в Кремлевской больнице для него не было койки...

... но очень скоро к писателю пришел секретарь Союза писателей Федин, поговорив с ним за закрытыми дверями. Основной посыл был таким: если он немедленно не откажется от премии, против него будет развернута общественная кампания.

«В силу того значения, которое получило присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться, не примите за оскорбление мой добровольный отказ».
  ***

А я предупреждал товарищ Пастернак,
Вы про Живаго лучше не пишите,
И версию другую предложите,
А не о том, что революция – БАРДАК !.

Вот Мандельштама сами порицали,
Но как известно глупость не пример
И что своим романом показали ?
Лишь то, что наша жизнь полна химер.

Пусть в том и виноват лишь глупый случай,
Что за границей Вас отправили в печать,
Но как себя в сомнениях не мучай,
Не следует о том романы нам писать.

Возможно то простительно лишь Блоку,
Что революцию он превратил в гротеск,
Но дело в том его ДВЕНАДЦАТЬ как бы с боку,
А в остальном его творенья просто блеск.

Есенин ?!, даже тот нам Ленина прославил,
Хотя был бабник, эгоист и дебошир
И пусть затею эту Он оставил,
Но честь свою не прогулял до дыр.

За Нобелем Ты точно не поедешь
И лучше сам достойно откажись,
И даже если правдой часто бредишь,
Ты с властью в контры лучше не вяжись.

                И все бы было хорошо...
(Вот так бы продолжил и про Живагу своего по другому написал, так глядишь был бы в когорте славных советских писателей, мое место и занял со временем,
               
И в этой белой, светлой мгле
Я видел ясно
Свеча горела на столе
И вдруг погасла…
........................................."Я отказался от премии, простите..."
***
Только эта жертва дала мало что. Да, ему позволили дожить в стране. Да, его переводы снова публиковали. Но ему не давали возможности лечиться там же, где и другим писателям: в Кремлевской больнице для него не было койки. Гонения, публичное осуждение... Всего через полтора года он умер.