Послесмертие. Шеол. Абаддон

Шеол (др.-евр.) — обитель мёртвых в иудаизме

В текстах ТАНАХА царство мёртвых — это место обитания всех умерших; туда попадают не только грешники, но и праведники; понятие об аде как таковом отсутствует. Шеол — наиболее частое обозначения для царства мёртвых, но используются и другие термины («земля тьмы», «земля нижняя», «яма»). Царство мёртвых описывается как расположенное под землёй или у подножия гор. Оно подвластно Богу, но находящиеся там лишены возможности обращаться к Богу и воздавать ему хвалу

 На протяжении всего Ветхого Завета упоминается загробный мир, но с другим названием, которое в настоящее время едва не кануло в Лету - "Шеол". Здесь нет привычной нам концепции человеческой души или вечной жизни. Даже приверженцы яхвизма и иудаизма верили, что смерть — это неизбежный конец, и всех людей в итоге ждала одна и та же участь в Шеоле. И грешники, и праведники ещё не существовали - все без разбора вынуждены влачить жалкое существование в забвении, без знания и чувств, согласно Иов 14:13 и Когелот 9:5. Простые смертные не могли и не имели права попасть на Небеса.
 Оказавшиеся в Шеоле после смерти люди именовались рефаимами/рефаитами (тенями).


В данном контексте Шеол рассматривался, как аналог греческого подземного мира, куда попадали умершие, причём независимо от их морального выбора в жизни. Это место также можно интерпретировать либо как метафору «братской могилы», либо как представление загробного мира древних израильтян. Но есть и заметное различие с концепцией Аида - обитатели Шеола лишь в РЕДКИХ случаях взаимодействовали с живыми и возвращались на землю - иудаизм, а позже и христианство, осуждал практику некромантии. Историю с призывом пророка Самуила Аэндорской Ведьмой, единственный описанный случай возвращения из Шеола в мир живых, можно даже не брать во внимание.

Шеол упоминается в Библии, как минимум, 66 раз. Это слово трактуется и как метафора состояния смерти, ощущения вечной завершенности. Так, ветхозаветный персонаж Иаков клянется, что он «сойдет в Шеол», оплакивая смерть своего сына Иосифа. Позже та же самая формула повторяется при описании горя, которое постигнет Иакова, если другой из его сыновей, Вениамин, не вернется в Израиль со своими оставшимися братьями. В Книге Чисел, когда персонаж Корах пытается поднять израильтян на восстание против Моисея, тот клянется, что Яхве докажет свою законность, расколов землю, чтобы низвергнуть заговорщиков в Шеол. Что и происходит, но Корах при этом попадает туда живым, а не мёртвым. Во Второзаконии Моисей поет, что гнев Яхве – это пламя, горящее в «глубинах» Шеола, пожирающее всю землю снизу вверх.


Предполагалось, что Шеол, как и Аваддон/Абаддон - это и наименование божества Подземного царства, но есть одно отличие от других древних мифологий - Яхве одновременно управляет тремя мирами, а не конкретной областью. Так что, полновластным владыкой Шеола его не назовёшь. Есть версия, что еврейское слово "Шеол" происходит от Шувалы ( аккад. шу-ва-ла), имени богини подземного мира хурритского происхождения. В данном случае Шеол также отождествлялся и с богом смерти Мотом в ханаанской мифологии.



Тана;х (акроним ивр.  также микра  — «чтение»; китве ха-кодеш   — «Священное Писание») — название еврейской Библии. Термин «Танах» вошёл в употребление в Средние века[3].

Тексты Танаха написаны изначально в основном на древнееврейском языке, с некоторыми отрывками на арамейском языке.

Включает разделы:

    То;ра — Закон;
    Невии;м  — Пророки;
    Ктуви;м — Писания.

По содержанию c Танахом совпадает Ветхий Завет христианской Библии.

В соответствии с еврейской традицией древнейший этап истории евреев называют «Танахическим».
 
Что такое Гадес и Шеол?
В греческом переводе Танаха, Септуагинте, в местах, где в еврейских текстах использовано слово шеол, употреблён термин «Ад». Кроме того, Новый Завет использует греческое слово «Ад» (гадес) в цитате древнееврейского Ветхого Завета (со смыслом шеол).

При последующем развитии идеи ада в иудаизме, для его обозначения использовался другой термин (Геенна)

Поэтому слово шеол, как и слово гадес («Ад»), не может быть однозначно отождествлено с местом мучений грешников; шеол применяется не только для обозначения ада[уточнить], но и могилы, смерти, а также духовной смерти.



Рефаимы (др.-евр.  латинизированное написание:  — слово из Еврейской Библии (Танаха), также встречается в нееврейских древних текстах Ханаана. Термин «Рефаим» относится либо к людям высокого роста («великаны»), либо к мёртвым предкам, которые являются обитателями подземного мира.

В русском Синодальном переводе слово «рефаимы» переведено как «мертвецы»

В еврейской Библии (Танах) «из потомков рефаимов» переводится как «из потомков мертвецов». Библия говорит о них, что они не воскреснут:

    Ис. 26:14 — Мёртвые не оживут; рефаимы не встанут, потому что Ты посетил и истребил их, и уничтожил всякую память о них.

Гностические тексты знакомят нас с Абаддоном. Он участвует в сотворении человека. Собирает глину, из которой в последствии был слеплен Адам. Но уже тогда этот ангел описывается как сущность, которую боятся. Причём все, и ангелы, и демоны, и люди.

Аваддон, также Аввадон, Абаддон, Аббадон -погибель, тление[1]; уничтожение, прекращение бытия, — термин в иудаизме и христианстве. Встречается также вариант Абадонна.

В Ветхом Завете употребляется рядом со словами «смерть» и «преисподняя» — «Аваддон и смерть говорят…» (Иов. 28:22); «Преисподняя и Аваддон [открыты]…» (Прит. 15:11); «Преисподняя обнажена пред Ним, и нет покрывала Аваддону» (Иов. 26:6). Называет царство (мир) теней[4]. Синоним — шеол, еврейское слово, в русском переводе Библии нигде не употребляемое].

В новозаветной книге Откровение Иоанна Богослова — в эпизоде, когда «вострубил» пятый ангел — это имя «ангела бездны», царя саранчи, вышедшей из той бездны, «имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион» (Откр. 9:11) (др.-греч. ;;;;;;;;).


Слово «абаддон» на иврите означает место уничтожения либо просто переводится как «уничтожение». В раввинистической литературе и в Ветхом Завете Аваддоном именуется одна из областей ада. Так, в Ветхом Завете этот термин употребляется пять раз. В Книге Иова (26:6) и в Притчах (15:11, 27:20) слово Аваддон употреблено в одном ряду со словом шеол, обозначающим могилу всех умерших: как праведных, так и неправедных. В Пс. 87:12 слово Аваддон употреблено со словами «во гробе» (в Синодальном переводе этого стиха значение слова Аваддон передано словосочетанием «место тления»

В Книге Иова (28:22) Аваддон также упоминается как персонифицированная сущность наряду со Смертью.

В Откровении св. Иоанна Богослова Аваддон (то есть «Губитель») уже однозначно персонифицирован и представляет собой повелителя бездны, ведущего полчища саранчи (др.-греч. ;;;;;); там же он назван Аполлионом:

    По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же её — как лица человеческие; и волосы у ней — как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов; на ней были брони железные, а шум от крыльев её — как стук от колесниц, когда множество коней бегут на войну; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах её были жала; власть же её была — вредить людям пять месяцев. Царем над собой имела она ангела бездны; имя ему по-Еврейски Аваддон, а по-Гречески Аполлион.
    — Откр. 9:7—11

Некоторые толкователи призывают понимать под образом этой саранчи особый вид демонов:



    Образы саранчи заимствованы из книг Исход (10:13—15) и пророка Иоиля (2:1—11), где наказание реальной саранчой предвещает ещё более опустошительное бедствие воинством, посланным свыше (Иоил. 2:11).
 Сила саранчи, наводящая ужас, сравнима лишь с силой зверя (Откр. 13:1—10).
 Эти исчадия ада вредят только нечестивым, но не касаются святых (9:4). Страдания постигают грешников уже в этой жизни, и эти страдания предвещают возмездие, ожидающее их в конце (20:11—15). Это видение изображает действие разрушительной, причиняющей страдание силы зла в человеческой душе. Иные толкователи считают видение саранчи сверхъестественной казнью через действие бесовских духов, которые будут выпущены на землю незадолго до Второго пришествия Христа.
    — Комментарий Новой Женевской Библии

Согласно Агриппе, этот демон является князем 7-го чина демонов, то есть эриний или фурий (лат. furiae), правящих силами раздора, войн и опустошений


Что вы знали о религиозных фантазиях ?

Оригинальная трактовка образа Абаддона предложена религиозной организацией свидетелей Иеговы, согласно которой Абаддон есть не кто иной, как Иисус Христос в карающей ипостаси, возглавляющий воинство саранчи — Своих помазанных Святым Духом последователей, восставших из бездны духовной бездеятельности[8]. В Откровении 19:11—16 Иисус изображается как назначенный Богом Губитель и Исполнитель его приговоров.

  Хотя Булкагов в "Мастере и Маргарите" писал об Аваддоне так:«Абадонна, — негромко позвал Воланд, и тут из стены появилась фигура какого-то худого человека в тёмных очках».

 Током их лечить надо. Током !
 

По мнению богословов Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, в новозаветном сообщении об Абаддоне (Откровение. 9:7—11) описывается пятимесячная война, возможно предвосхищающая битву при Армагеддоне, и военная техника этой войны. Так Джозеф Филдинг Смит-младший[англ.] говорит, что «древние пророки видели наши автомобили, наши поезда… самолёты, летящие в небе… которые были явлены ещё пророкам Ветхого Завета»

   Господи ! Спаси и сохрани от такого бреда !

   



    ; Книга Иова: Из истории библейского текста Рижский, Моисей Иосифович, А.Т Москаленко — 1991 «..Исх. 20:4), а Шеол с е; о обитателями еще ниже, под водами. Будде предложил дополнить первую строку, слишком короткую, … Здесь Шеол и Аваддон персонифицированы (ср. 28: 22) как божества подземного мира. Ср. в Откровении Иоанна (9:11)»
    ; Православная энциклопедия: А — Алексий Студит: Алексий II 2000 «Ранние библейские тексты рассматривают шеол как место обитания всех умерших независимо от их образа жизни на земле. В шеол попадают не только грешники, но и праведники. Умирая, туда нисходит Иаков (Быт 37. 35); «приложился к народу…»
    ; Журнал «Континент» 2004 «Где, Шеол, твоя язва? Так решил, и не передумаю. Так понимает эти строки и Новый Завет (1 Коринфянам 15:54—55): «Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена».

 Упоминания в искусстве

    Ф. Г. Клопшток «Мессиада» (1748—1773): Абадонна — падший ангел, обретающий спасение, раскаявшись в своём падении и признав в Христе мессию.
    Стихотворение В. А. Жуковского «Аббадона» (1815) — вольный перевод эпилога «Мессиады» Клопштока.


АББАДОНА

Сумрачен, тих, одинок, на ступенях подземного трона
Зрелся от всех удален серафим Аббадона. Печальной
Мыслью бродил он в минувшем: грозно вдали перед взором,
Смутным, потухшим от тяжкия тайныя скорби, являлись
Мука на муке, темная вечности бездна. Он вспомнил
Прежнее время, когда он, невинный, был друг Абдиила,
Светлое дело свершившего в день возмущенья пред богом:
К трону владыки один Абдиил, не прельщен, возвратился.
Другом влекомый, уж был далеко от врагов Аббадона;
Вдруг Сатана их настиг, в колеснице, гремя и блистая;
Звучно торжественным кликом зовущих грянуло небо;
С шумом помчалися рати мечтой божества упоенных —
Ах! Аббадона, бурей безумцев от друга оторван,
Мчится, не внемля прискорбной, грозящей любви Абдиила;
Тьмой божества отуманенный, взоров молящих не видит;
Друг позабыт: в торжестве к полкам Сатаны он примчался.
Мрачен, в себя погружен, пробегал он в мыслях всю повесть
Прежней, невинныя младости; мыслил об утре созданья.
Вкупе и вдруг сотворил их Создатель. В восторге рожденья
Все вопрошали друг друга: «Скажи, серафим, брат небесный,
Кто ты? Откуда, прекрасный? Давно ль существуешь, и зрел ли
Прежде меня? О! поведай, что мыслишь? Нам вместе бессмертье».
Вдруг из дали светозарной на них благодатью слетела
Божия слава; узрели все небо, шумящее сонмом
Новосозда;нных для жизни; к Вечному облако света
Их вознесло, и, завидев Творца, возгласили: «Создатель!» —
Мысли о прошлом теснились в душе Аббадоны, и слезы,
Горькие слезы бежали потоком по впалым ланитам.
С трепетом внял он хулы Сатаны и воздвигся, нахмурен;
Тяжко вздохнул он трикраты — так в битве кровавой друг друга
Братья сразившие тяжко в томленье кончины вздыхают, —
Мрачным взором окинув совет Сатаны, он воскликнул:
«Будь на меня вся неистовых злоба — вещать вам дерзаю!
Так, я дерзаю вещать вам, чтоб Вечного суд не сразил нас
Равною казнию! Горе тебе, Сатана-возмутитель!
Я ненавижу тебя, ненавижу, убийца! Вовеки
Требуй он, наш судия, от тебя развращенных тобою,
Некогда чистых наследников славы! Да вечное: горе!
Грозно гремит на тебя в сем совете духо;в погубленных!
Горе тебе, Сатана! Я в безумстве твоем не участник!
Нет, не участник в твоих замышленьях восстать на мессию!
Бога-мессию сразить!.. О ничтожный, о ком говоришь ты?
Он всемогущий, а ты пресмыкаешься в прахе, бессильный
Гордый невольник... Пошлет ли смертному бог искупленье,
Тлена ль оковы расторгнуть помыслит — тебе ль с ним бороться!
Ты ль растерзаешь бессмертное тело мессии? Забыл ли,
Кто он? Не ты ль опален всемогущими гро;мами гнева?
Иль на челе твоем мало ужасных следов отверженья?
Иль Вседержитель добычею будет безумства бессильных?
Мы, заманившие в смерть человека... о горе мне, горе!
Я ваш сообщник!.. Дерзнем ли восстать на подателя жизни?
Сына его, громовержца, хотим умертвить — о безумство!
Сами хотим в слепоте истребить ко спасенью дорогу!
Некогда духи блаженные, сами навеки надежду
Прежнего счастия, мук утоления мчимся разрушить!
Знай же, сколь верно, что мы ощущаем с сугубым страданьем
Муку паденья, когда ты в сей бездне изгнанья и ночи
Гордо о славе твердишь нам; столь верно и то, что сраженный
Ты со стыдом на челе от мессии в свой ад возвратишься».
Бешен, киля нетерпеньем, внимал Сатана Аббадоне;
Хочет с престола в него он ударить огромной скалою —
Гнев обессилил подъятую грозно с камнем десницу!
Топнул, яряся, ногой и трикраты от бешенства вздрогнул;
Молча воздвигшись, трикраты сверкнул он в глаза Аббадоны
Пламенным взором, и взор был от бешенства ярок и мрачен:
Но презирать был не властен. Ему предстоял Аббадона,
Тихий, бесстрашный, с унылым лицом. Вдруг воспрянул свирепый
Адрамелех, божества, Сатаны и людей ненавистник.
«В вихрях и бурях тебе я хочу отвечать, малодушный;
Гряну грозою ответ, — сказал он. — Ты ли ругаться
Смеешь богами? Ты ли, презреннейший в сонме бесплотных,
В прахе своем Сатану и меня оскорблять замышляешь?
Нет тебе казни; казнь твоя: мыслей бессильных ничтожность.
Раб, удались; удались, малодушный; прочь от могущих;
Прочь от жилища царей; исчезай, неприметный, в пучине;
Там да создаст тебе царство мучении ничтожности алчный,
В низком бессилии рабски пред небомучения твой Вседержитель;
Там проклинай бесконечность, глухим пресмыкайся.
Ты же, отважный, средь самого неба нарекшийся богом,
Грозно в кипении гнева на брань полетевший с могущим»
Ты, обреченный в грядущем несметных миров повелитель,
О Сатана, полетим; да узрят нас в могуществе духи;
Да поразит их, как буря, помыслов наших отважность!
Все лавиринфы коварства пред нами: пути их мы знаем;
В мраке их смерть; не найдет он из бедственной тьмы их исхода,
Если ж, наставленный небом, разрушит он хитрые ковы, —
Пламенны бури пошлем, и его не минует погибель.
Горе, земля, мы грядем, ополченные смертью и адом;
Горе безумным, кто нас отразить на земле возмечтает!»
Адрамелех замолчал, и смутилось, как буря, собранье;
Страшно от топота ног их вся бездна дрожала; как будто
С громом утес за утесом валился; с кликом и воем,
Гордые славой грядущих побед, все воздвиглися; дикий
Шум голосов поднялся и отгрянул с востока на запад;
Все заревели: «Погибни, мессия!» От века созданье
Столь ненавистного дела не зрело. С Адрамелехом
С трона потек Сатана, и ступени, как медные горы,
Тяжко под ними звенели; с криком, зовущим к победе,
Кинулись смутной толпой во врата растворенные ада.
Издали медленно следом за ними летел Аббадона;
Видеть хотел он конец необузданно-страшного дела.
Вдруг нерешимой стопою он к ангелам, стражам эдема,
Робко подходит... Кто же тебе предстоит, Аббадона?
Он, Абдиил, непреклонный, некогда друг твой... а ныне?..
Взоры потупив, вздохнул Аббадона. То удалиться,
То подойти он желает; то в сиротстве;, безнадежный,
Он в беспредельное броситься хочет. Долго стоял он,
Трепетен, грустен; вдруг, ободрясь, приступил к Абдиилу;
Сильно билось в нем сердце; тихие слезы катились,
Ангелам токмо знакомые слезы, по бледным ланитам;
Тяжкими вздохами грудь воздымалась; медленный трепет,
Смертным и в самом боренье с концом не испытанный, мучил
В робком его приближенье... Но, ах! Абдииловы взоры,
Ясны и тихи, неотвратимо смотрели на славу
Вечного бога; его ж Абдиил не заметил. Как прелесть
Первого утра, как младость первой весны мирозданья,
Так серафим блистал, но блистал он не для Аббадоны.
Он отлетел, и один, посреди опустевшего неба,
Так невнимаемым гласом взывал издали к Абдиилу:
«О Абдиил, мой брат, иль навеки меня ты отринул?
Так, навеки я розно с возлюбленным... страшная вечность!
Плачь обо мне, все творение; плачьте вы, первенцы света;
Он не возлюбит уже никогда Аббадоны, о, плачьте!
Вечно не быть мне любимым; увяньте вы, тайные сени,
Где мы беседой о боге, о дружбе нежно сливались;
Вы, потоки небес, близ которых, сладко объемлясь,
Мы воспевали чистою песнию божию славу,
Ах! замолчите, иссякните: нет для меня Абдиила;
Нет, и навеки не будет. Ад мой, жилище мученья,
Вечная ночь, унывайте вместе со мною: навеки
Нет Абдиила; вечно мне милого брата не будет».
Так тосковал Аббадона, стоя перед всходом в созданье,
Строем катилися звезды. Блеск и крылатые громы
Встречу ему Орионов летящих его устрашили;
Целые веки не зрел он, тоской одинокой томимый,
Светлых миров; погружен в созерцанье, печально сказал он:
«Сладостный вход в небеса для чего загражден Аббадоне?
О! для чего не могу я опять залететь на отчизну,
К светлым мирам Вседержителя, вечно покинуть
Область изгнанья? Вы, солнцы, прекрасные чада созданья,
В оный торжественный час, как, блистая, из мощной десницы
Вы полетели по юному небу, — я был вас прекрасней.
Ныне стою, помраченный, отверженный, сирый изгнанник,
Грустный, среди красоты мирозданья. О небо родное,
Видя тебя, содрогаюсь: там потерял я блаженство;
Там, отказавшись от бога, стал грешник. О мир непорочный,
Милый товарищ мой в светлой долине спокойствия, где ты?
Тщетно! одно лишь смятенье при виде небесныя славы
Мне судия от блаженства оставил — печальный остаток!
Ах! для чего я к нему не дерзну возгласить: «Мой создатель»?
Радостно б нежное имя отца уступил непорочным;
Пусть неизгнанные в чистом восторге: «Отец», восклицают.
О судия непреклонный, преступник молить не дерзает,
Чтоб хоть единым ты взором его посетил в сей пучине.
Мрачные, полные ужаса мысли, и ты, безнадежность,
Грозный мучитель, свирепствуй!.. Почто я живу? О ничтожность!
Или тебя не узнать?.. Проклинаю сей день ненавистный,
Зревший Создателя в шествии светлом с пределов востока,
Слышавший слово Создателя: «Бу;ди!» Слышавший голос
Новых бессмертных, вещавших: «И брат наш возлюбленный создан».
Вечность, почто родила ты сей день? Почто он был ясен,
Мрачностью не был той ночи подобен, которою Вечный
В гневе своем несказанном себя облекает? Почто он
Не был, проклятый Создателем, весь обнажен от созданий?..
Что говорю?.. О хулитель, кого пред очами созданья
Ты порицаешь? Вы, солнцы, меня опалите; вы, звезды,
Гряньтесь ко мне на главу и укройте меня от престола
Вечныя правды и мщенья; о ты, судия непреклонный,
Иди надежды вечность твоя для меня не скрывает?
О судия, ты создатель, отец... что сказал я, безумец!
Мне ль призывать Иегову, его нарицать именами,
Страшными грешнику? Их лишь дарует один примиритель;
Ах! улетим; уж воздвиглись его всемогущие громы
Страшно ударить в меня... улетам... но куда?.. где отрада?»
Быстро ударился он в глубину беспредельныя бездны...
Громко кричал он: «Сожги, уничтожь меня, огнь-разрушитель! »
Крик в беспредельном исчез... и огнь не притек разрушитель.
Смутный, он снова помчался к мирам и приник, утомленный,
К новому пышно-блестящему солнцу. Оттоле на бездны
Скорбно смотрел он. Там звезды кипели, как светлое море;
Вдруг налетела на солнце заблудшая в бездне планета;
Час ей настал разрушенья... она уж дымилась и рдела...
К ней полетел Аббадона, разрушиться вкупе надеясь...
Дымом она разлетелась, но ах!.. не погиб Аббадона!




Аббадона. Написано в ноябре — декабре 1814 г. Напечатано впервые в журнале «Сын отечества», 1815, № 22






 Стихотворение А. Фета «Аваддон» (1883 год).


Ангел, и лев, и телец, и орел —
Все шестикрылые — держат престол,
А над престолом, над тем, кто сидит,
Радуга ярким смарагдом горит.
Молнии с громом по небу летят,
И раздается из них: «Свят, свят, свят!»
Вот проносящийся ангел трубит,
С треском звезда к нам на землю летит,
Землю прошибла до бездны глухой,
Вырвался дым, как из печи большой.
Медными крыльями грозно стуча,
Вышла из дыма с коня саранча.
Львиные зубы, коса как у жен,
Хвост скорпионовым жалом снабжен.
Царь ее гордой сияет красой,
То Аваддон, ангел бездны земной.
Будут терзать вас и жалить — и вот
Смерть призовете, и смерть не придет;
Пусть же изведает всякая плоть,
Что испытания хочет господь!




 Роман М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

    созданный Эриком Крипке Сверхъестественное. Появляется в восьмом, девятом и двенадцатом сезонах. В девятом является одним из двух главных антагонистов. Однако, в отличие от Библии, в сериале Аббадон – это демон, Рыцарь Ада.

В произведение Мура Виво «Альманах» появляется демон войны по имени Аббадон

    Дмитрий Глуховский в своем романе «Пост» использует термин «Авадон» как одно из слов "бесовской молитвы", заговора превращающего человека в одержимого

    Аббадон - Песня группы Коррозия Металла с альбома Орден Сатаны