Двадцатый век

В юности я не писала стихов,
Некогда было, пожалуй.
Жили взахлеб и любили взахлеб,
Время не шло, а бежало.
Ширился путь, замедлялся разбег,
Ровно стучали колеса.
Как на дороге лихой человек,
Встал предо мной поразительный век,
Знаком вопроса.
Столько в нем было войны и беды,
Столько несчастий и боли,
Что не собрать от звезды до звезды
Кости в распаханном  поле.
Что это было? Благой ли посев?
Скоро ль появятся всходы?
Лишь на устах, а внутри не у всех
Царство любви и свободы.
Как напряженно привычен глоток
Слез и елея!
Как измельчал человечий поток
У мавзолея!
Тяжек и горек безрадостный плен
Дикой наживы.
Как нам подняться с дрожащих колен?
Все ли мы живы?
Алчность и ложь развязали войну,
Лишь толстосумы в гламуре.
Рвут на куски и дербанят страну
Волки в овечкиной  шкуре.
Смутно на сердце, душе  тяжело,
Проблеска света  не видно.
Может быть, каждым  заслужено  зло,
Но за Державу обидно.
Пусть же скорее пройдет этот век,
Стихнут неправые битвы.
Чтобы обрел, наконец, человек,
Жизнь для любви и молитвы.
 1998 г.