вылупился крокодильчик величиной с лягушку. Еще через неделю мальчик едва уж мог поднять его: крокодильчик был длиной уже со своего гуру.
- Дайте мне любого крокодила-драка, что глотает солнце - я укачаю его на своих руках, он уснет, и солнце никогда не закатиться в крокодилью пасть – будет вечный день!.. – Сказал самонадеянно мальчик-гуру, любуясь алым, как кровь воинов, закатом.
Солнце, и вправду стало возвращаться к людям скорей, чем прежде: большой черный крокодил каждый вечер проглатывал его, как прежде, но стал быстрее выплевывать обратно – в благодарность за спасенного детеныша.

Мир из яйца

Как из тьмы разверзся свет,
А из света вышел Бог.
Вышел в море-океан
Он на лодке светозарной.
Плыл и плыл по глади чёрной,
И вдыхал простор вселенский.
Простор вселенский Бог вдыхал,
Из уст Он пташку выпускал –
Ни журавля и не синицу –
Чудную, как свет, Жар-Птицу…
Махала птица та крылом,
Разродившейся птенцом –
Ни голубем и ни орлицей,
Серой утицей простой;
Сама же девственной денницей
Сгорала в дымке грозовой.
Летала над планетой тварь,
Не выходя за грань мирского;
Токовал в лесу Глухарь,
Глядя на бренный мир сурово.
По глади бил копытом конь,
Кипела и бурлила лава,
Неохватною волной
Вздымалось море величаво.
И вышла дева из пучин,
Как из вечной тьмы, комета,
Когда на лодке исполин
Исчез за горизонтом где-то.
Томилась дева вся в кручине,
Что не к чему прильнуть главой,
Носилась утка над пучиной,
Ища хоть бугорок средь волн.
Но нет для девицы приюта,
Нет птице места для гнезда…
Дева невзначай из моря
То колено, то плечо
Приподнимет… Волны спорят –
Какая скроет наготу…
Увидала птица с неба
Бугорок в безбрежной глади,
И, укрыв крылом колено,
Снесла на деву сто яиц.
Покатились яйца в море,
Люд разбрёлся по земле…
Выплыл из-за горизонта,
Усталый Бог в своей ладье,
Зачерпнул со дна песок,
Чтоб рассыпать островок
Посреди пучины пенной –
Юдоль для Матери-Богини.
Зачерпнул Бог семь яиц
Своей могучею рукою;
Растеклись они по коже
Тягучей негой, как елей…
Бог желток подбросил в небо –
Загорелось со звездами
Солнце яркое во тьме…
Он белок размазал в выси –
Появились облака,
И поплыли чередою,
Явных снов из мглы туманной.
Что мы видим, что мы слышим –
Это сон наш наяву.
Смеётся в небесах Жар-Птица,
Взмахом крыл даря нам свет…

***
В каждом Звере свой Дракон. Он сопит и дышит паром. Он жаждет вырваться из оболочки, называемою КОЖА. Она тонка, но до бессилья прочна. Ее не разорвать когтями – мешает страх и боль. Можно сжечь лишь жаром изнутри – диким жаром сути, что с оболочкою сожжет и суть, но выпустит на волю Драка, превратив его в совсем ИНОЕ, не сознающие свободу, но утопающего в ней…

***
Дракон и бабочка во мне.
И леопард я и котенок.
И с водопада на бревне –
И хищный волк, и маленький ягнёнок...
У них и страсть, у них и боль,
И первородной жизни сила...
Закон вселенной, не позволь,
Чтоб суть их бездна поглотила!..

Кристина и дракон
(К картине Эндрю Уайета «Мир Кристины» 1948 г.)

Машет мельница крылами,
Как обугленный дракон.
Ползёт девчонка за мечтами,
Туда, где монстров миллион...
Ползёт девчонка... За спиною
Мерцают искорки углей.
Судьба костлявою рукою
Гладит позвоночник ей...
Всё в девчонке воспалённо –
Здоровый хрящик не найти...
Но ползёт самозабвенно
По каменьям без пути...
Ползёт девчонка за драконом,
Чтоб к облакам ее поднял...
В крапиве хамелеоны
Таят шакальих морд оскал...
Ползёт девчонка за крылами
Чудовищ иль прекрасных птиц:
Не отличить за облаками
Земной условности границ…
Ползёт девчонка за драконом,
Чтоб к облакам ее вознёс,
И пылким духом окрыленным
Дал ей свободу в бездне звёзд.
Дракон так близко, камни остры,
И тёрн пронзает волдыри…
Пух облаков стал ало-пёстрым,
Упав на краешек земли…
Дракон ей машет так приветно,
Хоть обжигает вздох лицо.
До цели близко уж заветной,
Пускай сжимается кольцо
Корсета уж привычной боли,
Что каждый хрящик сторожит…
Но не лишит Кристину воли
Проклятый полиомиелит!

Дракон, Дева и Звездочёт

Сочти мне звёзды, Звездочёт,
И собери из них букет.
И положи мне на плечо
Длиннотрубный свой лорнет.
Глядя в заоблачную даль,
Прочтешь ты письмена богов,
Богиня черную вуаль
От глаз бездонных отведёт…
И пошевелится Дракон
В ромашках на стене лениво…
Зелёный взор кошачий он
И морду, будто бы, пугливо
Скрывая за блестящий щит
Отполированных чешуек…
Он тайну бездн в глазах хранит,
И в рыке – переливы струек
Невидимых вселенских струн,
Сокрытых от людского взора…
И, в отраженьях сотен лун
Он видит тень лица земного
Одной из мраморных богинь,
Что ожила в кристалле мага…
Презрев всю суетность гордынь,
Она лучом на сини стяга
Выжгла многогранный ключ
С головкою звезды-снежинки,
Чей свет и нежен и колюч,
Как у предутренней росинки,
На чаше алого цветка,
Что распустился на мгновенье,
Где грань пронзительно-тонка,
Где млечный морок, как прозренье…
Поверхность гладкая стены
Становится песочной крупкой…
Звездочет для девы сны
Высматривает чёрной трубкой…
Ползёт по млечности Дракон,
Как по стене прошитой светом;
И тонкоструйный перезвон
Витает над вселенской Летой…

Бежал Олень к пещере Драка

Поэма

Бежал Олень к пещере Драка.
И леденела там трава,
Где бил копытом он. И мрака
Спускался занавес с утра
И до зари постылой ночи,
Что хуже смерти и конца,
Когда душа еще не хочет
Вожделенного венца
Той самой призрачной Свободы,
За которую не раз
Содрогались небосводы
И свет в глазах героев гас.
Бежал Олень через долины,
И несся он через леса;
В росе на нитях паутины
Тонула грани полоса.
Дракон жил там – в глуши пустынной,
Где солнце землю до нутра
Сжигает. Ветер вздох полынный
Даёт, как плазме серебра…
Олень бежал – летел в безумье,
Клубилась пыль из-под копыт:
Так в час великого раздумья
Вселенными бытье клубит…
И чьи их месят там копыта –
Не видят смерды-муравьи…
И дырами из бездн изрыта
Материя, и тьмой крови
Зияют раны мирозданья...
И что в сей кратер попадёт,
Исчезнет вновь для воссозданья,
Чтоб превратилось пламя в лёд.
Бежал Олень к пещере Драка.
Встречал он множество косуль.
Любил их всех, своей, однако,
Не изменял средь рока бурь...
Не забывал и под кустами,
Когда других забвенно толк;
Ее он помнил и с волками,
Ведя о жизни вечный торг...
И, добежав до той пещеры,
Где жил Отец всего огня,
Спросил он, полный истой веры:
«Не одаришь ли им меня?..
Не освятишь ли моей сути
Своим пламеньем неземным?
Среди холодной серой мути
Не озаришь ли день мой им?..»
Ответил Драк ему учтиво:
«Да ты умнейшая, знать, тварь…
К тому ж, добра и неспесива…
А ну, копыто своё дай…»
И протянул Олень копыто
К Драконской жаркой чешуе;
И было вмиг ему открыто
Сакральное на сей земле…
И он познал всё мирозданье,
И замыслов вселенной суть,
И тварей всех земных желанья
Не удивляли уж ничуть.
И полетел лучом он света
К зазнобе-самочке своей…
А в вышине неслась комета,
Как оберег от всех страстей…

Чупакабра

Поэма

Чупакабра кур душила,
Рвала яйца из нутра,
У коз и телок кровку пила,
У собак хвосты драла.
То в коровник, то в курятник
Она заглянет из пампас…
Боится заплутавший всадник
Спешиться в полночный час…
Вмиг подлезет под лошадку
Лихоимистый зверек,
Ее сиську или матку
До репицы стянув весь сок,
Иссосет всю животину,
Не оставив жизни в ней!..
И ковбоя, как скотину,
Сожрет, не выплюнув костей!..
Чупакабра, Чупакабра
По полям и по лесам
Бродит Абра-раскадабра,
Которая не снилась вам
В самых дьявольских кошмарах,
В иных не виделась мирах!..
Только в тайных книгах старых
О древнейших колдунах,
Нереальной гаммой звуков,
Иероглифами нот
В Откровении Мамуков,
Чей создатель был Койот
Ведется речь о ней бессвязно,
Будто басня небытья,
Как однажды безобразно
Создала из нижитья
Сее чудовище природа
В устрашение живым...
То ли зверя, то ль урода,
Отнесенного к ИНЫМ
Нереальным существам
На радость злу, во гнев богам,
Чтобы чудище бродило,
За людей коров доило,
Расселяя веру в миф,
Полубульдог, полумастиф
Бродил, и, в прериях беспрестанно,
Пугая янки постоянно...
Но однажды аксакал
Ему попался среди скал...
Домру в руки взял старик...
К струнам лишь перстом приник,
И мелодья зажурчала,
Словно горный ручеёк,
И надменного оскала
Вмиг не стало, рык умолк...
И чудовище щенком
Легло к ногам его, хвостом
Завиляло с добрым лаем...
Став покорным Алабаем.

поэт-писатель Светлана Клыга Белоруссия-Россия