Обреченный путь

Вся современная культура, «социалистическая»
И «несоциалистическая»,
Потрясена в своих основаниях; ей
Грозит разложение и гибель. Это объясняется тем,
Что она создавалась и ныне по-прежнему
Строится с отстраненным и заглохшим, омертвевшим Сердцем.
Ее породил душевный акт неверного строения,
И это вело
И ныне ведет
К самым тягостным, трагическим последствиям.
Современное человечество,
«Христианское»
И противо-христианское,
Должно понять и убедиться,
Что это есть ложный и обреченный путь, что культура
Без сердца есть не культура,
А дурная «цивилизация», создающая гибельную
Технику и унизительную,
Мучительную жизнь.
Пренебрежение, с которым современное
Человечество относится к «сердцу»,
Объясняется целым рядом причин.
В основе его лежит неверное представление
О творческом акте, который трактуется материально,
Количественно, формально
И технически. Для того чтобы жить в качестве вещи
Среди вещей
(Или, что то же, в качестве тела среди других тел),
Человек, по-видимому, не нуждается в «сердце»,
Т. е. в живом и деятельном чувстве любви к Богу,
К человеку и ко всему живому;
Такое существование может
Явно обойтись без этой необходимой и важнейшей силы:
Человек может отдавать свой интерес пище,
Питью, чувственным удовольствиям,
Внешним удобствам и впечатлениям
Или, наконец, лечению,
Не вовлекая своего сердца во все эти дела и занятия,
Оставаясь холодным,
Черствым и самодовольным
«Счастливцем». Подобно этому человеку, понимающему
Творчество не качественно, а количественно,
Безразличному к нравственному,
Религиозному, художественному и социальному
Совершенству жизни, – нет особенной надобности
Вовлекать («инвестировать») в свои дела и отношения
Начала чувства и любви: обилие имущества
И денег, повышение
Фабричной продукции и увеличение сбыта, умножение
Слуг и рабов, – все это достигается волею,
Рассудком, расчетом, мыслью, интригою, жестокостью
И преступлениями
Гораздо легче, чем любовью,
Которая может оказаться
Прямым препятствием во всех этих делах.
Точно так же
Формальное отношение к жизни и творчеству облегчает
Человеку достижение «успеха» чуть ли не на всех
Поприщах: формальное трактование права требует только
Мысли и воображения
И возможно без совести, без чести, без патриотизма
И жалости; формальное отношение к религии
Превращает ее в дело пустого обряда и памяти;
Формальное восприятие
Искусства уже породило
Современный модернизм во всех его видах,
Не нуждающийся ни в сердце, ни во вдохновении,
Ни в предметосозерцании;
Формальная
Политика есть дело власти (воли)
И дисциплины, и современное
Тоталитарное государство есть ее прямое порождение;
И так во всем, во всех человеческих делах и отношениях.
Что же касается техники, то она является сущим
Средоточием материализма,
Количественности и формализма;
Здесь сердцу, по-видимому, решительно нечего делать.
И вот человек, так понимающий
И осуществляющий
Творческий акт, естественно и неизбежно предается наивно-
Животному своекорыстию, жажде обладания,
Власти и почестей и в довершение усваивает
Совершенно ложное понимание
Человеческого достоинства, столь характерное
Для современных поколений.
Современный человек, чувствуя, что ему грозит бедность
С  ее лишениями, и ослепляясь
Мнимой мощью капитала, старается
Как можно больше нажить
И как можно меньше утрудить
Себя. Он гонится за «прибылью», он желает
Получать и иметь много, но не желает
Давать со своей стороны. Он хочет жить долго
И наслаждаться много,
И потому старается отделываться от своих
Занятий по возможности формально,
Поскорее и полегче управляться
С ними, не связывать себя ничем и вовлекать свои
Чувства в дела
Возможно меньше. Он считает
Выгодным сторониться по возможности от всего,
Что могло бы обременить его:
Он склонен считать
Все «относительным», «пустяками», «вздором».
И такая Установка становится для него
«Защитной» и «бережливой»
Привычкой.
Кроме того,
Ему кажется, что такой подход
К жизни наиболее соответствует его
Мужскому и профессиональному достоинству.
«Настоящий» мужчина деловит и важен;
Он принимает свою серьезную деловитость за настоящую
Жизненную «предметность». Он не живет
Чувством и не принимает всерьез
Сердечных побуждений
(Исключение делается только для эротических увлечений,
И то не всегда). Он избегает всего
«Субъективного», «личного»; он
Боится показаться смешным. У него
Нет времени для «сентиментальностей». Он
Хочет «импонировать» людям, а для этого в жизни
Надо быть независимым, важным,
Чопорным. Поэтому он старается
Отделаться от «чувства» совсем. Он выступает в жизни
Как человек деловой
И холодный и не придает значения «сердцу». Ибо он
Боится больше всего –
Показаться слабым и стать смешным…
Вот почему люди нашей эпохи стыдятся
Положительных и добрых чувств и не предаются им.
И сама благотворительность становится у них
Делом
Расчета, черствого ума, организации, делом
Показным
И недобрым.
И сами разговоры их
О «гуманности» звучат фальшиво
И толкуются партийно
И двусмысленно. Но если человек не живет
Сердцем, то нет ничего удивительного, что оно
Глохнет и отмирает
И что это отмирание
Становится наследственно-потомственным.
При этом люди не замечают, однако,
Что отрицательные
Чувства, дурные и злые (гнев, злоба, зависть,
Мстительность, ревность, жадность,
Тщеславие, гордость, жестокость и др.), остаются
И беспрепятственно расцветают,
Тем более что они, по-видимому, проявляют
Силу человека.
Они импонируют большинству людей, ибо обнаруживают
В человеке энергию, волю, настойчивость и властность;
Они внушают
Окружающим сначала опасение,
А потом и страх, и даже незаслуженное
Уважение…
Отсюда эта жалкая картина: современный «культурный» Человек стыдится
Своей доброты и нисколько не стыдится
Своей злобы и порочности.
Так развернулась больная культура
Наших дней: она строилась и создалась при бессилии
Добрых чувств, из заглохшего и омертвевшего сердца.
И тот,
Кто
Присмотрится к этому своеобразному
Душевному состоянию,
Тот неизбежно придет
К следующим выводам.
Современный человек привык
Творить свою жизнь –
Мыслью, волею и отчасти воображением,
Исключая из нее добрые побуждения
Сердца; и, привыкнув к этому, он
Не замечает, куда это ведет: он
Не видит, что создаваемая им культура оказывается
Безбожною, впадает в пошлость, вырождается
И близится к крушению.
Мышление без сердца, – даже самое умное изворотливое, – Остается
В конечном счете
Безразличным: ему все равно,
За что ни взяться, что ни обдумать, что ни изучить. Оно
Оказывается бесчувственным, равнодушным, Релятивистическим (все условно! все Относительно!),
Машинообразным, холодным и циничным;
Особенно – циничным,
А потому характерным для карьеристов,
Для людей пролазливых, льстивых,
Пошлых и жадных.
Такое мышление не умеет вчувствоваться в свои
Предметные содержания;
Оно не созерцает,
Оно лишено интуиции;
Его главный прием есть умственное разложение жизни,
Как бы умственная «вивисекция» живых явлений и существ.
Поэтому оно
Остается аналитическим, оно
Действует разлагающе
И так охотно занимается
Пустыми «возможностями» и «построениями» (конструкциями).
Это делает его беспредметным
В истинном и глубоком смысле слова;
Но люди этого не замечают.
Отсюда возникает
Формалистическая и схоластическая наука, – формальная
Юриспруденция, разлагающая
Психотерапия, бессодержательная
Эстетика, аналитическое естествознание,
Парадоксальная математика, абстрактная
И мертвая филология,
Пустая и безжизненная философия.
Наука становится
Мертвым и ложным делом, а человек вынашивает
Беспочвенное, разнузданное, обманчивое
Миросозерцание…
Бессердечная воля, –
Сколь бы упорной
И  настойчивой она ни была в жизни, – является
В конечном счете лишь животной алчностью
И злым произволением. «Освободившись» от любви, воля
Оказывается бесцеремонной
И безудержной, но воображает о себе, будто она «Могущественна» и «свободна».
В действительности же она Является безжалостной, напористой
И жестоковыйной. Успех для нее –
Все; мучительство и убийство для нее –
Дело простое и обычное. Это – злая энергия души. Она
Живет всецело в трезвости земных похотей: это есть воля
К обладанию и к власти и расценивать ее надлежит не как
Духовную потенцию, а как
Опасное явление природы. Это и есть именно та воля,
Для которой поставленная цель оправдывает всякое
Средство. Это есть воля ненасытного властолюбия, воля
Тоталитарного государства и «единоспасительной церкви»,
Антисоциального капитализма,
Коммунистического деспотизма,
Империалистических войн за колонии; такова воля
Всех карьеристов и тиранов.
И наконец – воображение в отрыве от сердца,
Как бы картинно и ослепительно оно ни изживалось,
Остается в конечном счете безответственной игрой
И пошлым кокетством. Никогда
Еще оно не создавало
Истинного и великого искусства; никогда
Еще ему не удавалось
Узреть глубину жизни и высоту духовного полета;
И никакой успех у толпы, если он бывал, не доказывал
Обратного.
Фантазия,
Лишенная любви, есть не что иное, как разнуздавшееся
Естественное влечение,
Неспособное творить культуру;
Или же изобретательный произвол, не имеющий
Никакого представления
О художественном совершенстве.
Поэтому безлюбовное воображение
Есть не дух, а подмена духовности, ее суррогат. Его «игры»
То похотливы и пошлы,
Тто конструктивны,
Беспредметны и пусты.
Это воображение, которое разрешает
Себе все, что доставляет
Ему удовольствие, и которое готово на всякий,
И даже самый гнусный заказ, диктуемый
Ему хозяйственной или политической «конъюнктурой»… Именно оно, духовно слепое,
Формальное и релятивистическое, породило в истории
Искусства современный
«Модернизм», со всем его разложением,
Снижением и кощунством…
Еще недавно казалось,
Что людям бессердечной лжекультуры никак не докажешь
Обреченности этого пути; они просто не хотели слушать
Наших возражений
И обличений.
«Почему же этот путь должен считаться обреченным,
Если история избрала именно его и осуществляет его?
Все превосходно развивается, наука делает
Замечательные открытия, техника идет вперед
И создает
Невиданное, промышленность процветает,
Медицина являет
Все новые достижения, юриспруденция вытачивает
Свою систему понятий,
Химия и физика производят миро-потрясающие,
А может быть, даже миро-разрушительные опыты и т. д…
В чем же обреченность этого пути?!»…
Стоя непосредственно перед крушением,
В преддверии
Близящейся мировой катастрофы,
Люди не хотели видеть, что это не победоносное
Шествие, а скольжение в пропасть;
Что формализм и разнуздание
Суть гибельные координаты;
И что властолюбию даются в руки такие средства,
Которыми оно будет злоупотреблять во всеобщее унижение И порабощение…
И вот события последних десятилетий
Показали, что путь
Этот есть действительно обреченный путь.
Теперь люди скоро убедятся в том, что мнимый «прогресс»
Есть в действительности разложение культуры.
События заставят их пересмотреть
Свои воображаемые «достижения» и обновить свой Творческий акт.
Сердце и созерцание, любовь
И интуиция должны иметь
Руководящую силу. Наряду
С чувственным наблюдением внешнего мира, наряду
С холодной и жесткой волей к власти
Должно расцвести особое сердечное созерцание,
Свободное от предрассудков прошлого,
Не компрометируемое
Псевдонаучной мыслью, воспринятое
И осуществляемое в культурном творчестве.
Это сердечное созерцание
Переродит
И окрылит
Чувственное наблюдение мира; оно свяжет и облагородит
Холодную и жестокую волю
К власти
И укажет ей ее высшие цели и задачи.
Человек должен научиться этому новому созерцанию,
Воспринимающему
И природу, и человека, и высшие предметы потустороннего
Мира – любовию; любовь, по завету Евангелия,
Должна стать
Первою и основною движущею силою и создать
Новую культуру на земле. Человек должен понять,
Что привычные для него вопросы –
 «А какая мне
От этого польза?» и «как использовать мне
Данное положение вещей против других?» –
Суть вопросы,
Достойные животного, а не человека, и что такая установка
Души не может создать великую и жизнеспособную Духовную культуру.
Культурное творчество требует от нас Предметного служения, духовной преданности
И жертвенности,
Т. е. сердца и любви. Оно требует от нас
Выбора истинной цели, верности вчувствования
И свободной совести, т. е. опять-таки любви и созерцания.
И эту творческую любовь и это творческое созерцание
Нельзя ничем заменить
Или подменить:
Ни суровой дисциплиной, ни идеей долга,
Ни авторитетными велениями,
Ни страхом наказания. Ибо любовь имеет в виду свободно
Избранный и любимый предмет; она индивидуализирует
Все отношения человека и воспитывает
В нем культуру предметности; она
Интуитивна, созерцательна; она
Невынудима и свободна; она
Идет от совести, движется вдохновением и творит.
Тогда
Как долг есть начало
Рассудочное и формальное,
А дисциплина действует силою авторитета, она не выбирает
Своего предмета и довольствуется внешней
Исполнительностью. Конечно,
При отсутствии любви – лучше
Долг, чем произволение, и лучше
Дисциплина,
Чем разнуздание. Но ни долг, ни дисциплина
Не могут заменить любви.
Вот почему культура без любви
Есть пустое
И мертвое понятие, мнимая культура или прямое
Лицемерие. И путь
Этот есть обреченный путь.

Подсобн. лит-ра И.Ильин