«Амбиверт». Стихи (избранное)
Издательство "Радуга" Санкт-Петербург, 2024 г, 376 стр. ISBN 978-5-6052001-7-8. Тираж 500 экз.
Любовь Лагутенкова
Санкт-Петербург
2024
Амбиверт
Содержание
Лирика 15
Амбиверт 16
Всё что умеет любить душу в себе имеет... 17
Закрыть глаза и вознестись до тополя... 18
Есть аккаунт – просто поныть... 19
Иду по воде, оставляю... 20
Почта России. Посылка по номеру телефона 21
В старом водостоке 22
Фонарь 23
ДОМ ИГРЫ. Любовь 24
Странный город 25
Тонкий Журнал 26
Рубиновый зимородок 27
Я бы комом земли проросла в холст листа... 28
Вместо прогноза погоды 29
Дети аиста 30
Мне приснилось, что я – кем-то преданный кот... 31
Дача-Вдова 32
Осколки 34
Обнажения сердца 35
Игра Казановы 36
Нежность 37
Традиция 38
Нетто и брутто 39
– Напиться?.. 40
Бессонница 41
6
С чего бы 42
Душевная боль 44
Когда спят в разных городах 46
Я снова в тайном аккаунте... 48
Их смысл любви был кем-то искалечен 50
Здесь никто не бывает. Разве только ночами... 51
Театр 52
Боже, какая КРАСИВАЯ... старость... 53
У афиши 54
Путоран 55
Каждая нота должна быть пропета... 56
Диспропорцендо 57
До новой встречи 58
Владимиру Соколову 59
Голос – в регистре женской души... 60
На чердаке 61
Непростая Осень 62
Красный лист 64
Потушила осень свечку... 65
Явлен: и юн, и новорожден... 66
Минута – к световому дню... 67
Какой сегодня тихий вечер... 68
Продажа Душ 69
Деревья для Креста 70
Грелочка 71
Сквозняк 72
Карта организма 73
Мудрец и истина 74
Дерево за окном 75
Папа 76
7
В шкафу 77
Сиротка 78
А может быть и нет... 79
Отчаяние 80
Плохо 81
Такой поэт 82
Птичка 83
Золотой овес 84
Чай зимой на теплом балконе 85
Августа звездопад 86
Влюбившееся Солнце 87
Вышивка-платочек 88
Любовные драмы 89
Кто здесь стихиями рисует... 90
Июль 91
Начало осени 92
Стрекоза 93
Кузнечик 94
Над заводью 95
Вместо наград 96
Ведьма 98
Осень катала 99
Дорогая встреча 100
Что, зима колючая... 102
Диалектика. Компромисс... 103
Жалоба 104
Моя любовь – твой оберег... 106
Твое море 107
Странная любовь 108
Это надо решать 109
8
Догонялки 110
Умру на бегу 111
Ты прекрасен, как Бог Восходящего Дня... 112
Ах, как все просто! 113
Любви моей забытое окно... 114
О тебе или сказка про осу 115
Проекция 116
Паук и Муза 117
Кокон Бабочки 118
Подбитый Ангел 119
У дома полыхает клен... 120
Август 121
Ожившая строчка одета в сорочку... 122
Атеизм 123
Дом у осени 124
В мангровых зарослях 126
Поезд 128
Черные дыры Малевича 130
Милостынька 131
Аннушка 132
Пожар на Пятницкой 133
Столетие 134
Ода искусству компромисса 136
Жар 137
Взрослая любовь 138
Бумажные кораблики. Неразделенная любовь 140
Розовая игрушка на витрине 141
Сон и снег 142
Туя 143
Степень смирения и соответствия 144
9
Ветошь из бирюзового биополя... 145
Иллюзии интерьера. Гостья 146
Иллюзии интерьера. Птица счастья 147
Вы 148
Почтальонка 149
Голубка на ладони 150
Ковидная пневмония 151
После болезни 152
Сочельник! 153
Предновогодний снег. Отстраненность 154
Переход 155
Нихонто 156
Застежка 157
Стеклянная вода... 158
Настежь дверь. Смертью я не заразна... 159
Отлив 160
Пыльный запертый чемодан 161
Белая Цапля 162
Апрельское 163
Такая история 164
Болотный пейзаж. Страшилка 165
Ихъъъ 166
Репейник-Чертополох 168
Череп с залысинкой, взгляд в забытье... 169
Колыбельная Лесной Фее 170
Колыбельная в осени 171
Зимняя колыбельная 172
Крошечка 173
Моветон и Комильфо 174
Ильин день 175
10
Один день 176
Зимняя ночь 177
Бабье лето. Вдохновение 178
Глубокая медитация 179
Влюбленная осень 180
Штормовое предупреждение 181
С Борисом Рыжим 182
222 года А. С. Пушкину 183
Белый лист 184
Сколько в мозге отбросов... 185
О серьезном 186
На измученной черной жженой меже... 187
Колокол 188
Что делать, если человек умер?.. 190
…Надевает Смерть свой парадный фрак... 191
Четверо 192
Не про войну 193
Предгрозовое 194
Картежница 195
Каменная лестница 196
Любовь на крепостной лестнице 197
Умирало дерево... так красиво... 198
Коса у дверей 199
С Булатом Окуджавой 200
Вот и пришла война, а хочется повидаться.... 201
Успеть вовремя 202
Белая Виолончель 203
Когда-нибудь 204
Разлюбленный писатель 205
11
Что там? – Лихо! Тихо, тихо! 206
Как хорошо с огородиком-садом!.. 207
В мой кровоток входит жало войны... 208
На кухне – крепкий чай, и речи все обильней... 209
Предвестие 210
Сборы 211
Триста оттенков красного после похоронки 212
Сердце рвется – бедное, слабое... 213
Звезды нейтральной полосы 214
Терриконик 216
Странный город 218
Воздух Санкт-Петербурга 219
Город прошлого 220
Город снова укрылся в метель... 221
Белые ночи Санкт-Петербурга 222
Питерский зимний дождь 223
А ты видел, как замерзает море? 224
Возвращение транзитом 225
Мой Петербург 226
О музыке 227
О музыке 228
Рождественский романс. Полторы комнаты 229
Сотворение 230
Молчанье – золото... 232
Симфония грозы 233
Какая музыка слышна... 234
Не хочу принуждать Вас... 235
Хризантема 236
12
Сеньо 238
Творческая пара 239
Диминуэндо 240
Музыкальный Кольт 241
Транс. БЕМОЛЬка 242
Вираж 244
Колыбельная про Вора 245
Запретная любовь. Музыка 246
А вдруг Вы такое – чего я не знаю?.. 248
Ноты, розы и звезды 249
Артист 252
Снега колыбельной 253
Колыбельная Мужчины 254
Переводы 255
A Song Иосиф Бродский 256
Иосиф Бродский... 258
Сказки для взрослых 260
БабОчка 261
Covid-ная поэма 264
Кукольник и контрабас. Сказка 268
Шла ворона 270
Продавец икоты 272
Каменный чемодан 275
Сказка про билеты 281
Меч из Самурая 284
Невеста. Картина маслом 287
Сказка о влюбленном Волшебнике 288
Сказка о Мечтах и Белом Принце 290
13
Два микроба или Сказка о Счастье 292
Озябшая Леди или сказка о Северном Ветре 294
Колдунья 296
Поздняя весна. Лучик 298
Самый Счастливый Остров... 300
Сказка про Егеря и заколдованную Лесную Фею 302
Юмор 305
Шубка для Леди 306
Я и мир 307
Не на жизнь... Схватка... 308
Утречко! Детские причуды 309
Зачем Кошке кусаться? 310
Счастливое преображение 311
Варенье из дыни, изюма, лимона, кунжута 312
Конфеты Пушкин 313
Припевочка-толстелочка 314
Вас любят... 315
Гвоздик и Душа 316
Ангина в одиночестве 318
Теремок в голове 320
Интернетные струны вонзают... 322
Песенка Лисы в интернете 323
Дед и баба 326
Очень серьезное согласие 327
Разговор с женщиной 328
Песня, которой нет 329
Письмецо Зиме 330
Кукух-главбух 332
Две половинки 334
14
Будни 336
Пасьянс-молитва Трам-та-ра-рам 338
Я злая – в мать и в бабушку-еврейку... 342
Если бы, да кабы... 343
Подслеповаты, близоруки... 344
Змея, беседующая с голубем о пении 345
Башня на берегу 346
Бабуська 347
Дрезинушка 348
Домашняя черепашка 349
Колыбельная сыночку 350
Детские стихи 351
Юг и Гугл 352
Фиолетовый капкан 354
Туча-Крокодил 355
Жили-были Кто-Никто... 356
Коленочки у стеночки 359
Авария в зоопарке 360
Аленький цветочек – милый мой сыночек 362
Откуда берутся ежики? 363
Два жирафа 364
Дикобразик 365
Гусеничка 366
Рыбка-Бычок 367
Ужин 368
Сплетницы 369
Утро на двоих 370
15
Лирика
Амбиверт
Я вдруг забыла, что такое снег.
Сверкает под ногами белый город,
Уснувший весь среди своих соборов,
Как до смерти замерзший человек,
Хотя был так велик и многолик.
Зима бросает блеск в мои ладони,
На головы дерев, на скаты кровель,
На высунутый полностью язык.
Я замерзаю. Я – не человек.
Я – кто-то, размышляющий инертно,
Переключивший тумблер амбиверта*
На тот, самой же позабытый, снег.
*амбиверт – тот, кто в зависимости от состояния
внутреннего переключателя может быть, как интровертом – это сторонний наблюдатель (жизни), так
и экстравертом – это всегда активный участник
17
***
Всё что умеет любить душу в себе имеет,
Сколько б ни линчевали, не сдавливали кадык.
В каждой песчинке земли как в невесомом
тоннеле
Тонкая нота любви свой пробивает арык.
Преображенным кладом... Выстраданным
трофеем...
И не стремится к небу против теченья дождей.
Всё что умеет любить душу в себе имеет
Тонкою нотой любви бабочек и камней.
18
***
Закрыть глаза и вознестись до тополя
восьмиэтажного,
взлетев до самого высокого листа
букашкой важною.
Макушку гладкую подставить облаку
неоднородному
и славно пожужжать мольбами-строками,
в них Богу – Богово.
Ответа не взымев, взбить лысый ирокез,
вздохнуть бедняжкою,
оставить мир небес, вопросом рухнуть вниз
и стать... ромашкою.
19
***
Есть аккаунт – просто поныть,
есть аккаунт – хочется жить,
есть аккаунт – там только фотки,
есть аккаунт – покупки, шмотки,
есть аккаунт – литература,
есть аккаунт – люблю и дура,
есть аккаунт – нет, ты – дурак,
есть аккаунт – весь мир – бардак,
есть любимый – я – чиху-а..
спрятан в недрах... – анихрена!
есть аккаунт, где вся родня,
и самый важный –
...там нет меня!
20
***
Иду по воде, оставляю
дурные больные следы,
и все же воды не хватает,
следам не хватает воды.
А небо над морем – саванна –
божественных чад «селяви»,
а снизу – все та же баланда
шипов, сквозняков и любви.
Мне проще, о, Господи, проще,
чем жить, растворяясь в беде,
раскинуть кудлатые мощи
и шпарить, как Ты, по воде.
21
Почта России.
Посылка по номеру телефона
Пошлите любовь
по номеру телефона...
Без дураков, оков, со своих облаков,
без предварительного созвона
и даже уведомления
о своевременном получении.
Тихо-тихонечко, не спеша,
ее получит чья-то Душа,
с непроизвольным всхлипом
выдохнет ввысь: «Спасибо!»
и тоже пошлет кому-то
увядшую незабудку.
22
В старом водостоке
В трехэтажной ливневке беснуется северный ветер –
Отголосок забытой, давно отпустившей болезни,
Ищет звуки – отвлечь неусыпное бдение смерти,
Сквозняком создавая дорогу в тоннеле железном.
Непогода вокруг, и спешить из укрытья не к спеху,
Да остаться – никак, и придется удариться оземь,
Вновь подняться наверх, чтобы снова с неистовым эхом
В водосточной трубе целовать подмосковную осень.
И опять, и опять в проржавевшем гудеть водостоке,
Тяжелея от слез накопившейся грустью и ложью,
И нечаянно выпасть на метр пешеходной дороги
Глыбой льда, испугав торопливо идущих прохожих.
23
Фонарь
Сезонный передел владений сентября.
Аллея в парке, ночь, неведомые знаки...
И суета теней в качающемся фраке
Забытого судьбой слепого фонаря.
Он славный метроном в отлаженном «тик-так».
Скрипит его сустав ужо какие сутки?
Он болен, тощ и стар, навряд ли при рассудке,
Заносчив и упрям, но без него – никак.
Пока своей слепой качает головой,
Его тоскливый свет среди густого мрака
Летит через дыру поношенного фрака
И падает в сентябрь оранжевой листвой.
24
ДОМ ИГРЫ. Любовь
Любил и строился, пока был годы слеп,
Невидим до поры.
Но час реальности пришел, когда окреп...
И рухнул ДОМ ИГРЫ!
Таков удел всех чувств, когда в них правит шут –
Коварный план велик.
Бесправный ДОМ ИГРЫ по камню разберут
Властители интриг.
Берите, не боясь, терзайте, не стыдясь,
Мне ведом томный враг.
Мешайся, мрак, с вином, несите, ветры, грязь,
Всему есть срок и знак.
Закручен и упрям, мой опыт стал хорош.
Рубите, топоры.
Идет по телу дрожь. Мой шут кричит: «Ты что ж?
Твой Ангел – ДОМ ИГРЫ!»
25
Странный город
Странный город лежит в неизведанной мгле,
Странный город вдали улыбается мне.
Он упрямо зовет в свой покой и уют.
Я смотрю сквозь него. Я – живая. Я – тут.
Странный город – прекрасен. Он – чуден. Он – див.
Он героями полон фантазий моих.
В нем есть то, что пока непривычно Душе.
Он построен, готов, он реален уже.
Отказаться – никак, отступиться – никак,
Но назад осторожный я делаю шаг:
Не кради меня, город! В себя не зови
От тобой же подаренной грустной любви.
26
Тонкий Журнал
Бумажными клочьями первого снега
Зима издает ежегодный журнал.
По тонким страницам, – распахнутым белым, –
Пока еще ночью никто не шагал.
Романы, рассказы, смешные потешки –
Все стерпит бумага – упавший снежок.
Невольным писателем в утренней спешке
Окажется каждый башмак, сапожок.
И будет чудесный журнал идеален,
Избеган, исхожен, сведен в переплет.
Он тонок, недолог, он скоро растает...
За пару часов. Впрочем, как повезет.
27
Рубиновый зимородок
Вы спустились с заслуженной сцены усталой походкой,
Вы кивнули дублеру, на что-то давая согласие.
В длинной шали посадской – от обуви до подбородка,
С нежным взглядом, сведенным в любовное косоглазие.
Силой мысли хочу подхватить, оставаясь у входа,
Шелк платочных кистей под букетами
огненно-красными,
Но они своенравно касаются туфель и пола,
Разметая флюиды Шанели концами атласными.
Обнимая замерзшей ладонью живую находку,
Как фантазию лучшего, но позабытого праздника,
Я принес Вам на счастье Рубинового зимородка –
Чужеземную маленькость из Юго-Восточной Азии.
Проницательно, чуть иронично и сдержанно строго
Вы слегка улыбнулись, Вы мне ничего не сказали,
Лишь коснулись руки, чтобы выпорхнул Ваш зимородок,
Устремляясь к горячему сердцу любимой Малайзии.
28
***
Я бы комом земли проросла в холст листа
С хрупким семечком будущей тыквы,
На белёное рядно – побеги куста
Нанесла чудодейством молитвы.
А руками, упертыми в шелк облаков,
Из небесного сектора звука
Утащила бы ноты для женских стихов,
Непривычные горлу и уху.
И мурлыкала, сидя, тревожа мольберт,
Не касаясь кистей и палитры,
Попирая рожденьем грядущую смерть
В хрупком семечке будущей тыквы.
29
Вместо прогноза погоды
Слабый снег начнется около четырех.
Минус восемь на градуснике, но ветра нет.
Светит солнце, и слишком тепло для зимы.
И снега больше не хочется, только цветов,
Чтоб целовать каждый день их, словно любовь.
Пусть не праздник – сейчас себе подарю букет
Самый-пресамый, из алых шипастых роз.
В каждой – юный февраль и в каждой – моя весна.
Счастье мы делаем сами где-то внутри.
Слабый снег начинается прямо сейчас.
30
Дети аиста
Кто изведал полет до рожденья,
тот знает о грусти.
Такова благодать не рожденных,
как должно, в капусте.
Из-под птичьего сердца
и пуха его покрывала
мой воинственный Дух птица-царь
в жизнь, любя, отдавала.
В жизнь, где небо – земля,
на которой есть тьма и пороги,
в жизнь, в которой сильны и вольны
лишь идущие ноги,
в жизнь, где Муза – болезнь,
что, как тать, своего не упустит,
если сможет, убьет, отравив
тою самою грустью.
Белый Аист с размахом огромных
пеленчатых крыльев
вновь вернется за прахом
моих поэтических былей.
31
***
Мне приснилось, что я – кем-то преданный кот,
Весь плешивый и вечно голодный.
Я совсем одичал. Я – мерзавец и жмот.
Я болею в сырую погоду.
Не по-доброму остр и безумен мой взор,
Поворот головы насторожен.
Я – бесстыжий подлец, я – бессовестный вор
И, конечно, философ немножко.
Я не верю в свои перекрестки судьбы,
Их искал, но не видел воочью.
Умозреньям моим позавидовал бы
Диоген из рассохшейся бочки.
Металлический люк студит лапы мои,
Никого нет родного на свете.
Только с Богом порой говорю о Любви,
Милосердии и Киттикэте.
32
Дача-Вдова
Домик давно покосился, но стоек,
Только совсем развалилась пристройка,
Та, что террасой была.
Стонами ставни общаются с ветром,
Нету живых на полста километров,
Есть только Дача-Вдова.
Пол провалился. Подумаешь, горе!
Дверь покосилась, висит на запоре.
Пыльно – ни сесть и ни лечь.
В старой трубе не задвинута вьюшка,
Там кочегарит зимою подружка,
Топит снежинками печь.
Летом здесь будет светло и красиво,
Вспыхнут зеленкой плакучие ивы,
Вырастет густо трава.
Воздух не будет морозно прозрачен,
Скроет печали особенной дачи
С именем Дача-Вдова.
33
Много на свете подобных историй,
В каждой из них – молчаливое горе,
А «до царя – далеко».
Толика счастья бывает немножко:
Будто бы кто-то сидит у окошка.
Сверк! – И опять никого.
34
Осколки
Когда разбивается сердце
На долгие тяжкие годы,
Влюбиться способны осколки,
Но ранят и сходят с ума.
Когда разбивается сердце,
Не можно представить, как страшно,
Как жутко, как остро, кроваво
Осколки умеют любить.
35
Обнажения сердца
«Дорожные жалобы»
А.С. Пушкин
В то время, как любя мужчину,
Снимаю все свои доспехи,
Ботинки, платье, мышцы, кости –
Ненужный жаркий тесный плен.
И даже мозг, как груз излишний!
О, ничего в любви не надо!
Я – только огненное сердце
В переплетеньи синих вен.
Но не легка, как сто балластов,
Сто якорей и сто напастей,
Тону в неведенье, в разлуке,
Без жабр, без крыльев, рук и ног.
Но вся я – огненное сердце,
Которое, возможно, знает...
Внутри себя, конечно, знает…
Сизифов камень…«Прыг да скок»!
36
Игра Казановы
Банкует он, и круг запущен снова.
Сокровища, что вечно хороши,
Вернет себе обманщик Казанова–
Специалист в резекции Души.
Адреналин – азарт на поле брани,
Широкий жест, взлохмаченная бровь,
И новизна, и пагуба страданья
Куда серьезней ставки на любовь.
Он – не старик. Он дерзок. Он – мальчишка.
Не доиграв, вступает в новый акт.
Хотя его единственная фишка –
Давно не аргумент, а артефакт.
Шалун, угодник, страстный Казанова
Не вспомнит имя бедной медсестры,
А у нее – ни слова, ни полслова…
От вечно незаконченной игры.
37
Нежность
Возвышенны, капризны и изменчивы
Небес упомрачительные шали.
Случайно ли? – Расторгнутыми встречами
Мне Бог тебя любить не разрешает.
А я давным-давно расчеловечена,
Затянута в покорность и прилежность,
Но облака зачем-то взбиты венчиком
В особую невиданную нежность.
На эту нежность, как на Манну Божию,
И без меня довольно попрошаек.
Я отпускаю в небо невозможное,
Взамен на улетающие шали.
38
Традиция
8 сентября день рождения
поэта Бориса Рыжего
– День рождения поэта нельзя пропускать!
Он родился в соседнем подъезде. Вы придете?
– Конечно.
– Я буду Вас ждать через год вот на этом же месте.
– Целый год...
– Целый год. Нас спасет интернет.
Я включу там окошко-фонарик. Не обманете?
– Нет.
– Не забудете?
– Нет.
– Запишите себе в календарик!
...Столько вод утекло за простуженный год,
Я писала стихи, Вы – напевы.
Вы просили о встрече так нежно... И вот
Я пришла. Только где же Вы, где Вы?
39
Нетто и брутто
Я так благодарна за то и за это,
За зимы, за весны, за осень и лето,
За ноты, чью музыку космос венчает,
За гвалт над рекой обезумевших чаек,
За все, что умеет вязальная спица,
За то, что сплю дома, за то, что не спится,
За правду от нетто, лукавство от брутто,
За путь, что напрасно с чужим перепутан,
За то, что случилось, к несчастью, родиться,
За то, что журавль не женат на синице,
За солнечный зайчик, за соли два пуда,
За то, что виновна, но больше не буду!
За то, что мечи возвращаются в ножны,
За то, что прошло и теперь невозможно.
О, да, все на свете – чудесная данность,
Всему приношу я свою благодарность!
И даже за Каина, боль и разруху,
За то, что не скоро, но стану старухой,
За то, что люблю тебя, словно Иуда,
Прощаю, как Бог, и никак не забуду.
40
***
– Напиться?
– Напиться!
– Нет, выпить немного.
– Здоровья не хватит.
– И так его нет!
– Забыться?
– Забыться. Прескверно. Убого.
И пьяному плюнуть на весь белый свет.
– Уйти ненадолго.
– Надолго?
– Надолго!
– Куда?
– Да без разницы. Сердце – в горсти.
– Вот это?
– Вот это!
– Стекляшкин осколок?
– На нем нацарапано слово «прости».
41
Бессонница
Не случайно все наоборот
В час особый бледно-желтолицей
Полночи, в которой Лунный Кот
Обращен в Пегаса-Кобылицу.
Явлено сознанью моему,
Пробужденному тахикардией,
Как на этом бешеном скаку
Важно совладать с его стихией:
Подчинить молниеносный бег,
Укротить размер, строфу и рифму...
Господи, – ты помнишь? – человек
Не имеет силы Херувима!
Величав, всевластен Лунный Кот,
Запряжен в златую колесницу,
Оставляет слов стиховорот
Каждый след могучей Кобылицы.
И тревожно сердцу и уму,
Грудь горит под влажным полотенцем:
В колеснице, озаряя мглу,
Спит любовь беспомощным младенцем.
42
С чего бы
Все поменялось.
Наперекосяк.
Ничего не ясно, но все просто.
Упростилось. Жизнь упростилась.
С ней надо сродниться опять.
Как раньше – со сложной.
Это – не скучно. Это – надо.
И следует кой от чего отказаться.
Навсегда. Совсем. Безоговорочно.
Да-да.
А что делать?
Боюсь, что отказаться не получится.
Это как старые вкусовые пристрастия.
Или как бросают люди курить.
Но жизнь не станет прежней,
если эти кой-чего сохранить.
Ее уже нет.
Пух! И не стало!
Прыжок, и ты по другую, невозвратную, сторону.
Типа, умерла, а тебя никто не слышит.
Лучше сразу привыкнуть.
Ничего.
Главное, не притягивать атрибуты прошлого.
43
Когда и почему случилось?
Да кто ж его?..
Может, перенесенная болезнь?
Кризис среднего возраста?
Общенародный стресс – повальная невротизация?
В новом пространстве есть – должны быть! –
свои наполняющие.
Только не надо, не надо...
Я – уже другой паровоз на прежних рельсах.
Впереди – новая дорога.
То, что казалось важным, выяснено, выпито,
выскреблено до дна, до дырки в котелке.
Кончено.
Понятно-понятно: хочется ощущений,
когда та, положенная, похлебка была налита.
Да свари новую.
И черпай!
В новом поезде-пароходе.
А деваться некуда.
Те самые не спрашивающие обстоятельства.
Река времени несет.
А страшно, что тебя прежнего тоже нет.
И нет меня за твоим летящим окном.
44
Душевная боль
Боль часто дает о себе знать.
Неудивительно.
Она родилась и проживала в материнском организме
так долго...
Набиралась ума, училась жизнеобеспечению и
выживанию.
А матерей не бросают.
Им дают воды перед смертью.
Моя Боль – мой ребенок,
несмышленыш, нуждающийся в опеке.
Окрепнув, представляется неопытным отроком,
которого нужно оберегать.
Она – не всегда обуза.
Как всякое дитя, дарит минуты умиления.
В моем случае – искры вдохновения.
Внутренние разногласия, которые она привносит,
превращаются в поиски истин
и воплощаются в произведения.
Боль взрослеет.
Попытки обрезать пуповину
и вытолкнуть ее
в самостоятельную жизнь не удаются.
Да и как это возможно?
Она – Махровый Нарцисс, Эгоистка,
которая не желает самостоятельно себя содержать.
45
В оправдание иждивенства предлагает
философские взгляды на жизнь;
пессимизм,
звучащий в стихах лирическими нотами;
негодование,
придающее строкам энергетическую силу...
…Идут годы.
Поумневшая Боль все тоньше манипулирует
и прорастает вглубь.
Я уже не мать ей, а служанка.
Она подкармливает меня чувствами,
понимая, что как только уйдет
изощренная эмоциональная составляющая,
она истончится до уровня Духа,
будет преобразована,
и предстанет перед Господом,
как ответчик, именуемый грозным именем...
Этого она боится.
У нее есть только один вопрос:
существует ли Ад для...
ЛЮБВИ?!
Не существует.
Его проходят при жизни в виде душевной Боли.
46
Когда спят в разных городах
(Возможно, кто-то храпит?)
Без тебя мне не спится –
И не буду ложиться!
Все равно не усну.
Только смежу ресницы,
Наяву – небылица
В иллюзорном саду.
Там ночной порою
Ты гуляешь со мною
Под чарующий звон,
Там над темной водою,
Над душистой травою
Правит бал Купидон.
Этот вредный мальчишка
Метит в каждую шишку
На влюбленной сосне,
А в коротком затишье
Запасается лишним
Арсеналом из стрел.
47
Точно в сердце стремится
Вдруг летящая спица,
Вся – серебряный звук.
Купидона боится,
И журавль, и синица,
И простой бурундук.
Но не может, не может
Постреленок пригожий,
Мальчик мой никогда,
Напрягаясь до дрожи
(А зачем ему, Боже?)
Совместить города.
48
***
Я снова в тайном аккаунте
С бабулиным псевдо-именем,
Откуда хотела вырваться
Из кухонной неизвестности.
Теперь грешу от обратного:
Приевшейся популярностью,
Когда так вернуться хочется
В родную кастрюлю с крышкою.
Влюбленных и ненавистников
Отправить в недосягаемость,
И лишь в замочную скважину
Стихи в темный мир проталкивать.
Но это вновь провокация!
Но это те же последствия,
Проколы тайного Ордена
С потерей рыцарских ценностей.
49
И линия замыкается,
Опять она замыкается,
В тот самый круг замыкается,
Когда мне хочется спрятаться
В Любовь – веселую нежную,
В свою ипостась особую,
Наполненную заботою,
Восторгом и медитацией,
Со сладкою неизвестностью
И радостным вдохновением,
Со специями, котлетами,
С художествами, чудачеством.
И Бог еще знает чем...
50
Их смысл любви был кем-то искалечен
Как счастливы домашние коты, –
Совсем не так, как я, не так, как ты, –
Сметанной негой и шершавой лаской
Земную безмятежность познают,
Покой, заботу, сытость и уют.
И жизнь им скучно-кажется прекрасной.
Как уличные горестны коты, –
Совсем не так, как я, не так, как ты, –
Последствия предательств человечьих,
Изгои и сердец, и городов,
В плену неукротимых холодов,
Где смысл любви давно не безупречен.
Но Кото-Бог законом пренебрег,
Когда зажег небесный уголек
И покатил, как брошенный орешек,
Чтоб отыскать в пространстве тех миров,
Двоих, давно расставшихся, котов,
Которые то там, то здесь, то между...
51
***
Здесь никто не бывает. Разве только ночами
Ворвется без спроса в окно Падающая Звезда.
Врежется в мой третий глаз: типа, я здесь случайно,
Сама, вроде как, не знаю: для... ради чего... из-за...
– Ты ничего не бойся, это почти не больно.
И режет алмазной кромкой гипофиз ее фреза.
Сыплет на срезы мозга розовой звездной солью
То ли пророчества ради... то ли любви из-за...
52
Театр
Театр умолк. Особый случай.
Потушен свет, посеян мрак.
Закрыт на свой волшебный ключик
Под нарисованный очаг.
Обрывок скомканной программы
Положен кем-то на рояль,
В гримерке, под мужской панамой,
Уснула женская вуаль.
По заведенному порядку
Садится пыль на старый фрак,
В фойе – забытая перчатка
И чей-то старенький рюкзак.
Но только маленькое эхо –
Калейдоскоп метаморфоз –
Хранит в себе осколки смеха
И всхлипы выступивших слез.
И в наступившей круговерти,
Освобожденной от людей,
Блуждает облаком бессмертья
Средь мертвых призраков ролей.
53
***
Боже, какая КРАСИВАЯ... старость.
Возраст – не портит,
он, как....... (мУча* сравнений!)
времени прихоть – странность и данность.
Против – не против,
но с горки мы дружно катимся с нею.
Тихая нежность или почти покорность:
там, впереди – конечность;
яркая дерзкая первопричина –
в Лету впадающая быстротечность, –
тоже УСЛОВНОСТЬ!
Из настоящего:
взрослая женщина,
взрослый мужчина
и... неземная...
любовь.
Ну, конечно... Конечно.
мУча – неологизм (сущ.) – МУЧЕНИЧЕСКОЕ МНОГО, – ладно,
пусть будет – море! – За «мучу» заклюют и косточек не оставят:
Голоден критик до крови и мяса,
Кушал бы лук, запивал его квасом!
Ночью, конечно бы, не было спасу:
В стойле оставив чужого Пегаса,
Сам пролететь бы сумел над Парнасом!
54
У афиши
? Взять скорее билеты туда-обратно.
Встать и шагнуть в пространство аэропорта.
Стать неразумной, глупой, неадекватной,
Прочно слиться с креслом воздушного борта.
! Завернуться в шаль московского холода,
На углу залпом выпить чашечку кофе,
И вдруг помчаться без всякого повода
Навстречу вечной личностной катастрофе.
. И дальше по времени – юно, молодо,
До вечера день – напряжен, но благостен.
Асфальту заиндевелого города
Оставить подошвой печати радости.
...Ногти грызу. И локти, на всякий случай.
Совсем ничего не ем, – не до обеду!
Бог не видит, а то бы помог, не мучил.
…9 8 7 6 5 4 3 2 1…
! Нет, не могу
. Не полечу
... Не поеду
?
55
Путоран
Уплывут кораблей караваны,
Удивлённые тайной земли,
Голубые снега Путорана*,
Расплываются в грустной дали.
В тишине осторожной и хрупкой
Укрывают загадку в туман.
Это чудо, но это не шутка.
Колдовство, а не просто обман.
Только вот ведь, ни поздно, ни рано,
Как бы мне не страдалось в пути,
Голубые глаза Путорана
Никогда мне до вас не дойти.
Путоран – горы Заполярья в Красноярском крае
56
***
Каждая нота должна быть пропета,
Каждая буква иметь свою ноту.
Вместе напишем симфонию лета
Или молитву осеннего стога.
Мы подберем под симфонию буквы,
А под молитву, лишь выглянет солнце,
Скрытые ноты, как ягоды клюквы,
Насобираем в болотных оконцах.
Каждая нота и каждая буква –
Пренепрепенно, цветок или лучик –
В предожидании легкости звука,
В предразговении тяжести тучи.
Как это? Что это? Разве опишешь? –
Вот и готово, возносится к небу
И шаловливо порхает над крышей
То ли симфония, то ли молебен...
57
Диспропорцендо
Дискриминандо... Раскордуэндо...
Язву желудка нажили и эндо...
Диспропорцендо сомневаэндо.
Фифти-... процентов невероэндо.
Обнимашвилли. Вечно спешили.
Шили, пороли и снова грешили.
Что-то порвали, часть сохранили...
Так и любили. Вот идиоты!
58
До новой встречи
Так ненароком уходил,
Закрылись двери.
Легко простил и отпустил,
А я все верю!
Забыл любимую свою,
Привет, удача!
Ты – счастлив в радостном краю,
А я все плачу!
Как просто было все решить
Холодной ночью,
Богатств фальшивые гроши
У чувств непрочных.
Прощай! Опять мосты мостить
Спешу, хоть нечем.
Могу простить и отпустить
До новой встречи!
59
Владимиру Соколову
Поэту, которого любили слова
Как терпелив едва заметный кивок,
Как ласков жест его прозрачной руки,
И бесконечно щедр любви кровоток,
Летящий к нам по руслу живой строки.
Приходит светом, словно Ангел Христов,
Стихов участием касаясь едва
Своих потомков – бедных наших голов,
Поэт, которого любили слова.
Владимир Николаевич Соколов (18 апреля 1928,
Лихославль, Тверская обл. — 24 января 1997, Москва) —
русский поэт, эссеист, переводчик
60
***
Голос – в регистре женской души,
Имидж любовника, сильные руки...
Август игриво, под сладкие звуки,
Несколько лет обесценил в гроши.
Сам же на том потерялся пути, –
Как не бывало! – Неистов и сложен.
Сердце на место вернуть не поможет,
Да и едва ли сумеет найти.
Ночь почерневшая, словно вдова,
Капает в рюмку настой Авиценны,
Брошенных смятых листов мизансцена
Не помогает припомнить слова.
Ветер, плетя разноцветную шаль,
Вывел осеннюю тень на дорогу:
– Ах, дорогая, доверь-ка все... Богу!
Жалко ли времени? – Если б... Не жаль.
61
На чердаке
Стрелочка – мелом из самого сердца
Детской игрой привела на чердак:
Старенький шкаф с покосившейся дверцей,
Вязаный шарфик, немодный пиджак…
Там же, за зеркалом шкафа, на полке
Память стать явью решилась на миг:
Выпало что-то из шляпной коробки.
Письма?! Нет-нет, только пепел от них.
62
Непростая Осень
Раскидала краски Осень,
Кисти не помыла.
Отошла «припудрить носик»
И в кустах... простыла!
Озорница, непоседа,
Балаболка Осень!
Гроздь рябиновых пуссетов,
В серых тучах – проседь.
Уронила неуклюже,
Весело, нелепо
На поверхность темной лужи
Пасмурное небо.
Что ни день, то вздор и шалость!
Да опять негоже!
До ветвей разнагишалась,
«Отпустила вожжи»:
Ночь водила шуры-муры:
Сбила шишки кедру,
Проиграла шевелюру
Северному ветру.
63
Размягчилась поздней грушей, –
Муза для поэта!
Целовалась с зимней стужей –
Думала про лето!
Вдруг порядочной девицей, –
Ой, что раньше было! –
Захотела утопиться,
Но опять... простыла!
Завернулась в одеяла,
Помолилась: «Боже!»
Отчего-то попеняла
Зеркалу – не роже.
Всем на свете написала,
Разослав приветы,
Огурцы, наливку, сало
И свои портреты.
От проказ устав, от сказок,
Озорства и бега,
Занесла палитру красок
Белым-белым снегом.
64
Красный лист
Такой красивый лист! – Когда он стал кровавым? –
На мокрой мостовой, почти у каблука.
Опущенный с небес знамением лукавым,
Он знает, что его не примут облака.
Он знает, что теперь не будет так, как прежде,
Всему свой смысл и срок, и доля, и строка,
Что ж тянется к нему с утраченной надеждой
Неловкая моя, озябшая рука?
Пробитый, будто стяг, надежно приторочен
К привычному пути, как бережный укор,
Последним костерком он мне напомнить хочет,
Что лютая зима – совсем не приговор.
Что будет сладкий чай с лимоном и вареньем,
И украинский борщ, и свежий теплый хлеб,
И этот красный лист – меж двух стихотворений,
И желтые лучи от лампы на столе.
_____
…А-яй! Конец? Ну, нет! А где перечисленья?
Про капельку вина? Про солнечный наряд?
Где нежное люблю? А страстное прощенье?
И что-то там еще, про что не говорят?!
65
***
Потушила осень свечку,
Озаряя лик румянцем,
Уронила в темный вечер
Капли терпкого багрянца –
Пасторали на гастролях
Ночь беспечную не спали, –
Всю судьбу перемололи,
Всех чертей со дна подняли.
Вихри ветра, как живые, –
Сентябревы эскадрильи, –
Мётлы веток, листьев, пыли
Новой музыкой вскружили.
Звезды плакать перестали
От обид и беззаконий,
Вдохновленные упали
В мирры теплых благовоний.
Боле счастья не бывало,
Чем сегодня и не где-то,
Что ж ты нынче загадала,
Осень, пахнущая летом?
66
***
Явлен: и юн, и новорожден,
Не изболел, не изнемог.
Январь хрустальный, – словом Божьим, –
Любви печальный некролог.
Без суеты спешит на землю,
Скользит ничком по скатам крыш,
Взлетает белою метелью,
Но снова опадает в тишь.
67
***
Минута – к световому дню,
и он трепещет,
освобождает в стиле Ню
из тени вещи.
Февраль. Он даже не весна –
ее задаток.
И той минутой меньше сна,
что ночью сладок.
Тепла! Еще! Оно должно
заполнить память,
согреть, чему не суждено
растаять.
68
***
Какой сегодня тихий вечер,
На город падающий снег,
Дороги в пробках бесконечных,
Где человек – не человек.
Небес глубокая молельня
С кадилом наступившей тьмы.
И я – никто – февраль метельный
В снежинках тающей зимы.
69
Продажа Душ
Над базаром – огонь небес,
На прилавке – моя Душа.
Усмехаясь, бесстыжий бес
Пишет цену ей: «Два гроша».
Грязный ценник вставляет внутрь, –
Знает, подлый, что денег нет!
Не спасти мне родную дурь,
Потерявшую Божий Свет.
Хитромудрая западня:
Изумленная, налегке,
К той Душе прилагаюсь я,
Обнищавшая во грехе.
Буду продана, сбыта с рук,
Раз жила наугад, вразнос.
В небе звоном качнулся звук:
…Кто идет?
…Иисус Христос!!!
70
Деревья для Креста
На Заклание-Знаменье
Каждый избран неспроста –
Где-то выросли деревья:
Перекладина – сосна,
Поперечина-подножье –
Кедр раскидист и смолист,
Столб – изящный осторожный
Островерхий кипарис.
Под звенящим небосводом
В день признания вины
В черный Крест, судьбе в угоду,
Будут соединены.
Но пока живут – тоскуют
В ясновидческом бреду,
И целуют в Луч, целуют
Вифлеемскую Звезду.
Согласно повествованию, Христос был распят на Кресте, который состоял из трех частей. Каждая часть была из разной
породы дерева. Столб Креста – из кипариса; поперечная перекладина, к которой были прибиты руки Христа – из певга (сосны);
«подножие» – нижняя поперечная – из кедра.
71
Грелочка
Бедная девочка, милая девочка!
Дайте подушку и теплую грелочку,
С травами чаю горячего сладкого –
Чашку иллюзий – вернуть невозвратное.
Ввергнута девочка в бездну отчаянья,
Ей не помогут ни грелка, ни чаянья,
Так велики над ее телескопами
Первые опыты, горькие опыты!
Бедная бабушка, милая бабушка,
Вынуть бы вдруг из-за пазухи камушки:
Писем безадресных листья тетрадные,
Все, что любила, но стало досадою.
Грелка и чайник с прованскими травами
Жизнь не вернут, но немного порадуют,
И незначительны под микроскопами
Бывшие опыты, горькие опыты.
72
Сквозняк
К разлуке можно привыкнуть. И к холоду от окна.
И можно привыкнуть даже к обману, к уловке. Пусть!
Когда раздувает ветер межлиственные меха,
Читает сквозняк бессонный стихи свои наизусть.
Про город, фонарик, маму – о, бесконечное «НЕТ»
Стремящегося сохранить все то, чему сам не рад.
Кто Вы, сквозняк, композитор или придворный поэт,
Который стихийно вышел на творческий променад?
И окунулся в розыгрыш, а в нем, смеясь, утонул.
И даже почти случайно ввалился в мое окно.
А я привыкла к разлуке, как маревый саксаул,
Который, который, который... Умер уже давно.
73
Карта организма
Столица Сердца окружена Областью Разума.
Область большая, промышленная.
Производит, выпускает мысли.
Получает доход для жизнеобеспечения.
Столица Сердца – в грудной клетке –
закрытый город-страна.
Ей безразличны законы промышленной зоны,
убеждения и сетования.
Государство в государстве живет по своим правилам.
Никто не знает его основ.
Никто не может повлиять на них.
Никакой мысли не удается проникнуть
через границу и что-то изменить.
Однако, обратная связь есть.
В ответ на увещевания возмущенной
промышленной области
из сердца исторгается за пределы то самое...
И сразу ясно, что Любовь,
живущая там, – сама есть Закон.
Воюйте с ней, сколько хотите,
создавайте свои конституции и живите по ним,
пока Она не видит.
Ее «подчиненные» имеют право
думать о своей «свободе» все, что угодно.
74
Мудрец и истина
«Мы состоим из праха звезд», –
Изрек мудрец серьезно.
Но усмехнулся небосвод,
И улыбнулись звезды.
«В нас жив фотонный элемент
Константой непременной».
Но рассмеялся Вечный Свет,
Пронзая мрак Вселенной.
«Мы – есть Любовь, нам тесен мир,
Ее Душа бескрайна».
Но подмигнула Черных дыр
Магическая тайна.
Умолк мудрец, и стар, и сед,
Стыдясь автопортрета.
И есть ли где-то тот ответ,
Иль нет тому ответа –
Отмерен столь короткий век
Для опыта и боли,
Каким бы ни был человек,
Он – раб свободной воли.
И распахнулись в Небесах
Священные укровы,
Смотрел Господь на мудреца,
Не проронив ни слова.
75
Дерево за окном
На стене бликует картина
Отражением от окна,
На стекле замерла, невинна,
Неоправданная вина.
Как ты, правда в овечьей шкуре,
Собираешься дальше жить,
Сытой шуткой быть в каламбуре,
Голой праведнику служить? –
На женатого не опереться,
Тут о там его ум болит.
Ох, уж это земное сердце,
Одиноко из глаз глядит.
Только встретит... и вновь forever...
В ту любимую красоту,
И опять отразится древом,
Разрывающим паспорту.
76
Папа
Сама себе поверить не могу,
Что больше нет следов на том снегу
Под окнами, где бегала когда-то...
Я выросла, но все еще бегу
И те сугробы в сердце берегу,
А ведь оно давно устало плакать.
И чуда нет у памяти любой,
Чтоб вдруг вернуть пропавшего – домой,
Когда в окне лишь неба след остался,
Чтоб кто-то за стеклом стоял живой,
Курил украдкой, взмахивал рукой
И бегающей дочкой любовался.
77
В шкафу
Я ухожу. Ухожу.
Но все же останусь в странном шкафу.
Тебе меня не надо стесняться
И неожиданно удивляться,
От всех скрывать –
Я сама за галстуком спрячусь –
Скручусь в калачик!
Меня никто не увидит:
Я за спиною сложила крылья
И скрыла трепет биенья сердца
Под скрип уключин старинной дверцы.
Отрадно –
Я много места не занимаю –
Воспоминанье!
И даже здорово:
Простая вешалка – мне опора!
Ты подойдешь за вещами ближе,
И я, возможно, тебя увижу, –
В милых трусах иль в носке дырявом,
На пальце справа.
Скелет на это имеет право.
78
Сиротка
Не заметила урода, не кляните дурочку,
Родила, сама не знаю от кого, дочурочку.
Он пробрался, подобрался летней темной ночушкой,
Крепкий сон не потревожил, обрюхатил дочушкой.
Ты лети-лети, соколик, до высока небушка,
Расскажи Отцу родному про страданья девушки.
Ой, не спится мне теперя никакою ноченькой,
Все никак не укачаю от урода доченьку.
79
А может быть и нет...
Без слов, упреков, тайного недуга
Вы подарили мне случайный свет.
И, может быть, любили мы друг друга?
Когда-нибудь... А, может быть, и нет.
Из пережитых горестных печалей
Венок сонетов соберет поэт.
И, может быть, начнется жизнь сначала?
Когда-нибудь... А, может быть, и нет.
80
Отчаяние
Я тебе говорила, как сильно люблю,
В невесомом контексте ночных разговоров.
Не поверил. Ну, что ж. Я тебе изменю.
И, надеюсь, забуду достаточно скоро.
В этом главном вопросе я стану, как все,
Попирая священные нормы и догмы.
Я покину тебя наяву и во сне,
Погружаясь на дно отвратительной комы.
И потухнет свеченье отчаянных слов –
Отгоревших свое, бесполезных поленьев,
В непроглядную ночь я отправлю любовь,
Превращенную в белую тень привиденья.
А потом небывалого смысла стихи
Вознесу над истлевшей моральной трухою,
Пусть Господь мне простит и отпустит грехи
Те, которыми нынче сражаюсь с тобою.
А казалось, весь мир останавливал бег
В ту секунду, когда я к тебе прикасалась.
Не держи мое чувство в своем кулаке,
От него все равно ничего не осталось.
81
Плохо
Плохо! –
Если любовь – с полувздоха.
Если любовь – с полувзгляда.
Надо мне! Надо-надо –
чтоб навсегда и рядом –
с полного вздоха, взгляда!
С полного поцелуя! –
Целою быть хочу я,
а не одной половиной,
и чтоб никакой середины!
Быть не хочу мечтою.
Вся быть хочу тобою.
Так я люблю.
Не скрою...
Но монолог был прерван:
– Леди, лечите нервы.
Не удивили... Да уж.
Женщинам лишь бы замуж.
Впрочем, с таким-то бюстом…
И пальцами мрачно хрустнул.
82
Такой поэт
Ссутулившийся таракан, голова увязла в плечах.
Мечтает вытянуть шею как лебедь,
да конституция не дает.
Из плесневого угла, застыв в предобморочных корчах,
Плодится великомучениками-детьми
и день, и ночь напролет.
Что за жизнь и судьба такая, сколь страшен ее аркан:
Иметь в основе потенциалы
с крылатыми залежами внутри?..
Но даже не гадкий утенок он – рожающий таракан,
Знающий, что есть истинная любовь,
но прозябающий без любви.
83
Птичка
Улетаю я синичкой,
Позабыв и боль, и страх –
Невесомой, слабой птичкой
На малюсеньких крылах.
От домашнего порога –
И в молитве, и в мольбе,
По нетореным дорогам,
По заплаканной судьбе.
Без сомнений – тех, что были,
С сердцем, как раскрытый дот,
Амплитудой малых крыльев
Отменяя горизонт –
До невидимого края,
Где кончается земля,
Где синица умирает,
Превращаясь в журавля.
84
Золотой овес
Закусил удила, как поэт – словеса,
Расстреножив и крылья, и ноги,
Перед мордой – мешок золотого овса,
Вместо плетки, на склизкой дороге.
Нет нужды погонять – в этом весь алгоритм,
Не подвластный ни гнету, ни лени.
У продажного счастья – отлаженный ритм,
Мой любимый, возвышенный Гений.
Кто-то просто любил, кто – был просто гордец,
Без причины кругом виноватый.
У продажного чувства – печальный конец
И отсутствует точка возврата.
День прошедший зачеркнут, потерян, забыт,
И укрыта печаль псевдонимом.
Кто-то послан кому-то в запущенный быт,
Кто-то, все же, был послан во Имя...
85
Чай зимой на теплом балконе
Уют балконного дворца.
Зима за окнами лютует,
И может, вдруг, меня забудет,
Припоминая без конца,
То сердце, что теперь не любит!
Тогда мне чай нелишним будет
И юмор острого словца!
86
Августа звездопад
Как будто Небо стремительно вниз упало;
роскошную прелесть искр светящихся нахлобучило
на голову и плечи, словно на чучело;
обрушивалось без примерки; бездна его сияла,
зигзагами вспышек границы мучая,
преодолеть не смея. Лишь Земле порой удавалось
средь неважной всей этой яркости
коснуться Неба тихонько теплой макушкой чучела.
Стою, не веря, нет, в этот особый случай:
словно в реальность иную влетела и оказалась
в открытом кафе судьбы. С зависшим безналом.
На грани земли и неба – оцепеневшим Чучелом!
87
Влюбившееся Солнце
Испугалося, покатилося,
Повалилося, провалилося,
Солнце ясное, Солнце красное,
И зачем же ты так влюбилося? –
До беспамятства заигралося! –
Засмущалося! – Рассерчалося!
Было радостью ненаглядною –
Стало трын-травой невозвратною;
В тьму глубокую утопилося,
Скромным месяцем засветилося.
– Что же ты, Любовь неумелая,
День-деньской на ночь переделала,
Утащила в даль леденелую,
Уложила спать колыбельною?
Разрастается в сердце изморозь,
Да никто в ответ не откликнется.
– Ты вернись ко мне, незакатное,
Необъятное, благодатное:
Мне тепло твое на груди хранить,
Как в последний раз – лишь тебя любить!
88
Вышивка-платочек
Вышивала ночью бархатный платочек,
В крохотные точки вглядывались очи.
Не надел на пальчик тонкое колечко –
Горько-горько плачет женское сердечко!
Капнула-упала на рисунок слезка.
Заживет сердечко! – Укололась просто!
Прикоснулась ранка к вышитой салфетке,
Аленьким цветочком расплылась виньетка,
Аленьким цветочком, небывалой строчкой,
Распустила горечь новый завиточек.
Почему любимый взять к себе не хочет? –
Может быть, и стоит… выбросить платочек?
89
Любовные драмы
Триста оттенков психологического серого
Женщина – Вечность иль Женщина – Смерть? –
Это с какой стороны посмотреть.
Дивной загадкой на Землю пришла, –
То получила, чего не ждала:
Грубых фантазий чужой произвол,
Загнанный в душу осиновый кол,
Память, безжалостно стертую в ноль,
Волю свободную хуже неволь,
Горестно вскрытые раны и дни,
Чувств невзаимных ночные огни,
Целый каскад затаенных надежд,
Столько же точно циничных невежд,
Алые капли сердечных заноз,
Слезы букетов растоптанных роз,
Сверходиночество в гуще толпы,
Серые будни мирской суеты –
Много всего! Лишь Любви не нашла!
Женщина – Вечность еще не ушла.
Рядом стоит, молчалив ее плач.
Кто-то ведь жертва, а кто-то палач.
90
***
Кто здесь стихиями рисует,
Объединяя звук и цвет,
Случайно написав портрет
Всего, что дышит и ликует,
Того, что Альфа и Омега,
От буквы Аз до буквы Ять?
– На Землю уронилось... Небо!
Чтоб плакать и благословлять!
91
Июль
Тихие-тихие, душные-душные
Память и небо сплетаются пальцами.
Зреет июль сладострастными грушами,
Воздух качая их томными танцами.
Тени змеятся изгибами, кольцами,
В травы втекают условной прохладою,
Речка сверкает и брызгает солнцами
На медоносы и свадьбы цикадные.
Лето в разгаре – хмельное, звенящее, –
То околесица, то несуразица! –
Спит на пенечке бесхвостою ящеркой,
Косится в вырез девичьего платьица.
Все в нем пропущено Богом-таможнею
В доли затылочно-лобно-височные
Осуществлением сверхневозможного,
Кроме, пожалуй, того, что закончилось.
92
Начало осени
Рядышком клен и тополь
Желтой листвою машут.
Красок еще не вдоволь,
Холод еще не страшен.
Нет еще листопада –
Осени лишь начало.
Ласковая отрада:
Я тебя повстречала!
В отсветах акварелей
Вечер ждет у калитки,
Не сентябрем – апрелем,
Светит твоя улыбка!
Пусть станет день короче,
Сладостны ожиданья!
А у любви бессрочной
Сбудутся все желанья:
Песнями колыбельных,
Светом надежды зыбкой,
Ласковою постелью,
Радостною молитвой.
93
Стрекоза
Недвижима и якобы мертва,
С промокшим миром слившись воедино,
Сидит на стебле пижмы стрекоза,
Глядясь в стекло повиснувших дождинок.
Шевелит стебли – воздуха порыв,
Ритмичен звук ненастного стаккато,
И тело стрекозы – скрипичный гриф –
Единственный на свете медиатор.
Меняя каплю, что стремится вниз,
Вступая в разрушительную фазу,
Стихия обретает новый смысл
За зеркалом фасеточного глаза.
94
Кузнечик
Коленками назад спешащий по делам Кузнечик!
Его дела просты, легки, беспечны.
Он знает истину, философ и усач:
Прыжок – решение поставленных задач
Серьёзных мировых проблем, –
незыблемых и вечных, –
Всего, чем дорожит в себе Кузнечик.
Он миру важен, он в себе уверен.
Стремительный, не виден в синем небе,
Но иногда до цели лишь шажок,
А у него нет воли на прыжок.
95
Над заводью
Присев на камень для свиданий,
Смотрю, как плещется вода,
На диких уточек купанье,
Камыш у грустного пруда,
Где, находясь в любовном трансе,
Плывет взгрустнувший червячок,
И стережет его карасик,
А с ним веселый чебачок.
Снует наивный головастик,
Поймать пытаясь комара,
И ткет из воздуха на счастье
Платок пуховый мошкара.
Бежит по глади водомерка
На паутинчатых ногах,
И тонут времени мгновенья
В ее невидимых следах.
Синеет небо под мостками,
Мешаясь с темною водой,
И остывает тихо камень
Краеугольный подо мной.
96
Вместо наград
Прочь ордена, медали –
Ложь иллюзорной славы!
В хитрой тщеславной стали
Скрылся капкан облавы,
Фальши земного рая,
Радость продажной прессы.
Я любовь выбираю,
Глупая поэтесса!
Мне достаточно града –
За воротник одежды,
Августа – звездопада
С падающей надеждой,
Карандаша участье
В будущей акварели,
И ожиданья счастья
В нежной ночи апреля,
Музыки отголоска,
Севшей на луч пылинки,
Тестовых двух полосок,
Радуги на слезинке.
97
Мне бы хватило просто
Слов от Него в конверте!
Вместо всей славы звездной,
Даже пусть и посмертной –
Этой чумной отрады
Я не прошу у Бога!
Мне очень мало надо.
Мне надо очень много.
98
Ведьма
На решения совесть бывает быстра.
Заключенья стремительно скоры:
Ты мое волшебство на расправу костра
Отослал без пустых разговоров.
И не слышен ни вопль, ни чудовищный смех
Сердцу, скрытому в шерсти медведя,
Отмахнулся во имя житейских утех
От любви полыхающей ведьмы.
Я сгорела, сгорела в том страшном огне,
Багрецом полосуя окошки,
И укрылась золой в остывающей тьме,
Став костлявым перстом головешки.
И распалось объятье обугленных рук
В торжестве твоего ритуала, –
И вспорхнула любовь от немыслимых мук
И созвездием в Вечность упала.
99
Осень катала
Эта осень – в жажде, в страсти –
Больше прятаться не стала,
Поменяла в картах масти,
Словно опытный катала.
С козырей пошла кленовых,
Удалила напрочь пики,
И подглядывать готова
Сквозь рябиновые блики.
Разметала ветру проседь,
Помассировала спину,
Чтобы вовремя подбросил
Туз последний, тополиный.
100
Дорогая встреча
Дела-то? – Мои? – Отлично.
Веду я себя прилично.
А после чашечки кофе
Станут совсем неплохи.
Пока же мечтаю: внутренности,
А с ними душевные глупости,
Курткой укрыв темно-синею,
Устроить в лежачую линию
Хоть где бы нибудь на скамеечке,
Вытянувшись в линеечку,
Забыть о «железной птице»
Минут на пятнадцать-тридцать.
Кофе мешаю ложечкой,
Сахар кладу немножечко,
И думаю, думаю, думаю
С гримасою злою, угрюмою,
Что скована, – как лилипутами, –
Чувствами и минутами,
Плетущими день ожидания, –
Время – мое наказание;
Про рамки чужого города,
Куда лечу, словно ворогом,
Все ж, не готовая к вечеру –
К важной особенной встрече;
Про то, как стать бы царицею,
Чтоб спинка – прямою спицею,
При всем при том, не свалиться бы,
Жонглируя половицами,
Ступени считая ключицами
И многими личными лицами.
Но выстрелила минуточка!
И вот она я – незабудочка!
Бегу, себя обгоняя,
На пол лепестки роняя!
Весь мир озаряю, радую,
И вдруг, счастливая, падаю
На финише всей погони
В твои большие ладони!
102
***
Что, зима колючая,
Машешь ветру сучьями,
Налетаешь тучею,
Лютой страстью мучая
Осень осторожную,
Разноцветно-сложную,
Нежную, тревожную? –
Все на свете можно ли?
Да и верной будешь ли,
Спрашивая: «Любишь ли?»
103
Диалектика. Компромисс...
Где компромисс, который ищем?
Такая вот его судьба –
Противоречий двух борьба
Непримиримых и различных!
От соблюдения приличий
Под камень не течет вода,
Огонь и лед в борьбе привычной,
А в пользе – толика вреда,
И в мире вечны – принц и нищий.
Но аксиомы – ерунда!
Грешим, а после бьемся лбищем.
104
Жалоба
***
... тараканья:
Жизнь тараканья – страх, а не в судьбе уют,
Жизнь тараканья – ах, то и гляди, убьют!
Рыжий усатый гном – в поисках миража.
Думает: есть ли дом – тот, где поет Душа?!
Чтобы наверняка – кофе и карамель.
Можно без молока. Можно и не в постель.
Чтобы камин. Она. Зимние вечера.
С капелькам вина, купленными вчера.
Чтобы дружище клоп вдруг зашел на обед.
Но кто-то сверху – хлоп!
Вот его больше нет...
***
... авторская:
Перепишу канву. – В мире так много зла! –
Я наклонюсь к нему и загляну в глаза.
Раз! И перехитрю важный кусочек дня:
Кофе ему сварю, кухня-то ведь – моя!
Сумерек естество, перемотав на час,
Пусть я спасу его, может, тем самым, нас?
105
Дорог в нем колдовской и лучезарный Свет,
Что, как и нам с тобой, дарит в любовь билет...
Рыжий усатый гном, – в поисках миража, –
Видишь ли этот дом – тот, где поет Душа?!
***
... эпилога:
Досочини, родной, басенку вдалеке,
Если еще живой, думаешь обо мне.
Мечется в сердце боль, жжет изнутри огонь.
Вдруг золотая моль села в твою ладонь.
Кто-то ей сверху бац! Вот меня больше нет...
Пуст впереди абзац? – Перепиши сонет!
***
... твоя:
– ...
106
***
Моя любовь – твой оберег,
Святая заповедь Вселенной.
Пусть даже ты б и пренебрег
Моей надеждой затаенной.
Она хранит тебя от бед,
От злобного, дурного глаза,
Моей любви прекрасный свет
Не подведет тебя ни разу.
Любовь – спасение в судьбе,
И сладкий мед в пчелиных сотах,
Две половинки Агапэ*,
И взлеты к Жертвенным Высотам.
*Агапэ (греч.) – истинная, безусловная любовь,
которая не ждет ничего взамен – ни ответной
любви, ни даже надежды на ответную любовь
107
Твое море
Горячим лбом к губам твоим прижаться,
Устав от принципов своих и убеждений,
И снова безрассудно наслаждаться
Поэзией твоих прикосновений.
Ни Рок, ни Бог моей не тронут сказки,
Не выдадут заветного пароля,
И я опять в твоей купаюсь ласке,
Как в волнах теплого и бережного моря!
108
Странная любовь
Верная любовь положила руки на плечи
Тебе
В этот вечер.
Тебе
В этот вечер.
Звонкая любовь подарила ноты и вечность
Тебе.
Ты отмечен.
Тебе.
Ты отмечен.
Глупая любовь озарилась ярко, беспечно.
С тобой
Безупречна.
С тобой
Безупречна.
Нежная любовь опалила крылья и свечи.
Всегда
Бесконечна.
Всегда
Бесконечна.
109
Это надо решать
Это надо решать, лучше рано, чем поздно,
И прощенья просить, глядя прямо в глаза,
И вдогонку бежать по земле и по звездам,
По горячим, по горьким, соленым слезам!
Это надо решать до отчаянья остро,
Средь несбывшихся чувств, недосказанных слов,
И друг друга обнять удивительно просто,
Уходя от проклятья спиральных кругов!
Это надо решать, чем быстрее, тем лучше,
По увядшим цветам кратковременных встреч,
Чтоб желанное и драгоценное чувство
От предательств и боли разлук уберечь!
В снегопадах, туманах, на дне океана,
В отраженьях зеркал, в тишине визави,
Это надо решать без обид и обмана,
В сумасшедших порывах взаимной любви!
110
Догонялки
Улетел последний вагон,
Не поможет и сайт «Ту-ту»!
Я сошла на станции: «Вон!»
Прямо в жуткую темноту.
И неважно чего боюсь!
Капли дождика ртом ловлю.
Если б можно вдруг было грусть
Обменять на твое «люблю».
Этот поезд мне не догнать
Ни к чему, ни зачем, ни как,
Я сама умею летать,
Собирая себя в кулак.
Правда жизни – не в бровь, а в глаз:
Нет со мной родного плеча,
Прилетай, мой верный Пегас,
Ну хоть ты, родной, выручай!
Улетел последний вагон,
Прокричал мне свое: «Ту-ту»!
Я сошла на станции: «Вон!»
Предавая свою мечту.
Поцелуев горячих шквал,
И любимых рук ураган!
Как же ты меня отыскал,
Мой возлюбленный Хулиган?!
111
Умру на бегу
Я умру на бегу.
И, отнюдь, не от скуки,
Торопясь, в суете, не заметив конца,
Лишь почувствую, что изменяются звуки
И не нужно следить за манерой лица.
Я умру на бегу.
И совсем не расстроюсь,
Не споткнувшись, и вовсе не выйдя в тираж,
И, в конце-то концов, может быть, успокоюсь,
Оставляя кому-то веселый кураж.
Я умру на бегу.
Как спасенное нечто,
Исцелив свою боль, не оставив долгов,
И подхватит меня безымянная вечность
Над иным океаном, где нет берегов.
Я умру на бегу.
Без обид и обмана,
Разметав бытие как ненужный покров,
Я войду целиком в драгоценную тайну,
Наконец-то познав, что такое ЛЮБОВЬ!
112
***
Ты прекрасен, как Бог Восходящего Дня,
Твоя кожа нежна, словно пена волны.
Трепет тайны твоей проникает в меня,
Сопричастною негой движенья полны.
Исполняешь едва уловимый каприз,
Возрождаешь когда-то померкнувший свет,
Твое слово ко мне – освежающий бриз,
Твое сердце ко мне – вдохновенный сонет.
Становлюсь океаном, и небом, и тьмой,
Становлюсь не подвластна ни небу, ни тьме.
О, возлюбленный мой, умираю с тобой!
О, возлюбленный мой, возрождаюсь в тебе!
113
Ах, как все просто!
Ах, как все просто! Ах, как все просто!
Вы зажигаете ночью звезды,
В мои врываясь и сны, и грезы,
Воспоминаньем ложась на простынь.
Я – все, что с Вами случится после, –
Ваш искуситель и Ваш апостол,
Одежд вечерних блистаю лоском,
Со свеч стекаю горячим воском.
Мое Вы слово, мои Вы слезы,
Со мной идущая рядом поступь,
Вы – продвиженье и зона роста,
Моя аорта и космос мозга.
Я – Ваш еще не открытый остров,
Артист и зритель своих подмостков.
Мы – все, что сложно и все, что остро.
Ах, как все просто! Ах, как все просто!
114
***
Любви моей забытое окно,
За ним тупик и все, что будет позже.
Сквозь призму лет опять лечу в него,
В кусочек неба и в бурьян заросший,
В ту самую полынь – что без любви!
Никак мне не припомнить нашей встречи.
Прости. Забудь. Нет, тихо позови!
Иль я опять пройду и не замечу.
115
О тебе или сказка про осу
Она стучала о стекло – оса, пчела ли?
И это было час назад – вчера ли?
Вращала крыльями, жужжа, как вертолетик,
И снова билась о стекло в полете.
И от ударов ослабев, ползла, не видя,
И к бесконечному окну с надеждой никла:
Хотелось ей исправить ложь, измены скверность,
Боролись вместе с ней любовь и верность.
Как эта узница оса рвалась к свободе!
Весенний воздух, точно хмель, в ней колобродил.
Ей до него крылом подать, а мне – рукою.
Ей со стеклом не совладать, а мне – с тобою!
116
Проекция
Не хочу быть периодом вечности или светом Плеяд,
Ждать и бежать, читать стихи на чужом берегу.
Я мечтаю скрестить с Вами ноги, –
так в Японии говорят,
Но опять бегу от любви. Зачем я опять бегу?
Мне бы заново разворошить гнездо непослушных муз,
Друг пред другом их выстроить в когнитивное визави,
Исцелить свою память,
открыть подмышкой космический шлюз
Для одной лишь слезы Богородицы о грустной любви.
Пусть я заново выучу свой любимый русский язык,
Изменю мировой порядок и в нем расписание гроз,
Чтобы снова обнять губами
на шее Вашей чуткий кадык
И куда-то рядом пристроить всплакнувший нос.
117
Паук и Муза
Застряла Муза в липкой паутине
Меж сладких капель радужной росы.
Герой-любовник в панцирном хитине
Кусал от счастья челюсти-усы.
Дрожала Муза, влюблена в Героя,
Звучала, излучала звездный свет.
А впереди... ах, нет... не горе! – море
Любви, которой не было и нет.
118
Кокон Бабочки
На веточке акации висела
И в дырочку, сквозь куколки хитон,
На грозный мир, незрячая, глядела,
И на нее смотрел, притихший, он.
Еще не родилась, еще не пава,
Шаг до рожденья, поза муравья,
Пока так сложны, как и величавы
Доспехи смерти и небытия.
119
Подбитый Ангел
Задира Ангел над моей строкой парит лирично,
С сердечной рваной раною и давней, и привычной.
Изысканный – на поприще стихов, фантазий, сказок,
Затянутый в узлы сюжетов и в бинты повязок,
С провальным опытом психологических лайфхаков,
Красив и шаловлив, подбит в боях – любовных драках.
Что вопрошать ехидную судьбу: «За что?!» – «За это!» –
Есть результат: закончен том и прозы, и сонетов.
Исписан весь, в нем толку моего не сыщешь снова,
Лишь тайны синяков его, записанные Словом.
120
***
У дома полыхает клен.
Стихов полны его страницы.
Златою вязью заряница
Ему писала день за днем.
Но он, неверный, те листы
Доверит разбросать разлуке –
На ветер – рифмы, в небо – руки
И писем шлейф – на полверсты.
И будет в том не виноват.
Виной октябрь – мот, повеса,
И незаконченная пьеса,
Где осень – предпоследний акт.
121
Август
Люблю его до восхищенных слез,
До всхлипываний ветра в колыбельной,
Бессонницы в траве, а не в постели,
До сумасшедших падающих звезд.
Люблю его до темных облаков,
До самой корки спелого арбуза,
До ссадин на коленках карапуза,
Бегущего на тихий мамин зов.
До стрекота невидимых цикад,
Гуляющих медовых ароматов,
До пылких чувств с отметками стигматов,
До слов, поступков, жестов невпопад.
До горечи под черное вино
Люблю, до опрокинутого мира
С ног на голову фокусом факира
Прозрачный август и дары его.
122
***
Ожившая строчка одета в сорочку
Из кружев небесных и алых цветочков.
Она – после баньки, в кудряшках и флере, –
Отмытое горе, счастливое горе.
Кружится, катится, поет из сердечка
Ее лепесточек-колечко-словечко.
Ожившая строчка кладет сахарочек
В полынно-крапивный чаек-кипяточек,
Мешает отвар золоченою ложкой
И с кружкой танцует на лунной дорожке.
Но вдруг на таинственной этой тропинке
В тончайший платочек роняет слезинку,
Снимает с ключиц удивительный ключик, –
На самый душевно-особенный случай, –
И в тайном ларце открывает замочки,
Где прячется следом идущая строчка.
И снова сорочка, и снова цветочки,
Кружавчики, кружка, полынь в кипяточке,
И ключик, и ларчик, и лучик-дорожка,
И горькое счастье на кончике ложки.
123
Атеизм
Свет добровольно и твердо потушен
В черном, где белое – наперечет.
Ангелы кличут заблудшую Душу,
Вера включила обратный отсчет.
В небе висят многотонные гроздья
Звонов, качающих колокола.
Смерть ненасытная жалобно просит
То ли возмездия, то ли тепла?
Что же ты плачешь, отверженный «мальчик»,
Крест налагая дрожащим перстом? –
Вспыхнул нечаянный Солнечный Зайчик! –
Нет... Я не знаю, что будет потом.
124
Дом у осени
У осени есть наш дом, где навсегда поселилась любовь,
Где в черной мгле зажигает свечу свеча,
Где обнимают друг друга нежностью губ и шарфов,
Где именно я тебе наливаю чай.
Дом, где не боятся старости. Пусть плывут ее облака.
Чайник – на кухне, покой – на твоем плече.
И хорошо оттого, что мы рядом. Рядом – наверняка.
Чай горяч и нам не нужно погорячей.
Где не ищут у времени года ответа на главный вопрос,
Ступая ногой на скошенную стерню,
Где не нужен киношный мачо,
а нужен твой «греческий» нос,
Который я просто так целовать люблю.
125
Куда, негодуя и сетуя, самозабвенно бегут
Все на свете обиды свои рассказать,
Где осень в ответ поет и грозит придуманному врагу,
Где, как в первый раз, я влюбляюсь в тебя опять.
У осени есть наш дом, где навсегда поселилась любовь,
Где в черной мгле зажигает свечу свеча,
Где обнимают друг друга нежностью губ и шарфов,
Где именно я тебе наливаю чай.
126
В мангровых зарослях
Все так просто:
В мангровых зарослях* – звон топора.
Количеству взмахов не следует удивляться:
У дерева, в третьей стадии роста,
При десяти ударах лопается кора,
Чтобы срубить его, их нужно сделать пятнадцать.
Лезвие по груди –
Напасть,
Но зачем беречь
Тех, кто не должен был пригодиться?
Сруби.
Если сумеешь сам не упасть.
Выстругай славный игрушечный меч,
Чтобы за жизнь со злом понарошку биться.
Иль смастери лодчонку –
Ненужный подарок ручью,
Ныряющему в переплетенные корни растений.
*Мангры – вечнозеленые лиственные деревья,
образующие леса, растущие над водой
127
Если с судьбою никчемной
Рискнешь поиграть в ничью,
Сделай парус из собственной тени,
Вызывающей неосознанный страх…
Мангра еще не мертва, –
С каждым ударом все глубже погружается в
медитацию.
Остановлен четырнадцатый замах.
Чтобы срубить ее, их нужно сделать пятнадцать.
128
Поезд
(Потеряться - не значит пропасть.
Исчезнуть - не значит перестать быть)
Мой поезд не сойдет с крутых отвесных рельсов.
И шпал не разберут. Никто не разберет.
Под тихий ритм стихов, под перестуки сердца
Вагончики кряхтят, ползут на небосвод
В рассвет, в котором я, – увы! – «ни Богу свечка»,
Но, все-таки, – ура! – «ни черту – кочерга».
Мой головной вагон, перемещаясь в вечность,
Становится вторым с названием Вчера.
Мигает светофор планетного парада.
Он – тот еще парад, мне – путеводный знак.
Единственный солдат бессменного отряда
За поручни держусь – не удержусь никак.
129
Серьезный паровоз советского замеса,
В нем главный кочегар – тот самый таракан...
Гудят его дрова за раскаленной дверцей,
И можно только раз использовать стоп-кран.
В нем Ангела встает на острие неверья,
Когда случится вдруг в душевном неглиже,
У смерти на краю, всего лишь за мгновенье,
Увидеть весь состав на скользком вираже.
Идет себе, идет, спешит вперед мой поезд,
Но отчего же вдруг он замедляет ход?
А просто на Земле поет любимый голос,
Свивающий в кольцо бездонный небосвод.
130
Черные дыры Малевича
Закрашу краской целую главу
Цветного многотомного изданья.
Я эту осень не переживу –
Ни радости ее, ни покаянья
Усталых рифм, забытых рандеву –
Просроченных гарантов возвращенья.
Я эту осень не переживу –
Ни музыки ее, ни всепрощенья.
Мазок... Другой... Продуманный размах
Питает краской нервные волокна,
Нейтрализует разноцветный страх,
Проникший на страничные полотна.
И чувств, и звуков листопадный микс
Я отсылаю в прошлое обратно.
Передо мною снова белый лист
Измученного черного квадрата,
Где изменяя прежнюю канву,
Кручу графитом линии овала,
Вычерчиваю новую главу
Над слоем акварельного финала.
131
Милостынька
Я к Богу пришла несмело
И встала перед витриной:
– Подай мне краюшку Не-ба
Из твоего магазина!
Душа голодна и бредит
Желаньем сливаться с каплей
Дождя в золоченой меди
Степных горизонтных далей.
Подай Насущного Хлеба,
Которого не бывало –
Лучей меж туманов белых
И облачка покрывало.
У нас на земле проруха:
В почете и власть, и сила.
А я еще не старуха!
И даже почти красива.
Мне Манны Твоей немножко –
Такая была б удача! –
Прижала к лицу ладошки
И вдруг безутешно плачу.
А слезы мои – все горче,
А горе мое – копилка.
И где-то Небес кусочек
Готов для моей могилки.
132
Аннушка
– Милая, милая, как ты жила?
– В речке Студенушке воду брала,
Горе носила, кончилась сила,
Душу до донца любви отдала.
– Милая, милая, птичка поет,
Кузница ключики счастья кует!
– Жизнь пролетела, моргнуть не успела,
Вот уж и Ангел навстречу идет.
– Милая, милая, где ты теперь?
Рыщет по полюшку огненный зверь!
– Он не настигнет, он не допрыгнет,
Бог отворил мне Небесную Дверь!
133
Пожар на Пятницкой
Трактир на Пятницкой пылал,
Кому-то стал вдруг не угоден,
Его неистовый канкан
Огнем взмывал из преисподен.
Тянулась в ужасе вины
Куста обугленная ветка
К защите беленой стены
Его бревенчатой соседки.
Под утро солнцем вспыхнул крест,
Звонарь взошел на колокольню,
И удивлялись все окрест
Огнем не тронутой часовне.
134
Столетие
«...Вот так она любит меня...»
Булат Окуджава
Мне вдруг девяносто девять?
А завтра почти сто лет?
Пора бы, пора измерить
Дорогу, которой нет...
Улиток и землянику
Напутствую есть другим.
Я жду последнего мига.
Я даже сроднилась с ним.
Меняется ежечасно
Искомый всю жизнь ответ...
Ну, как же она прекрасна –
Дорога, которой нет!
Раскручивая на взлете
Универсальный винт,
Внедрюсь при обратном счете
В космический лабиринт.
135
Влечу в отверстие ночи,
Пике направив легко,
Найду твое звездоточье
И с лету ворвусь в него.
И прежде, чем испугаться
Всего, что стало иным,
Смогу с тобой попрощаться,
Как след, оставляя дым.
И падая в вечный космос
Навстречу небытию,
Кричать буду в полный голос
О том, что тебя люблю!
136
Ода искусству компромисса
Он – визави: глаза в глаза,
Решенья трудного эскиз.
Он – самодержец и вассал,
Философ жизни – компромисс.
Он – не дары на алтарях
И не вместилище ума,
А только место на полях
Для доказательства Ферма*.
Он вечен на вторых ролях,
Всегда в толпе, всегда один,
Но без него не сыгран акт,
Где спорят раб и господин.
На языке его – стихи
И рубаи былых седин,
Он – усмирение стихий
У основания гордынь.
Где пыл горяч и зол каприз,
Где тяжек первородный грех,
Он – Бог, спускающийся вниз,
Душа, взмывающая вверх.
* теорема Ферма долгое время не была подтверждена доказа- тельством, потому что у автора не хватило места на полях
книги, чтобы записать его
137
Жар
Кто там в небе крадется горой грозовой,
Расстегнув духотой пару пуговок блузки,
Прикасаясь к груди аномальной жарой,
Опаляя язык поцелуем французским?
На скамью раскаленную твердой рукой
Садит всех, проходящих сквозь узенький дворик,
Искушенный бесстыжий мучительный Зной –
Обжигающий жадный и наглый любовник!
Ненасытный вампир, обезумевший сноб,
Нацепив амплуа всемогущего мачо,
Вдруг беспомощной капелькой трогает лоб
И грозою навзрыд неожиданно плачет.
И не в силах свои же упрятать лучи
Между пляшущих туч на больном небосводе,
Сокрушительный – плещет, взывает, кричит,
Но ни сердца, ни места себе не находит.
138
Взрослая любовь
От нее – ни слуху, ни духу.
От него – ни пуха, ни перьев...
Дед, влюбившись в одну старуху,
«Приковал» себя к батарее.
У нее в квартире – цветочек.
У него – жена-молодуха.
Вот оказия, между прочим,
Взять и вдруг полюбить старуху!
Он стесняется, что осудят,
Он не может себе ответить:
Отчего же ее так любит,
Что совсем не боится смерти?
Даже выглядит неприлично
Эта сказочная проблема,
Но в «Дворец» превратилась нынче
Отопительная система.
– Ай, да были бы все здоровы! –
Под окном распевает птичка! –
И дались эти вам оковы,
К ним совсем не нужна отмычка!
139
Но прошел целый год тревожный,
И рукой подать до погоста...
На Любовь эту – Воля Божья,
Это значит, что все не просто.
Ох, уж эти взрослые люди! –
Ох, уж эти нежные дети!
И у них
Ничего
Не будет
Ни на том
Ни на этом Свете?!
От него – ни слуху, ни духу,
От нее – ни пуха, ни перьев.
Тихо-тихо сидит старуха,
«Приковав» себя к батарее…
140
Бумажные кораблики. Неразделенная любовь
Бумажные кораблики – подмокшая армада –
От берега неверного плывут.
Бегут, спасаясь трусостью, и доблесть, и отвага,
Матросики неистово гребут.
Спешат мои любимые матросские тельняшки,
Вверяя свою долюшку реке.
И бьют по волнам веселки, с матерою, с оттяжкой,
Под звоны колокольные в судьбе.
Без сцен, без объяснения, без встречи, без разлуки,
Считая и минуты, и часы,
Плывут мои кораблики, заламывая руки,
Вставая на вселенские весы.
Что должно, то и сделали! И праздных слез не надо –
За эти годы сердце стерто в кровь!
И вот уже вдоль берега плывет одна бумага
С размытыми словами про любовь.
Но Боженька возлюбленный, рукою, полной благости,
Вернул мне и кораблики, и песни, и стихи,
И всю меня наполнил Он своей огромной радостью,
И нежностью, и ласкою, и таинством любви!
Ведь жизнь – она не кончилась с одной пропетой песнею,
И пусть вдали виднеется цветущая земля!
На капитанском мостике опять я – вся чудесная,
Приветствую спасенную команду корабля!
141
Розовая игрушка на витрине
Утро. Мой путь простирается мимо
Целой витрины немых ожиданий.
Розовый... Кто ты? – Дай Бог тебе силы!
Верно ль ты выбрал среду обитанья?
С грустными глазками, согбенной спинкой,
Стекол холодных граница привычна.
Розовый... Кто ты? – Сердце Фламинго
Не полагается Маленькой Птичке!
Купят ведь, чтобы терзать и неволить,
И забывать, не любя, под подушкой.
Розовый... Кто ты? – Вместилище боли.
Розовый... Помни, ты только игрушка!
Впрочем, о чем я? Вокруг магазины
С гибкими схемами скидок и акций.
Это мы, люди, стоим на витринах
Разного уровня и номинаций.
Мы продаемся за деньги и бренды,
Мы предаем и теряем друг друга.
Розовый... Кто МЫ? – Живые проценты
Ростовщика под названьем Иуда.
Роли тасуются, ликом похожи,
Пойманы души в силки и ловушки.
Розовый... Кто Ты?!
– Тоже прохожий...
Из параллельного мира игрушек.
142
Сон и снег
…Сегодня утром дворник виноватый,
С похмелья потирая красный нос,
Как если бы он сам был – Дед Мороз,
Снег выбивая из метлы кудлатой,
Воздев ее торжественным рывком,
Ударил трижды об асфальт древком,
Уже собравшись, видимо, куда-то…
…Пророческий, лишенный лжи и страсти,
Мне накануне снился этот снег,
Он падал в жар моих чудесных нег
Своей холодной безграничной властью.
Вилась снежинок кружевная гладь,
Но тайны было мне не разгадать
Замерзшего пророческого счастья…
143
Туя
Снег уральский кружится, лютует,
И морозище – просто беда!
Утонченная нежная туя
Обрастает коростою льда.
Опадают, ломаясь, хвоинки
Так, что каждая ветка болит.
Свирепеет зима в поединке
И за что-то, коварная, мстит,
Собирает в свое покрывало
С остриев беззащитных заноз
Небывалые звезды-кристаллы
Со смолою из капелек слез.
144
Степень смирения и соответствия.
Философии любви
У меня есть картошка и целый сухарик хлеба,
И недавно купленное пальто.
У меня есть огромный дождливый кусочек неба
И астрал с порталами сквозь балкон.
А еще где-то спрятан запас отсыревших спичек,
Чтоб не страшно было ходить во «тьмы»:
Со мною эхо там шутит странно и непривычно:
Вместо «Я» оно возвращает «МЫ».
У меня есть пустынь, а молитве в ней мало места,
Но она вмещает Твое Чело.
Я останусь пожизненно вечной Твоей невестой?
...Ничего, мой Господи, ничего...
145
Ветошь из бирюзового биополя...
Старые раны, повторные драмы... Вкупе
с ветошью из бирюзового биополя...
Хоть одевайся и вечно живи в тулупе:
в черных! – доспехах от хамства, страданий, боли.
...В черных – энергетически универсальных
всепоглощающим цветом, увы, и радость!
Я в них целее была бы средь злат сусальных
этого мира. Песчинка – такая малость!
Валенки... Варежки... Нижнюю часть – в рейтузы.
Шапку – на голову, да с горнолыжной маской.
Латы – для сердца. И тут же из чакры-лузы
вычерпать ложкой остатки наивной сказки.
Спрятаться б в счастье, да разве поэтам можно,
разве пристало им вольно или невольно
долю иную, – не эту, что воля Божья, –
всуе разыскивать? Ведь хорошо, что больно.
Что мне неймется? – Опять на краю танцую
и озорую лучом от опасной бритвы,
и посылаю Вам несколько поцелуев
до или после прочтенья ночной молитвы.
Не защитится, дважды не стать человеком,
мысли и душу во что бы ни одевая.
С черного небушка белым-пребелым снегом
падаю, падаю, словно бы вон из Рая.
146
Иллюзии интерьера. Гостья
Ваш интерьер и темен, и манящ.
Он – шоколад! Он – мой счастливый плач!
Коснувшись низкой люстры головой,
Я кутаюсь в плед с длинной бахромой,
Лишаю шторы безупречных линий,
И сладко сплю в «корице и оливе»*.
Но не пора ль спешить на чудо-мостик,
Поскольку я – Пространственная Гостья?
Трельяж манит в астральный коридор,
Стирая вздох, рассеивая взор,
И тень мою не отразит никак
Зеркальных стекол сонный полумрак.
И, все же, не в ладу с самой собой, –
Я к Вам тянусь невидимой рукой.
* цвета интерьера
147
Иллюзии интерьера. Птица счастья
Странно...
Как будто запахла во рту корица,
или села рыжая птица
ночью в постель неосторожно...
Счастье возможно? – СЧАСТЬЕ – ВОЗМОЖНО... -
В пастельном выпоте цвета комнаты,
обращаясь ко мне не на Вы, а сразу на ты,
произнесла, но не голосом – светом-шепотом
падающей Звезды:
– Можно ли, милая, жить, как ты? – Можно...
СЧАСТЬЕ – ВОЗМОЖНО. – Быть в нем не должно...
148
Вы
Вы весь – метель начала декабря,
Когда сжимает день в своей ладони
Босая ночь, надев на небосклоне
Халат из тьмы с вкрапленьем янтаря.
Вы – чудеса на поседевшем льду:
В глухую полынью стремитесь зябко,
Шагаете отважною Оляпкой*
Меж прорубей по каменному дну.
Вы – правдолюбец, сам себе кузнец
Какого-то особенного счастья.
О, Боже мой, зачем я чьей-то властью
Ваш непременный Пламенный Близнец**?
Ведь это с Вами... я... на рваном льду
Сменяю краткий день янтарной ночью,
И это... я... кричу немою строчкой
И вслед иду по каменному дну.
* Оляпка – маленькая птичка – водяной воробей, может погулять на дне в 40-градусный мороз. Часто ныряет в одну полынью, а выныривает из другой, находящейся по соседству
**Близнецовые Пламена – две Души, которые когда-то были
одним и тем же энергетическим сознанием, их энергия может
проявляться как вспышки Света, напоминающие пламя
149
Почтальонка
Сорока-белобока, –
В кармане: ни гроша! –
Точила клюв с прискоком
О крышу гаража.
И лопала снежинки,
Ангины не боясь,
И прыгала в перинку,
По скату лихо мчась.
Драчунья-забияка, –
Не соберешь костей! –
Но поставщик, однако,
Хороших новостей.
Сорока-белобока,
Конечно, неспроста,
Стряхнула мне до срока
Благую весть с хвоста.
Но таяли минутки,
Как снежная вода,
И превращались сутки
В недели и года.
И заблудился где-то
Вестей тех самых звон,
И скрылась без ответа
Шалунья почтальон.
150
Ковидная пневмония
На очередных качелях
в сражении – Смерть-Надежда,
На кончике арматуры
сверхличностной катастрофы,
Где ложен шанс излеченья,
и в липком поту одежда,
В провалах температуры
отважны одни лишь строфы,
Где рушатся догмы истин
научных основ... ВСЕЙ-дизмов,
Где вдох почти невозможен,
а грудь становится узкой,
Где мечутся тени мыслей
в развалинах нигилизма,
Случается то, что должно:
тотальная Перезагрузка.
152
После болезни
Влажные акварели –
Неба сырой пастели,
Кротко на это смотреть –
Радостней, чем умереть.
Колыбельною тишиною,
С рваным крылышком за спиною
Тихо себе бреду...
Найду...
– How do you do?*
*Как твои дела? (англ.)
153
Сочельник!
Сочельник! Он даже для тех, кто не верит!
Печь тортик! И можно гадать!
Во все, пусть и глухо закрытые двери,
Стучится Небесная Рать!
Я нынче поправлюсь еще на немножко,
На чуточку стану бодрей!
Звезда Вифлеема сияет в окошке
Над миром седых фонарей.
Сокрытая Вера, как нежная строчка:
Обжегшись, на воду не дуй!* –
Откройся, любимый, впусти Ангелочка!
Ну, хоть на один поцелуй!
На тонкую ветку он встал недалече,
На блюдце сухого листа,
И греет сердечко пророчеством встречи
И благословеньем Христа.
Сочельник! Канун! Ожидание Чуда!
Ой, тортик пора вынимать!
Я буду гадать! И загадывать буду!
И с Богом тебя ожидать!
*Обжегшись на молоке, на воду дует – пословица
154
Предновогодний снег.
Отстраненность
Прохлада, серость, упокой –
Все мимо... Будто не со мной...
Опавший фикуса листочек,
Кофейной радости глоточек,
Предвкусовой оттенок чувств,
Когда блокнот раскрытый пуст
Средь тишины уединенья.
Сугробом тает ком сомненья,
И жизни блазнится итог,
И смерти дружеский кивок.
Декабрьский снег с утра кружится,
Ссыпая белую водицу
На всем знакомый красный нос,
Пока любимый Дед Мороз
С большим мешком и лишним весом,
Возможно, движется по лесу.
В округе тишь и благодать,
И ничего не нужно ждать,
Тревожа горечную память,
Спеша забыть, спеша оставить
Судьбы воинственный редут
На целых долгих пять минут
Внутри загадочного чрева
Чертогов Снежной Королевы.
155
Переход
Не пойду на перекресток
Под зеленый свет –
За рулем лихой подросток
Ищет, ищет бед.
И уверен, и беспечен
Юный дурачок,
Но уже проходит Вечность
Сквозь его зрачок.
Много видела и снова
Лучше б не смотреть,
Как его, еще живого,
В лоб целует смерть.
156
Нихонто
Силен и отважен в бою самурай ХироСава,
– мудрой смерти хитрей!
Его кровожадный Нихонто* точат головы,
павшие с плеч.
…Цветы царственной сакуры неторопливо
облетают с тонких ветвей.
Любимым клинком под ней убит Хиро Сава.
Насытился меч.
*Нихонто – меч
157
Застежка
Да что же вы печалитесь,
Святые Рукодельницы:
На «пальтеце» оборванном
Застежка ветром сорвана?
Напрасно вы, поспешные,
Чинить судьбу пытаетесь,
Давно не соответствует
Та пуговка – той петельке.
Изводит холод пытками,
Наперстки стынут к пальчикам.
Зачем вы время тратите,
Золотошвейки милые?
Играючи-жалеючи,
С любовью голубиною
Поймать хотите пуговку,
Что по дорожке катится,
Что крутится, и вертится,
И вдаль бежит, капризная, –
Лукавая проказница,
Счастливая свободою.
Не ушивайте петельку,
Любимые Угодницы,
Не догоняйте пуговку,
Она сама воротится.
158
***
Стеклянная вода,
Пластмассовый шнурочек,
И жизнь наоборот,
И некого искать,
Капельная беда
С морозцем зимней ночи,
Как полоумный кот,
Что хочет поиграть.
Шнурок не завязать,
Водою не напиться,
Сосновою иглой
Не перешить грехов,
И слез не удержать
Небесной роговице
Над белою золой
Упавших облаков.
159
***
Настежь дверь. Смертью я не заразна.
Но стоять у дверей не проси.
Из привычек моих несуразных
Сохранилось лишь слово «прости».
Если чем и была виновата
В той любви, как в неравном бою,
Заплатила судьбе троекратно
За родную улыбку твою.
Жду тебя, ни о чем не жалея,
На своем жизнестойком пути,
И в открытые двери, бледнея,
Смерть не может, не смеет войти.
160
Отлив
То ль в смущеньи, то ль в бреду,
Неразборчиво для слуха,
Под отлив на берегу
Говорила Богу в ухо,
Что никто не виноват,
Что, наверно, всех простила.
На восход и на закат
Говорила, говорила!
Чье-то имя, – не укор, –
С неожиданною силой,
Подымая к небу взор,
Лишь Ему произносила!
И грозила, как врагу!
И ссылалась на проруху
Под отлив на берегу
Сумасшедшая старуха.
161
Пыльный запертый чемодан
Стихам быть можно капризными, как мораль,
с загадками – правдами-небылицами,
с цветными рифмами – стайками-птицами,
садящимися на смыслы-опоры. Сталь
колокольчиков – терциями* покидать
и вдруг небывалой музыкой полниться,
спешить по мосту невидимой пропасти
к заброшенным письмам, в спрятанную тетрадь,
к секретному грифу некогда важных тем,
к отчаянью запертого чемодана
с ключиком в недрах внутреннего кармана
и мной, потерявшейся в его темноте.
*Терция — музыкальный интервал
162
Белая Цапля
Светлою тенью во взвеси непрочной
Радуги в воздух взлетающих капель,
Бродит по отмели, ноги промочены,
Нежная странная белая Цапля.
Легкие нити пушистого ряда
Перьев на узенькой царской головке
Слабо трепещут над девственным взглядом,
Тонким изгибом спускаясь на бровки.
Будто ожившие водные струи –
Крылья – ломает углом отраженья
Всплеск – осторожный глоток поцелуя
С водной поверхностью – рябью круженья.
Летнее утро венчает корона
Самого лучшего в мире обмана:
Белая Цапля – на зеркале трона
Тихого озера в дымке тумана, –
Очаровательный жертвенный Агнец,
Символ земной иллюзорной свободы
Силой инстинкта затянута в танец
Омута, магии, тайны природы.
163
Апрельское
Как пахнет мокрая кора у клена узкоплечего!
Апрельная весна...
И мелкий дождь – всего лишь поздний снег,
Растаявший в двух метрах над макушкой человечества,
С живой сноровкою внедряющийся в будущий побег.
Былых сугробов островки, –
(их победят подснежники!) –
Пытаются зимы последние приметы сторожить.
Заходит Ангел ночью к нам сквозь окна запотевшие,
Чтоб у икон вздремнуть
и хоть немного крылья подсушить.
164
Такая история
Ты замуж вышла без кольца.
Не насовсем. Не до конца.
Махнув рукою. Невзначай.
Случайно. Не навечно.
Легко касался он плеча
И пил на кухне горький чай,
Счастливый первый встречный.
Ах, был бы он навек теперь
Рецептом от любых потерь,
Но истончался впопыхах
Видением нездешним.
И сам с собою не в ладах,
Не отражался в зеркалах
Средь темноты кромешной.
Он обнимал, жалел, лечил.
Из мертвой пепельной свечи,
Как первобытный человек,
Извлечь пытался пламя,
Но подходил к концу ночлег,
И превращались тени век
В след тени под глазами.
165
Болотный пейзаж. Страшилка
Гуляет черная хандра,
Не спит до самого утра,
Висит туманом ядовитым,
Плющом и тернием увита,
Пугает ночи напролет,
Дышать от страха не дает,
Морочит, сколько не аукай,
И в топь влечет за спелой клюквой,
Смердит, достав из глубины
Пузырь с дыханьем сатаны,
И горько плачет под осиной
Над полусгнившею корзиной.
166
Ихъъъ
Сложность
Ну все! Хватит!!!
Решила лечить дистрофическую пессимистию
делами увесистыми…
Что это, собственно, значит?
Замкнутый круг разорвать!
Делать Хоть Что-то! –
с дыханьезадерживающими паузами –
дышать наоборот!
«Самоедную нравственность» изъять,
перепрятать в душевную прореху,
законопатить!
В бездонные черные дыры более ничего не кидать –
незачем бисер метать и энергию тратить!
Ведь как на жизнь посмотреть:
случай – металл, может, и мягкий – ОЛОВО! –
но надо уметь и с ним справиться,
а я затеваю целое дело.
Умело? –
НЕТ.
167
И кто меня будет спасать в прозябанье унылом? –
Сама, конечно.
Короче, вот так, – многозначно, –
с кривой усмешкой, –
я в дождь собралась на пробежку…
Жизнь-то всего лишь миг,
который прожили.
Спасти его, – пусть и кусочек, –
дело пропащее:
это ж – дурацкое-великое-НАСТОЯЩЕЕ,
Временные Святые Мощи!
… И почему не люблю работать
ни группой, ни, извините, стадом?
Бегу… Бегу…
А дождик-то – с градом.
168
Репейник-Чертополох
Кто он среди иных цветов:
Репей, чертополох и злючка,
Или мудрец из мудрецов,
С нежнейшим сердцем меж колючек?
Кто он средь томных орхидей
И радуг цветовых сиянья –
И хулиган, и прохиндей,
И непонятное созданье?
Он сам себе – укор и Бог,
Самопрощенье и заклятье.
Стоит, растерянный, у ног,
В клочки изодранного платья.
Храним венцом острейших игл,
Он всем не мил за недоступность,
Но как же мною он любим
За чувств нетронутую чуткость,
За утонченный рай грехов,
Рожденных трепетной любовью,
За независимость шипов,
Моею обагренных кровью.
169
***
Череп с залысинкой, взгляд в забытье –
Старой афиши буклет...
Вена твоя входит в сердце мое
Даже сквозь бронежилет.
Там ей пути окончания нет,
Вслед за куплетом – припев!
Прошлого луч – ослепительный свет
В общий сплетается нерв.
Пусть ты – не молод, я – не молода,
Но и в провалах разлук
Нам не разнять ни за что, никогда
Сросшихся намертво рук.
170
Колыбельная Лесной Фее
Всем девочкам на свете
Спит веселый мотылечек,
День погас в ночи.
Свой волшебный огонечек
Светлячок включил.
Сладко спи, Лесная Фея,
Ты – сама весна.
Я, любя, тебя укрою
Паутинкой сна.
Колыбель твою качает
Паучок смешной,
И березовые листья
Шепчут на ушко.
И смеясь, летит росинка
В твой чудесный сон,
И вплетает в паутинку
Нежный перезвон.
И повешены беспечно
Чудеса в носке,
И в кудряшке дремлет вечность
На твоем виске.
Ночь пройдет, и ты увидишь
Новую зарю,
Сладко спи, Лесная Фея,
Баюшки-баю.
171
Колыбельная в осени
Я пою колыбельную в осени
Туманам, дождям и хлябям,
Небесам, что любовь мою бросили,
Детям, тетям и дядям.
Про дождинки, что в ночь стучатся,
Про реки потемневшей рокот.
Ветер тучку зовет венчаться, –
Про его торопливый шепот.
Про зарю, что с надеждой дружит,
Про мечты корабельных сосен,
И про то, что ты мне так нужен!
И, конечно, опять про осень.
Ночь тихонько печаль уносит,
У часов открывая дверцы,
Я пою, согревая осень,
Спи, родной, с тобой мое сердце.
172
Зимняя колыбельная
Вьюга зимняя в окна стучится,
Заметает дорожки-пути,
Пусть во сне тебе, милый, приснится,
Все, что в жизни ты хочешь найти!
Где-то звездочка дремлет на круче,
В доме тихо, уют и тепло,
Вот уляжется буря на тучку,
И заглянет к нам месяц в окно.
Ночь темна, спят и звери, и люди,
Может, грезят сейчас о весне.
Спи, родной мой, мы все тебя любим,
Чудесам улыбайся во сне.
Сны и сказки скрипят половицей,
Присягают на верность мечте,
Сладко, радостно пусть тебе спится
На моем шелковистом плече.
Птичка сонно качнулась на ветке,
Серебристый посыпался снег,
Завтра мир будет чистым и светлым
Для тебя, милый мой человек!
Баю-баю, большой мой ребенок,
Я тебя больше жизни люблю,
Спи, мой рыцарь и спи, мой котенок,
Баю-баюшки, баю-баю…
173
Крошечка
Песенка
На столе картошечка, в рюмке коньячок,
Тихо у окошечка дремлет старичок.
Нахлебался плошечкой горького житья,
Радости пол-ложечки с прожитого дня.
Крошечка ты, Крошечка, Крошечка моя,
Голова с лукошечко, голос соловья.
Были серьги, брошечки, был и каблучок,
Где все это, Крошечка? – а в ответ молчок.
Отсекают ножнички нити бытия,
Сузилась в лепешечку жизни полынья.
Крошечка ты, Крошечка, Крошечка моя,
Голова с лукошечко, голос соловья.
Не волнуйся, Крошечка, не придет волчок,
Это просто кошечка трется о бочок.
Отдохни немножечко в дреме забытья,
Пусть любимый Божечка бережет тебя.
Крошечка ты, Крошечка, Крошечка моя,
Голова с лукошечко, голос соловья.
174
Моветон и Комильфо
Ну, что тут сказать? – Лишь обнять виртуально
И в чате тихонько опять помолчать.
Вы – самый из самых. Скучаю фатально.
Но как мне не хочется Вам докучать.
Куда Вы идете – Вы знаете сами.
Достигли. Решили. Сумели. Смогли.
Под Алыми Ваши идут парусами
И шлюпки, и крейсеры, и корабли.
Вы страстны, красивы, умны и упорны.
А, скромности ради, не стоит скрывать:
Серьезные в жизни случились рекорды,
И как это важно – их все удержать.
Знакомством горжусь и надеюсь… как будто…
Что может… однажды… неведомо как…
Мы встретимся снова, опять на минутку!
И Вы непременно замедлите шаг.
175
Ильин день
Романс
Вот уж и стали зори холодными,
Листья роняет акация белая,
Падают, падают прямо в ладони мне
С ветки калиновой ягоды спелые.
Я все хмелею и в мыслях кружение:
Счастье, как песня, а грусть, как пророчество.
Осень несет мне свои подношения,
Осень несет мне свое одиночество.
Ох, и великое это безмолвие, –
Если бы в нем все мое назначение.
Ночи становятся темными, долгими,
В них утешенье и в них огорчение.
Не дострадалось по светлой гармонии
Кружеву веток в пленительной грации.
Небо вечернюю пишет симфонию
В звуках ее замирает акация!
176
Один день
Лежит на столе ароматная булка.
Ступенечки охают, дышат, кряхтят,
Шаги по коттеджу разносятся гулко –
Поют половицы и тайн не хранят.
Закатное солнце лучами рисует
Ажурные вязи на теплой стене,
А кто-то невидимый, словно колдует,
Чудесные песни рождая во мне.
Качаются ветви, танцуют снежинки.
Любуясь засохшим висящим листком,
Я нынче свою выбираю тропинку,
По белому снегу бегу босиком!
Я в этих трех соснах хочу потеряться,
Пытаясь найти в стоге сена иглу,
Чтоб вновь обрести, чтоб уже не расстаться
С озябшею тайной на зимнем балу.
Начнем ли сначала?
Изменим привычки?
Простим.
Бросим камень.
Опять нагрешим.
Отправим письмо.
Уберем все кавычки!
И пусть многоточие день завершит.
177
Зимняя ночь
Над смутной россыпью бревенчатых избушек,
В дремотной заводи предутреннего сна,
Слезу неиссякаемую сушит
Над облаком повисшая Луна.
И там, под куполом, где дышится рассветом,
Еще невидима, неслышима заря,
И все еще залиты лунным светом
Безбрежно-поднебесные моря.
И тайной вечною задумчивой природы,
Глубокой мудростью начертаны давно
Особые, великие законы,
А выполнять их не всегда дано.
В небесной благости тишайшей этой рани
Звезда срывается под облачный откос,
Чтоб хоть на миг, но стать напоминаньем
Того, что нам свершить не удалось.
Как откровение со мною полной мерой
Ночных таинственных молчаний диалог,
И в трепетной душе родится Вера,
А с верой в сердце пребывает Бог.
178
Бабье лето. Вдохновение
Кого молить, благословлять и мучить
За этот день, за этот дивный случай,
За этот час, за этот чудный гений,
За эту боль и радость вдохновенья,
За этот миг, игру теней и света,
Пронзенное любовью Бабье лето?
179
Глубокая медитация
Борьба нужна, но нужен и покой.
Отныне, да пребудет он с тобой.
Утишь любовь и дай рассудку отдых,
Будь исцелен великой тишиной.
Увянет чья-то нежная рука,
Забудется прекрасная строка,
Все – суета, ты ощути, как годы
Сквозь нас проносит времени река.
Святые в сердце истины храня,
Постигнув мудрость начатого дня,
Найди в себе самом единство с Богом,
Творящее величие тебя.
180
Влюбленная осень
Тянется вихрями листьев замерзших,
Ветками голыми, тонкими; позже
Утро озябшее будит и просит,
Просит о чуде капризная осень.
Всем, чем была, тем уже не богата.
То, что когда-то раскрасила ярко,
Лишь паутинкой венчает и просит,
Просит о «завтра» вчерашняя осень.
Что ты наделала, где потеряла
Смех свой веселый и лунное гало?
Жжет мои горькие губы и просит,
Просит о счастье влюбленная осень.
181
Штормовое предупреждение
Я осталась одна в маршрутке
(Почему-то все люди вышли),
Словно сказочная принцесса,
Похищаемая шофером.
Только он и не видит даже,
Что в углу кто-то тихо плачет,
Оттого и гнутся деревья,
Разгоняя до шквала ветер.
И жестоко срывает горечь
Лучезарный хитон с надежды,
И отсутствует указатель,
Нас с тобой ведущий друг к другу.
Не спеша, говорит водитель
О житейском по телефону
И рулит себе потихоньку
«В штормовое предупрежденье».
182
С Борисом Рыжим
…нога болела, грезились могилы.
Ну, подождал, пока сойдет отек.
А из ноги я выгоду извлек:
я трость себе купил…
Б. Рыжий
Вам в помощь трость – прыг-скок! –
И прелесть новых строчек,
А мне – смятенье в локоток,
Забыв платочек.
Страданья жизни лестницы, ее страстей –
Подъем на новую прекрасную ступеньку.
Лишь выжить бы суметь,
И головой «не тренькнуть».
И вот она – невидимая радость
Беды, ниспосланной Небесною Грозой:
Вдруг стали ВЫШЕ, пусть чуть-чуть, на малость, –
Вы – каждым шагом,
Я – исторгнутой слезой.
183
222 года А. С. Пушкину
Нам в помощь даже запятая –
Лежит на лбу его рука –
Стихов горячая живая
Невероятная строка.
Ответы даст на все вопросы
Неслышный смех мадемуазель
И ссылка – Болдинская осень,
И в снег укрытая дуэль.
184
Белый лист
Когда все не так, есть «Белый Лист».
Есть ВСЕГДА.
Спи, декабрь, успокойся,
Что случилось с тобой?
Магомету сегодня
Нет свиданья с горой.
Прячет слезы в сугробы
Снег, – бесформен и чист, –
Отшлифован ознобом
В белый чувственный лист.
– Все сначала, сначала, –
В поле вьюга поет,
Зажигает свечами
Новорожденный лед.
Не такая ли точно
Сердце студит свеча,
Прикасается строчкой,
Как топор палача?
Но светящийся грошик
Поднимает ладонь,
И прекрасна пороша,
Что летит на огонь.
185
***
Сколько в мозге отбросов печального опыта жизни,
Так бывает забита ненужным моя голова.
Продырявишь ее и, гляди-ка, как весело брызнет
Вся горячая тьма из глубин, облекаясь в слова.
В перемирии с нею я твердо засела в окопах,
Оборонная линия стала уютна, тепла,
И давно опасаюсь нечаянно высунуть что-то
Под прицел визави – то ли друга, а то ли врага.
И ни радости нет, и давно, – ни на йоту, – отваги,
Только страх получить в штыковой разлюбезный укол,
Я б стрелялась сама, но ружье, не пойму чего ради,
Исторгает «люблю», как единственный в мире глагол.
186
О серьезном
187
***
На измученной черной жженой меже,
На затеряном поле, где темен лес,
Ничего не взрастить мне. Теперь. Уже.
Даже с доброй счастливой долей и без...
Семенам из золы, – ее молотьбы, –
Нужно время, чтоб снова встать на крыло,
Или благословенье самой судьбы,
Чудо Божие или, быть может, зло.
Невозвратный шаг совершается вновь:
Без себя ту полянку оставлю жить.
Кто-то счастье вспашет, посеет любовь,
Чтобы с кем-то вдвоем неразлучным быть.
На затеряном поле в глухом лесу
Будет ветер прядью посева играть,
Мне ж в пустыне великой поить лозу
И ее урожая прилежно ждать.
188
Колокол
«Нет человека, который был бы, как Остров, сам по себе,
каждый человек есть часть Материка, часть Суши;
и если Волной снесет в море береговой Утес,
меньше станет Европа, и также, если смоет край Мыса
или разрушит Замок твой или Друга твоего;
смерть каждого Человека умаляет и меня,
ибо я один со всем Человечеством,
а потому не спрашивай никогда,
по ком звонит колокол: он звонит по ТЕБЕ!»
Джон Донн (величайший английский
поэт, блестящий проповедник, адвокат,
богослов, философ, живший в конце
шестнадцатого – начале семнадцатого века)
Колокольный язык утоплен в людской крови.
На парсек вокруг, – из живых, – никого.
Онемевший от боли, Бог взывает к любви.
Человеческий род не слышит Его.
Прикрепляет к Млечной серьге Саваофов Перст,
Вместо яблока медного языка,
К телу колокола Вселенной Жертвенный Крест
На котором Он сам распят на века.
189
Говорит Господь: «Умаляет смерть и Меня,
Ибо с Человечеством Я есмь один.
Я для ваших Душ – испытание и броня,
Искуплению раб Я – не господин.
Нет того, кто был бы, как остров, сам по себе.
Что ни сердце – часть суши, материка.
Если в море снесет утес, согласно судьбе,
Станет Европа меньше наверняка».
Говорит Господь: «Крест под колоколом стоит,
Купол неба Голгофы молчит в мольбе.
Человек, ты не спрашивай, по кому звонит
Мой безъязыкий колокол.
По ТЕБЕ!»
190
***
Что делать, если человек умер?
Плакать, голову закрыв руками,
можно громко, а можно тихо,
как получится.
Главное, не думать о том, как…
А думать о том, как…
Ребенок во сне ворочается –
это боль устраивается поудобнее.
Крутится, крутится мясорубка,
ее ножи беспощадны,
кромсают прошлое,
ни жилки не оставляют, ни косточки.
Все – в удобрения.
Водочки?!
191
***
…Надевает Смерть свой парадный фрак,
На запястья, – кокотка, – камни черной беды,
Открывает люк в беспросветный мрак,
Где не будет воздуха, света, глотка воды.
Громоздит подобие колпака
Шутовского, – цинично, – с гроздьями бубенцов,
И в глазнице тонет ее рука,
Поправляя прядь, упавшую на лицо.
Замирают слоги былых стихов,
Затихают нежные ноты песен моих.
На счетах – итог десяти грехов,
Их рассказ о заповедях – мой последний стих.
О любви молю, скорблю лишь о ней,
Разверзающей даже камни могильных плит.
На правом ее плече – смерти нет,
На левом ее плече – кто-то просто спит.
Четверо
У тети Веры была мечта,
чтоб рисовать акрилом.
У тети Наденьки цель была –
она на нее копила.
А тетя Люба – балдой-балда, –
ни денег нет, ни мобилы, –
без дяди Коли жить не могла,
уж так его крепко любила.
Ко всем троим постучалась война,
она четвертой из них была.
193
Не про войну
Нет, не сравниться мне с фронтовиками,
Чьи строки песен – в пролитой крови:
Я – женщина с красивыми руками,
Пою, пишу и плачу о любви.
В меня не устремится вражья пуля,
И в рукопашной тоже не убьют.
Меня призвали! – Только не дойду я
С иной войны, где молча предают.
Мой счетчик включен, – счет ведет потерям,
Которые, как раны, не видны.
И, кажется, совсем нет силы верить
В любовь моей невидимой войны.
И снова вижу я узкоколейку
Самой судьбы, опять впадая в транс:
...Влюбленная, как девочка, еврейка,
И на расстрел меня ведущий Ганс.
194
Предгрозовое
Предгрозовое. Воздух прозрачен.
Неба уток вышивается плачем.
«Шесть» – на затылке. Чип – на запястье.
Души – в зачатке. Рабское счастье.
Танец тореро, бык Маэстранса* –
Две стороны мирового баланса.
Реверс** на аверс*** вползает Иудой,
Мир в хороводе ковида и блуда.
Небо – над пропастью слез и слезинок.
Смерть – мотылечек. Жизнь – поединок.
* Маэстранс – старейшая арена для боя быков в
Севилье, Испания
**Реверс – оборотная сторона медали или монеты
***Аверс – лицевая сторона медали или монеты
195
Картежница
Рассея
На окне – корка хлеба серая,
Не заправленная кровать,
То ль изменою, то ли верою
Будет нынче в любовь играть.
Жизнь картежная растревожена,
Ножки свесила на колу,
Дразнит вишенкой на мороженом,
Лупит джокером по столу.
Вся расписана покопеечно,
Распостылый мотает срок,
Хоть и вышита по линеечке,
Да скрутилась в бараний рог.
Спрятав козыри под рубашкою,
Молча выйдет в дверной проем,
Духом гордая, ликом страшная
Дама, битая Королем.
Бабья доля еще не прожита,
Пусть плясала бы на столе,
Но глядит полупьяной рожею,
Ищет дитятко в подоле.
196
Каменная лестница
Он на гранитной лестнице погружался в камень,
соединялся с ним,
превращался в ступени на которых сидел,
трескался и расслаивался.
Потом становился пылью.
Становился Временем.
Весь становился ВРЕМЕНЕМ.
Но вновь рождался из...
Да. Из него же.
И тонкой змеистой трещины:
прорастал в ковыль
и в неподвижного человека,
сидящего на гранитной лестнице.
– Горе не властно над круговоротом всего на свете.
Жизнь не плоха и не прекрасна.
Она просто есть.
Не погружайся в камень.
Иди.
Вверх или вниз.
В движении все и происходит.
Так говорила каменная лестница,
пока он был в ней.
197
Любовь на крепостной лестнице
Стоит на отвесной лестнице крепостной стены,
над пропастью конца света со всем человечеством, балансирует чувством ужаса и вины,
вспоминает о Ное и о его ковчеге.
Был бы уместен, с той лодкой вместе, даже потоп
ради лишней минуты молитвенных вознесений,
но рук не поднять пугливо перекрестить свой лоб,
чтоб не нарушилось шаткое равновесие.
Так нагрешили, что любовь превратили в балласт
и подкрепили научным психоанализом.
Достало б у Бога, – над крепостью, – прямо сейчас
снисхождения переписать Апокалипсис.
198
***
Умирало дерево... так красиво...
Переломом торчало в небо. Планета
Ввысь из той артерии возносила
Тающие искорки неземного света.
Молнией, жуками ли, человеком…
Надломилось, упало зеленой кроной,
И земли коснулись власы калеки,
Где сидеть бы должен был горделивый ворон.
Шелестели листьями отстраненно
Сломленные ветви на корнях замшелых,
Гладя землю теплую удивленно,
Вздрагивая изредка между ягод спелых.
Так красиво дерево умирало...
Отрывалось жизненное свеченье
И смещалось, горестно исчезало
В мир любви, имеющей иное значенье.
199
Коса у дверей
Если б можно было спасти жизнь,
жертвуя каплю крови из пальца, –
торговаться со Смертью не грех,
но в торге не стоит лесть на рожон.
Она – Безупречный Закон Вселенной,
но... все же, такая Цаца!
И трудно поверить: прекрасна,
когда откидывает капюшон.
Как будто очень скучала
и вдруг заглянула меня проведать.
И даже не прекращала,
как до рожденья, Душу мою любить.
– Зачем приходила, – спрашиваю.
Дыбом волосы от ответа:
– Косу у дверей оставить.
Без умысла. Просто устала носить.
200
С Булатом Окуджавой
«Былое нельзя воротить...»
Булат Окуджава
Хотите – поговорим? – Простите за дерзость, конечно, –
...О том, что нельзя воротить кого-то... зачем-то... сюда...
О, да, мы на свете живем, неважно: серьезно – беспечно,
Назначено нам тосковать недели и даже года.
Назначено больно любить средь происков,
горя и страхов,
Прощаться с эпохой, людьми, до крови кусая губу,
И думать: «Нельзя воротить!»
Но снова, став горсткою праха,
Чужих обнимать и своих, легко вылетая в трубу.
201
***
Вот и пришла война, а хочется повидаться.
Видеться каждый б день! Каждый дурацкий час!
Рядом быть. Быть с тобой. Чтоб ничего не бояться.
Не озираться вокруг, тайной любви стыдясь.
Хочется матюков понаписать на заборе,
К небу башку задрать и объяснить уже
Наш человечий мир в бесчеловечном горе
Белому старику в призрачном мираже.
202
Успеть вовремя
Одна минута, проведенная рядом
с дышащим человеком,
Минута, которая бесследно исчезнет
и в Вечности не оставит следа,
Так дорого стоит и так тяжела на весах Вселенной,
Что я, наверное, не осмыслю этого никогда.
Дай мне потрогать тебя. Обнять. Прижаться.
Дай мне понять, что ты жив и что я жива.
Когда бы мог каждый мой день
только так начинаться...
Не так ужасны и беспощадны казались
и были бы смерти невидимые жернова.
Я очень хочу надеяться:
прозрения, творчество, книги, деяния,
То, чем за бытность свою силен и крепок
весь человеческий род,
Того только ради и существуют,
чтобы в любви признания
Произносил бы в ответ и вовремя
каждый шепчущий рот.
203
Белая Виолончель
Эдуарду – человеку-оркестру
Жизнь намного сложнее нашей обыденности.
Параллельны миры. И два, и пять... – параллельны.
Существуя в субботу во всех действительностях,
В воскресение умер поэт, играющий на виолончели.
Ангельским соло, дуэтам, альтам, сопрано
И даже в небе распевающим атеистам
Понадобилась Душа, звучащая гениально –
Для хорала в сопровождении виолончелиста.
В музыке – радость особого воплощения,
И не струны нежно поют – артерии, вены,
То Господь касается Белой Виолончели,
И она слышна во всех параллельных вселенных –
Ей стал Маэстро... Оставил воспоминания,
Чистый скомканный лист под палочкой барабанной
С описанием звучащего мироздания,
Скрытого в черном сложном чреве фортепиано.
204
Когда-нибудь
«У войны не женское лицо»
Светлана Алексиевич
Все будет хорошо, куда-нибудь все канет,
Не вспомнить, как мело и неустанно жгло,
И заростет быльем, и ничего не станет
Напоминать о том, что, наконец, прошло.
Все будет хорошо: закончится изгнанье,
И теплый вечер к нам присядет на крыльцо.
Но нынче, вопреки, мы заперты в капкане,
И у войны опять не женское лицо.
205
Разлюбленный писатель
Война спряталась за Любовь
И молчалив, и тих, а был велеречист.
Задумавшись, порою многосложной
Сломал свое перо, свернул небесный лист.
Возможно ли? Да, все сейчас возможно.
На свалку посланы литературный зуд,
Прямая речь, деепричастья, точки...
Какого же рожна... покоя не дают
Обугленной весны живые почки?
Вот стар и плох в окне худеющий сугроб,
А вот очнулась муха дрозофила,
И вознамерился покинуть скучный гроб
Исправленный горбатый из могилы*.
*«Горбатого только могила исправит» – поговорка
206
***
Что там? – Лихо! Тихо, тихо! Здесь не спит хирург!
Отрезает, как портниха, от житейских мук.
А чего тут удивляться, коль кругом она –
Безалаберная цаца, наглая война.
Вот вписала в книгу судеб новых глав и фраз,
Изменила на белесый цвет у карих глаз,
А потом из них беспечно вынула зрачок,
Вот и вышел человечек, тихий дурачок.
Дурачку легка дорога, жизнь его длинна,
Пусть спасает мир до срока, что ему – война?
Ликом грязен, но не черен, юным сердцем чист,
Ничего, что он уронен на березов лист
В светозарную оправу, принят в Божью рать...
Вон их сколько в мятых травах. И не сосчитать.
207
***
Как хорошо с огородиком-садом!
Вишня, – цветущая с яблоней рядом, –
В белом, листвы лишена.
Лук и чеснок на чернеющей грядке
Словно вещают: «Все будет в порядке,
С нами война не страшна!»
Щедро земли плодородное чрево:
Возле забора – подсолнушек первый,
Будущий вьющийся хмель.
Неторопливый растерянно кружит,
Первым побегам так скоро не нужен,
Рано проснувшийся шмель.
Ночью снаряд разорвал полстолицы,
Пеплом упал на бескровные лица,
Мир раскалил докрасна.
К садику больше никто не вернется,
Только об этом не ведает солнце,
Не разумеет весна.
208
***
В мой кровоток входит жало войны...
Как я гордилась, что взрослы сыны...
Нынче б вернуться в то утро и ночь,
Каждого сына меняя на ДОЧЬ!
Что же ты, Ангел, закрывшись крылом,
Дальней дорогой обходишь мой дом?!
Все отдаю: и любовь, и мечты!
Слышишь ли, Господи, слышишь ли Ты?!
Мало... Конечно же... Жизнь – это Свет,
И равноценного этому нет...
Есть только Вечность, вонзенная в нерв –
Главная Жертва НЕПРИНЯТЫХ Жертв –
Жертва, что скрыта в основе Креста:
Мать распинают гвоздями Христа.
Я закрываю от страха глаза,
Голосом сиплым кричу в небеса,
В черную, бескомпромиссную явь:
– Выбери
смерть
мне,
но
деток...
ОСТАВЬ!!!
209
***
На кухне – крепкий чай, и речи все обильней,
Нам кажется: еще не пройден рубикон,
Мы верим, мы сильны отважной говорильней
Пред обликом войны, которой все равно.
В загашнике – крупа, и пельмени – в морозилке,
И вечер сменит день, как сменит ночь рассвет,
В аптеках – костыли, и не в крови – носилки,
И есть на кухне мы, которых больше нет.
210
Предвестие
Снится сон: я бегу по пустынному странному городу,
Словно что-то ищу, – та находка изменит весь мир, –
Где-то рядом она, но становится страшно и холодно,
Гаснет свет фонарей, и окно ни одно не горит.
Мне – туда, в темноту, где дома опадают руинами,
Превращаются в прах, в арматуры торчащих костей,
Где кварталы болят обожженными черными спинами,
И в проемах сидят привиденья забытых людей.
Ни зацепки, ни искры надежды
в истошной предсмертности,
Как мне глобус спасти полагается в чертовой мгле?
Кто-то тихо мяукнул... и в миг появилась уверенность,
Что дрожащий комочек – предвестник Любви на земле.
211
Сборы
Свитер, тельняшка, перчатки, носки...
Все положила. Зарядное – с краю!
Крестик нательный с собою возьми!
Если не верил – поверишь. Я знаю:
Бога уходишь искать на войне,
В поле метельном, в разверзнутой ране...
Будь, мой сыночек, поближе к земле...
К ней прижимайся, она не обманет.
212
Триста оттенков красного после похоронки
...Можно поцеловать простынь
на которой плачешь
или вену на сгибе своего локтя...
Можно сделать это несколько раз,
напрягая, расслабляя губы
или складывая их в трубочку.
Можно прочувствовать свой нос и подбородок,
которые упираются в ткань или в кожу.
То есть, все те же чувства и ощущения,
которые возникают при настоящем поцелуе.
Решение проблемы верности и одиночества.
Поцелуй в простынь...
Поцелуй в землю...
Девочки мои, что вас ждет...
213
***
Сердце рвется – бедное, слабое –
И опять зарастает в рубцы,
Чтобы снова и снова алою
Брызгать кроушкой на святцы.
Умоленья его беззвучные,
Как вода уходят в песок.
Рви рубаху, бесславный мученик,
Подставляй тесаку висок.
Что его утешать, да пестовать,
Коль болезному невдомек:
Ни минуточки нет и места нет,
Где б не горек был дегтев мед.
Что само оно, жизнестойкое,
Бьется рифмой внутри стиха,
Словно птичка больно свободою,
В ребрах гордости и греха.
214
Звезды нейтральной полосы
«...Нейтральная полоса заминирована, простреливается
прицельным огнем и слепым огнем, простреливается круглые сутки. Человечество не жалеет огневой энергии...
О кризисе энергетическом не думает, когда воюет...
Ракеты, трассирующие пули, ночь войны... Языка взять,
особенно в обороне, не так легко, как в военных романах
и мемуарах...»
Из выступления Александра Межирова
На нейтральной полосе – слепая ночь,
На нейтральной полосе – незвездный свет,
Липкий страх, который надо превозмочь,
От которого Душе покоя нет.
В обороне «языка» не так легко
Взять, как в фильмах и романах о войне.
Пуля-дура метит в цель – не в молоко!
На нейтральной полосе законов нет.
Заминирована смертью борозда,
Каждый третий и второй на ней – герой.
Искорежена, взрывается Звезда,
Озаряет мир над черной полосой,
215
Траекторией трассирующих пуль
По бессмертию, сквозь толщу облаков,
Устремляется в сегодняшний июль,
В безмятежность крепко спящих
городов.
Не жалеет человечество огня
Для отсроченной во времени слезы, –
И летят, летят, свистящие, в меня
Звезды вечной той нейтральной полосы.
216
Терриконик
Терриконик – теперь Курган,
Разве годен он для игры?
Как стремительный ураган
Ты съезжаешь с моей горы.
И кричишь, и в глазах восторг,
Поздний вечер, домой пора.
А меня не прощает Бог,
И вбирает в себя гора.
На «ноябрьские» я исчез...
Помнишь, детка, была видна
Надпись «Слава КПСС»?–
Как горела углем она!
Ведь не сдрейфил же, вот дурак, –
«С пьяных шар» – на горячий склон!
Имя партии, как на флаг,
Написал на весь террикон.
217
Я выкладывал, сколько мог,
Пролетарский свой интерес,
Но споткнулся об уголек,
Задохнулся на букве С.
Клетью шахты – в жизнь не поднять,
Только вниз и никак наверх.
Помешалась от горя мать.
Перед ней – мой сыновний грех.
Вон нога из горы торчит,
Обгорела, без сапога...
Ты найдешь меня в той ночи,
Мерзнет, детка, моя нога...
218
Странный город
219
Воздух Санкт-Петербурга
Воздух как льдинка – и свеж, и прозрачен,
Тонок, воспитан, никак не иначе,
Бережно льнет к языку.
В кожу впивается крохами соли,
Морем пропитан – не горем, не болью,
Просится лыком в строку.
Ветром исследует окна на башнях,
Прячет на море волну под барашек,
Смелым прибоем шумит,
Бегает глупым влюбленным по крышам,
Вдруг замирает не движим, не слышим,
Тих, как церковный флюид.
Что вы хотите, и воздух, и берег,
Башни, и крыши в моих подреберьях
Пагубой творческих мук? –
Маленьким двориком – гулким колодцем –
Жадно вместить необъятное солнце?
Легкими – весь Петербург!
220
Город прошлого
Касалось надежды воронье перо,
И шарик в рулетке летел на зеро.
…Подтаявшей лужи густые круги
Жевала подошва промокшей ноги.
И падал весенний заносчивый град
Сквозь белые пальцы скульптурных громад.
Звучала рефреном, шумов лишена,
И множилась эхом дворов тишина.
Смотрела голубка на снежный закат,
Присев на перила седых балюстрад.
…Менялись ботинки бегущей ноги,
И крошево в лужах качали круги.
И был многозначен, осмысленно хитр
Взгляд статуи, вмерзшей в прибрежный гранит.
Простуженный город, загадочный икс,
Стоял, как потерянный северный сфинкс.
И в сердце тот город – Ахилла пята,
Которой никто не найдет никогда.
***
Город снова укрылся в метель.
Стесняется голым ходить.
Или замерз.
Вчера еще нагишом бегал, как маленький,
а сегодня повзрослел,
выдумал себя Белым Принцем,
оседлал Белый Ветер.
Красив несказанно,
любим непременно,
верен беспрекословно.
222
Белые ночи Санкт-Петербурга
Сфинксы – мраморные гробницы,
В небе серых цветов холсты,
Чьи-то жизненные границы
Стерегут над Невой мосты.
Легким кружевом полтергейста
Вьется нить речных рукавов
От Петрова Адмиралтейства
До Васильевских берегов.
Полуночной величиною
Часовой занимаю пост,
Но разводится подо мною
Петербургский Дворцовый мост.
223
Питерский зимний дождь
Меня дождем ты встретил, Питер,
По сердцу сладко полоснул,
Одел в коротковатый свитер,
Очки поправил на носу.
Вложил тепло своих ладошек
В цветную прядь моих волос,
И обнимая осторожно,
В мечты волшебные унес.
Ты покормил меня кальмаром,
Сводил бесплатно в Эрмитаж,
Сразил подъездной ковкой старой,
На третий поселив этаж.
Наполнил мягкой тишиною
Режим каникулярных дней,
И пел мне, завернув тихонько
В тепло хрустящих простыней.
А позже ласково прощался,
И обнимался, словно впрок,
И убежал, и не дождался
Пока вагончик отойдет!
Не останавливая слезы
И сотрясающую дрожь,
Я тормозила взглядом поезд,
Влюбленная в твой зимний дождь.
224
А ты видел, как замерзает море?
Питер. Застывшее море
Сугробами белых глыб,
И растворенное небо
В проплешинах синих вод.
Грузные тяжести снега
Неспешно ползущих туч,
Крылья летящих чаек,
Режущих взмахами даль.
Воздух, вмерзающий в воду,
Влажно-соленый на вкус,
Дремлющая, как в купели,
Рыбка, попавшая в плен.
Так замерзает море...
Что я знаю об этом?..
225
Возвращение транзитом
Смена небесного караула
великого Санкт-Петербурга,
гало* над облаком взлета
сквозь стекло самолета,
белых ночей покоя;
и сложного неба московского,
словно поэзия Бродского,
с продуманными экспромтами, –
на что-то свое, родное,
и радугу ВДОЛЬ горизонта!
*гало – оптический феномен, радужное свечение в виде
овала вокруг источника света: Солнца или Луны
226
Мой Петербург
Какое это искушенье –
Невероятный Петербург, –
Мое страдание, прощенье,
Приобретенные не вдруг.
Он – долгожданная награда,
Итог, возвышенный полет!
Он тот, кто незаметно рядом,
Кто не предаст, и не уйдет.
А я – неведомое чудо,
Смешная девочка в бреду!
Опять скажу: «С тобою буду!»
И очарованно уйду.
227
О музыке
228
О музыке
Мне боль не уместить ни в тот, ни в этот стих.
Она, как прежде, мучит.
И к бедной памяти отнюдь не тих
ее призыв… Как сложен
рубец на гордом сердце – безобразный штрих,
подаренный мелодией певучей,
но звук ее прикосновений колдовских
прекрасней быть не может.
229
Рождественский романс. Полторы комнаты*
Зима. Рождественский романс.
Иосиф Бродский.
Старинных комнат перфоманс,
Уклад неброский.
Гитары легкий перебор,
Мотив концерта.
Раскрытый темный коридор.
Чертоги сердца.
Слезинки из закрытых глаз.
Играет профи.
Зима. Рождественский романс.
Остывший кофе.
*Полторы комнаты – музей-квартира
Иосифа Бродского в Санкт-Петербурге
230
Сотворение
«Вначале было Слово,
и Слово было у Бога,
и Слово было – Бог»* –
такая особая квота
в беспредельной космической турбулентности.
И стала Земля
живою
маленькой
Йотой
Высшей эквивалентности.
А впрочем, зачем я терзаю термины?
Есть ты!
И есть я!
И наши, те самые, тернии.
Мы оба – из праха звезд, их крови и пота, –
по Слову Всевышнего созданы,
которое было...
Нотой!
* цитата из Библии
231
Она отныне звучит в каждой клетке Музами!
Мы оба –
продолжение Его
Музыки,
вечного созидания – от сотворения, –
сквозь забытье!
Ты эту Музыку пишешь.
Я слово ввожу в нее.
232
***
Молчанье – золото,
но дивных Муз Романс вершит добро.
В нем – Сердца Свет.
Он – СЕРЕБРО.
Признания его невероятны!
Их не стыжусь.
И не боюсь,
что я люблю! –
Твержу сие рефреном многократным,
и в тысячах «ЛЮБЛЮ»
не повторюсь.
233
Симфония грозы
Укрылось небо облаками
И грозовым отрепьем туч,
Сквозь них, играя проводами,
Направлен вниз смычковый Луч.
И пишет Молния-куратор
Высоковольтный свой этюд,
Трещит скрипичный Трансформатор,
Дождинки, шлепая, поют.
Под завыванья какофоний
В литавры вдарил Гром-стажер
И громко в музыке симфоний
Страдает Ветер-дирижер.
Поет и стонет непогода,
На все, ликуя голоса, –
Аккомпанирует природе
Сам автор – летняя Гроза!
234
***
Какая музыка слышна
И гаснет снова,
Так дышит тайной тишина
Немого слова.
Но следом новый метастаз –
Струны движенье
Из смерти, – паузы сейчас, –
В дрожь возрожденья.
Возносит Муза на Парнас
То смех, то пепел
И отделяет прямо в нас
Зерно от плевел.
И снова в зале тишина,
Как катастрофа:
Внутри у каждого слышна
Своя Голгофа.
…
Возможно ль выкинуть «на раз»
Нелепый фортель:
Смахнуть слезу с любимых глаз
И все испортить…
235
***
Не хочу принуждать Вас к прошлой зиме растаявшей.
И сама не желаю быть ее составляющей.
Вижу в небе теплое море, в котором – клавиши,
И ветер бегущий, в звуки себя обувающий, –
Это стихия Бога дышит словом и музыкой.
Сколько не пить, нам с Вами не выпить этой бутылки.
Сердце в груди продолжает любить и выстукивать
Песен ритм, а не выбитое число на затылке.
236
Хризантема
Она роняла лепестки
и грезы,
А с ними падали
(мои)
стихи и слезы.
Ковер гримерной
ими был прострочен,
И Вы прошли по ним
(ко мне),
концерт окончен.
Цветочек тот –
какая ж это
малость!
Из сотни лишь
семь лепестков
осталось.
Любовь и слава –
вечная дилемма:
Поклонник и кумир –
строка поэмы.
237
Безудержной любви
бессвязный лепет…
Сомненья аромат…
Духовный трепет…
Печаль…
Надежда…
Избранность
Богемы…
И обреченность
белой
хризантемы…
Но смысл еще заложен
между строчек.
И держит спину
стебелек-цветочек!
Ну, что ж, опять Вы
ночью той
не спите?
Идите же…
по лепесткам
(ко мне),
идите!
238
Сеньо
Разве он не ужасен? Не восхитителен, не чудесен?
Взрощен из человеческих недостатков
и житейских апломбов.
Чаще всего бестолков, забыт, и кажется: бесполезен.
Извечный шлагбаум – СЕНЬО* – повтора знак
в сверхмузыкальных формах.
Новым рефреном звучит повторяющийся отрывок и-
-ндивидуальной симфонии. Только диез с бемолем,
как прежде, твердо
бекар отменяет, следуя обнуляющей опыт специфике,
и новый СЕНЬО возвращает жизнь
к первоначальным аккордам.
*Сеньо – знак повтора в сложных музыкальных
произведениях. Здесь: опыт, жизненный урок
239
Творческая пара
Звучащей бездной изливается Вулкан
И лавой музыки стекает в Океан,
Вбирающий сей жар в свои ладони.
И вот уж он не страшен, а угоден
И миру целому, и каждому из нас –
Крылатый конь, разверзнувший Парнас;
Колышется туманом нотной взвеси,
Являет суть свою гремучей смесью, –
Стремясь на дно поющим родником
И становясь на нем материком.
Так вложены друг в друга величины:
Терпенье женщины и творчество мужчины.
240
Диминуэндо
Диминуэндо* – звук-угасанье.
(В Яндексе глянуть правописанье!)
Диминуэндо – весла к причалу!
Значит, мы можем начать все сначала...
Кто нас накажет? Зачем? И за что же?
Разве неверно был звук нами прожит
личной симфонии? Музыка – лечит...
Диминуэндо – не бес-ко-не-чен:
тон-провокация – диминуэндо –
новых событий и новых крещендо**.
Суть сокровенности всех философий
в диапазоне басов и высоких
нот, – на пути синяков и ушибов, –
диминуэндо – мы любим, мы живы!
Да, мой любимый, мы все еще живы
в диминуэндо правдивом и лживом.
*Диминуэндо (итал. diminuendo) – ослабление звука
**Крещендо (итал. crescendo) – усиление звука
241
Музыкальный Кольт
Когда говорят пушки, Музы молчат
Вот кабы свершилась хоть часть озорства,
И пулею стала б моя голова,
Была б Я – не Я, а... БЕМОЛЬка –
В серебряной гильзе для кольта.
У кольта старинного редкий геном,
В нем спрятан для музыки крохотный дом
И спутники милого быта:
Сонаты, ноктюрны, сюиты.
Минор Ля-бемоля – тоскующий звук,
Стреляет внезапным объятием рук,
Теплом – в небывалую стужу,
Да так, что контрольный не нужен.
Ответом минору – мажор Си-бемоль,
Магической страсти счастливый король,
Взведенный курок эпатажа, –
Бодрит, веселит, будоражит.
Кольт создан из тонких энергий души,
В его барабане стаккато дрожит,
И весь он – священная рака,
Чтоб музыку... слышать!
И... плакать.
242
Транс. БЕМОЛЬка
Вот если б случилась, хоть часть озорства,
И пулею стала б моя голова,
Была б Я – не Я, а... БЕМОЛЬка –
В серебряной гильзе для кольта…
...Оставила б свой человеческий плен,
Вонзалась в тела изумительных тем,
Шутила, смеялась, звучала,
Отстрел начинала сначала.
И все предо мною бы стали равны, –
Серебряной гильзой поющей страны, –
Пред Карой, пред Музой, пред Манной, –
И критики, и графоманы.
Ах, выстрел мой был бы на редкость суров –
Для множества злобных сердец и голов,
Бездарности б не пощадила
БЕМОЛЬки чудесная сила!
Сумбур происходит в смешной чехарде,
Самой не понятно: ни кто я, ни где?
В уме революция что ли?! –
Неявки, шифровки, пароли...
243
Я так превращения эти люблю!
Однако сознанье стремится к нулю,
И в гильзе становится жарко:
БЕМОЛЬ отменила БЕКАРка!
А после БЕМОЛЬки, БЕКАРки – ДИЕЗ-...
С включеньем в естественный мутагенез*!
Во мне НАС неведомо сколько –
Стрелялок для старого кольта...
*Естественный или спонтанный мутагенез происходит
вследствие воздействия на генетический материал живых
организмов мутагенных факторов окружающей среды, таких как ультрафиолет, радиация, химические мутагены...
(здесь: музыкальных)
244
Вираж
О, мой капризный Паваротти,
Пребудет ли твой Бог с тобой?!
Иль потерял на повороте
Гитару, скрипку и гобой?
Великодушен, виртуозен
Напев, задуманный судьбой...
Но ты влюбил! Забыл! И бросил
Гитару, скрипку и гобой!
И ныне там, где воют волки,
Деля добычу меж собой,
Ночами стонут, одиноки,
Гитара, скрипка и гобой.
Зачем то зло, то вдохновенно
Ты снова плачешь надо мной? –
Беги! – Найдутся непременно
Гитара, скрипка и гобой...
245
Колыбельная про Вора
Ах, как нежно плачут, – слезы из очей, –
Маленькая скрипка и виолончель.
Разрывают сердце в жалобе-мольбе,
Сочиняют песню о твоей судьбе.
Спи, моя тревога, спи, моя печаль,
Где-то есть на свете солнечный Грааль.
Но его похитил и меж синих гор
Стережет коварный всемогущий вор.
Славное бессмертье по глоточку пьет,
Скрюченной рукою ниточку прядет.
В маленькой пещере колдовской иглой
Две Души сшивает он одну с другой.
Чтоб не потерялись на заветный срок,
Вяжет между ними крепкий узелок.
С тайною усмешкой ночи напролет
Песенку о счастье сам себе поет.
Вместе с ним вздыхают в тишине ночей
Маленькая скрипка и виолончель.
Спи, ребенок милый, ночь так хороша,
Где-то есть на свете для тебя Душа.
246
Запретная любовь. Музыка
Звук голоса, скользящий на легато*,
Восполненный небесной чистотой,
Я слушаю, поджавшись виновато,
Зачем-то прячась от себя самой.
И, падая в желанную неволю,
В пастель полутонов зовущих нот,
Я ничего, «преступная», не стою
У основанья благостных высот.
В молчанье пауз, – призрачных приличий, –
Такт успевает сделать новый вздох.
О, музыка – не пойманная птичка,
Свободная от времени, эпох.
Сплетаясь и диезом, и бемолем**,
С сердечным ритмом в бешеный рефрен,
Она легко высвобождает волю,
Чтоб вновь принять в свой лучезарный плен.
*легато – плавное, слитное исполнение
**диез – нотный знак, повышающий ноту
на полтона, бемоль – понижающий
247
Входя в катрен* озвученного слова
Октавами невидимых шагов,
Мелодия минорную основу
Вершит молитвой ангельских хоров.
И как легко быть радостно-счастливой
До слез, до осознания вины,
И замирать… О, пойте... Мой любимый...
Рождайте свет духовной глубины…
*катрен – строфа из четырех строк
247
***
А вдруг Вы такое – чего я не знаю? –
А, может, Вы – Бог, – но ничей?
Зачем, отчего, почему в Вас играют
И скрипка и виолончель?
А если все это сейчас понарошку:
Решенье и связка ключей,
Очаг папы Карло, собака и кошка,
И скрипка, и виолончель?
Возможно ли: вот она, нужная песня,
Без горьких и темных ночей,
В которой до смерти и рядом и вместе
И скрипка и виолончель?
249
Ноты, розы и звезды
Сегодня трепетная, нежная роза
Обронила свои лепестки к твоим ногам.
Вздрогнула, глубже вонзилась в сердце заноза,
Ладонь не коснулась – ударила по губам.
Вынуть бы это известное отчаяние
Из запекшегося плена сгустков моей крови,
Но зажженные звезды и упавшие розы венчаются
На поверхности моего океана любви.
Над ними качается разнузданная нота!
Независимая, танцует, слышимая без звука.
Ты – не все. Да и я – не кто-то.
Просто мы входим в открытые раны друг друга.
250
***
Нет, смерти я Вас не отдам.
Пусть даже той, что как философ
Сошла на землю, папиросой
Чадя, как дерзкий хулиган.
Которой и сам черт – не брат
В мировоззренческой попойке,
Тем паче, пьяный бомж с помойки,
Что пьет с ней свой денатурат!
Но даже чувственным богам
Ее возвышенного ложа,
Любви, которой нет дороже –
Нет, смерти я Вас не отдам.
Пусть это б Жизнь сама была –
Я б смерти Вас не отдала!
Зачем? – Чтоб Вы меня любили! –
Как если б Вы «на грани» жили.
Как если б я за ней жила.
251
***
Люблю и Вас, и даже Вашу дерзость,
И взгляд, и губ таинственный изгиб,
И плен интриг волнительных диверсий,
И Ваш, почти священный, генотип,
Изящный профиль, чуткость умных мыслей,
Сарказма неожиданный разбег,
Волнение за бархатной кулисой,
И музы невесомой оберег.
Люблю. Люблю... Особую улыбку,
Зовущую в закат, за горизонт,
И нашу судьбоносную «ошибку»,
Звучащую дуэтом рифм и нот,
Ваш радостный кураж, когда мы вместе,
И вскрик, и смех, и оды наизусть!
Люблю и Вас, и даже Вашу дерзость,
И нежных чувств скрываемую грусть.
252
Артист
В потемках обтрепавшихся кулис
Снял шутовской колпак надменный «Братец Лис» –
Венец своей печали бутафорной –
Зеро на черном – в зеркале гримерной.
Стрела отчаянья слепа, но метит точно,
Непрочен мир, мораль его порочна.
Ушла любовь, за ней закрылись двери,
И нет ключа, лекарства от потери.
Упущен шанс и призрачный, и грешный:
Палач на эшафот увел надежду.
Не сетуй на любовь, пусть беспощадна боль,
Пока о ней ты плачешь, ты – Король.
253
Снега колыбельной
У Вас опять нежданные капели.
У нас же валит снег. Его покой –
Сон колыбельной, что Вы как-то спели,
Любви касаясь ласковой рукой.
Гастроли Ваши вьюгою укрыты,
Разлукой, расстановкой сил и средств,
Но я храню юдоль любви забытой –
Дуэт двух очарованных сердец,
Где опирались мраморные звуки
Средь жестких струн, в плену семи оков
На Ваши удивительные руки
И чудо ненаписанных стихов.
Среди заблудшей в буднях канители,
Среди уснувших сумрачных недель
Зовут, зовут уральские метели
Скорей обнять московскую капель.
Звонок. Антракт. Волнение. Смятенье.
И свет внутри, как будто в первый раз!
И вновь любовь под слезы колыбельной,
И встреча, настигающая нас.
254
Колыбельная Мужчины
Качаю тебя с неусыпной заботой,
Разлуку отныне долой.
О, что же ты плачешь, любимая, что ты?
Я рядом, я рядом с тобой!
Летают по воздуху нотки и строчки, –
Запишем их после, потом.
Спи, милая, – то с Амазонкою-Ночкой
Играет Пегас за окном.
Усни, моя девочка, больше не бойся,
Поет о любви тишина,
Сегодня невеста – красавица Осень,
Средь Бабьего Лета нежна.
Целует украдкою пряди цветные
Ей ласковый Ветер-жених,
И грезит о счастье, – влюблен, как впервые,
Взволнован и радостно тих.
Сошлись все на свете и звезды, и точки,
Зажегся фитиль на свече,
И дремлет, так сладко, – ладошка под щечкой, –
Твой мир у меня на плече.
255
Переводы
256
A Song Иосиф Бродский
Вольный творческий перевод с английского языка
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь,
дорогая, рядом со мной,
На диване продавленном у деревянной перегородки,
Чтобы мог я следовать за твоей слезой
И платком ловить ее на своем подбородке.
Я бы плакал, любимая, вместе с тобой,
Получал ответы, не задавал вопросов,
Просыпал табак на брюки вздрагивающей рукой,
Только что называвшийся папиросой.
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь,
дорогая, рядом со мной,
В нашем стареньком Мерседесе,
Чтобы в долгой поездке, именуемой кем-то судьбой,
Нарушая правила, мы смогли
в ином оказаться месте.
Внедряясь в истории тяжкий ход,
Передачу переключая,
Я бы смог, я бы нашей любви изменил итог,
Прижимаясь к тебе ссутуленными плечами.
257
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь,
дорогая, рядом со мной,
Не зная астрономии, я бы рассказал тебе,
Как прекрасно небо, лежащее на груди морской,
Когда волны вздыхают и ворочаются во сне.
Как падающая звезда превращается в золотую нить,
Вышивающую канву незаконченного романа.
Я мечтаю услышать твой голос, я пытаюсь
тебе позвонить,
Но монетка-Луна выпадает из дыр моего кармана.
Как бы мне хотелось, чтобы ты была здесь,
дорогая, рядом со мной,
На другом конце света, в чужом полушарии,
В стране, оказавшейся приветливее родной,
Где мальчишки кричат, отпуская шарики.
Жизнь не кончена, она продолжается тут,
На крыльце, где я потягиваю пиво,
любуюсь чайками на закате.
Тебя со мной нет. Есть память – огненный прут
Вместо секундной стрелки у смерти на циферблате.
12.07.2020
258
***
Иосиф Бродский
A Song
I wish you were here, dear,
I wish you were here.
I wish you sat on the sofa
and I sat near.
The handkerchief could be yours,
the tear could be mine, chin-bound.
Though it could be, of course,
the other way round.
I wish you were here, dear,
I wish you were here.
I wish we were in my car,
and you’d shift the gear.
We’d find ourselves elsewhere,
оn an unknown shore.
Or else we’d repair
to where we’ve been before.
259
I wish you were here, dear,
I wish you were here.
I wish I knew no astronomy
when stars appear,
when the moon skims the water
that sighs and shifts in its slumber.
I wish it were still a quarter
to dial your number.
I wish you were here, dear,
in this hemisphere,
as I sit on the porch
sipping a beer.
It’s evening, the sun is setting;
boys shout and gulls are crying.
What’s the point of forgetting
if it’s followed by dying?
1989
260
Сказки
для взрослых
261
БабОчка
Быль!
(Даю зуб)
Летела бабушка... на СВЕТ
В потоке утреннего ветра,
Но, в силу возрастного ретро,
Тащила за собою плед!
Подняв огарочек свечи,
Забыв костылик на дорожке,
Махала шарфиком в горошек,
На темя водрузив очки.
И, не смотря на злость молвы,
Была прекрасна и беспечна!
И удивлялся ей кузнечик,
Глядящий в небо из травы.
От силы жизни, – будь здоров! –
На всю окрестность напевая,
Она кружилась, приседая,
Ловя крыло семи ветров.
262
Но плед цеплялся за кусты,
И с ним сражалась понемногу,
Молясь то дьяволу, то Богу,
Наш «гений чистой красоты».
Какой-то лысый старичок,
На полусогнутых немножко,
Спешил за нею осторожно,
Тряся аптечку-сундучок.
Она счастливая была!
И приземляться бы не стала,
Но неожиданно упала
И вдруг внезапно... ро-ди-ла!
Ну, ведь не зря там был «mon cher»*,
Ее хватавший за сапожки,
Кряхтя, бегущий по дорожке? –
Я верю: он был... АКУШЕР!
*mon cher (франц.) – дорогой (человек)
263
Мне скажут мудрые умы:
Все это, право, АХИНЕЯ!
Да разве бабушки умеют
Рожать средь зелени травы?
А я, отвечу, не шутя,
Песок отряхивая с фетра,
Что в счастье, даже и от ветра,
На свет рождается Дитя!
И, не советуясь с врачом,
Вам докажу, насупив брови:
Коль Вы беременны... ЛЮБОВЬЮ! –
То Вам и возраст нипочем!
…Летела бабочка на свет!..
264
Covid-ная поэма
Маленькая поэма про творческую
жизнь во время пандемии.
(Только для несерьезных людей)
(Под словом «смерть» подразумевается
болезнь COVID-19 и внутренний кризис)
Вдруг делая стихом последний вздох,
Теряя вытекающие мысли,
Поэт наш «умер»...
– Умер?! Он «издох!» –
Непонятый несчастный и капризный!
Случилось это просто, быстро,
Без ложных чувств, без умысла и смысла.
Сия невероятная «кончина»
Тому имела главную причину:
Великий автор не носил… трусов.
Берег себя… для «Алых парусов»!
В чем логика такого испытанья
Откроется в конце повествованья.
265
(…
Да как же так?
Зачем?
Какая связь?
А вот, теперь поэма началась!
…)
Запутали мы суть, и времена:
Поэт наш странный был не он – ОНА!
На маленькой своей уютной кухне
Варила борщ и выпивала в туфлях.
И неизвестно, чтоб с ней нынче стало,
Когда б не берегла себя для «Алых…»!
А надо было просто быть «ЖИВОЙ»!
Всей жизни раскрывать свои объятья,
И ощущать в себе самой – в себе самой! –
Все то, что люди называют счастьем.
Но вот, подишь ты, как не повезло:
На свет явилось... Мировое Зло!
Такой случился судьбоносный фортель:
Пришел Ковид и все-пре-все испортил.
266
Ее не спас ни красный борщ с капустой,
Ни рыба под холодное «Ламбруско».
И как бы разноцветно ей не пелось,
Она вполне серьезно разболелась!
Закутавшись в блаженство кашемира,
Поэт всерьез прощалась с бренным миром,
В котором стало все наоборот,
В год Белой Крысы – високосный год:
Повальный Мор «на жизнь» играл в рулетку
Под коньячок, сигару и таблетку.
Мор – эгоист. И Бог ему – судья!
От апельсинов родилась свинья (Ковид),
Пока Фортуна в том же казино
Хлестала водку, виски и вино,
А пресловутый смертоносный Вирус
Вносил людей в сакральный свой папирус.
…Но появилось слово… ТРОМ-БО-ЛИ-ЗИС,
И кончились и «смерть», и личный кризис!
267
Наш автор снова продолжает жить,
На Солнце Лунных Зайчиков ловить,
И на своей, опять уютной, кухне
Солянку варит в фартуке и в туфлях.
Но, не дождавшись Алых парусов,
Все так же замерзает без трусов.
Но в остальном ведет себя примерно.
Зачем? – Зачем? Надеется, наверно.
А вот и тайна, что у ней была:
Те паруса – свободных два крыла,
Которые и алы, и мятежны,
Которым чужды скука и одежды,
Которые – седьмое чудо света,
Но сами по себе летают где-то!
…И прирастут, вернувшись, аккуратно,
Совсем не факт, что именно к лопаткам…
268
Кукольник и контрабас. Сказка
О вас я знаю больше, чем вы сами.
Вы – кукольник с чудесными руками,
Ночной пустыни – карим – цветом глаз.
Я – всеми позабытый контрабас...
Стою в углу среди марионеток,
Устал молчать, давно не видел света,
Но музыки потерянная нить
Превращена в прекрасное: «любить».
Мне слышно, как мечтает ваше сердце,
Когда вы спите, утомленный, в кресле.
Мой корпус – постаревший артефакт
Вибрирует сердцебиенью в такт.
Ладони ваши дремлют на коленях,
И мечутся в гримерной сны – не тени,
И достигают вдруг своих высот,
Внедряясь в тайный мир моих пустот.
Как осторожны в этом мире пальцы,
Что трогают у эфр старинный глянец.
Мой голос слаб, но он, как прежде, – бас,
И я пою, мой кукольник, для вас!
269
Фаланги ваши вздрагивают снова,
Вы ради музыки на все готовы,
Но стоит шевельнуться, сон забыт,
Его не вспомнит ежедневный быт.
Как наших душ переплетенны судьбы!
Вы – музыкант, не кукольник по сути.
Мы вместе с вами видим этот сон,
Что пробужденье снова гонит вон
По линиям закрученных виньеток.
Жаль... Не рожден я стать марионеткой,
Тогда бы непременно знали вы
Каков я и снаружи, и внутри.
Но волшебство поможет сделать выбор,
Проснемся ж в мире том, где быть могли бы...
Пусть жертвой станет лишь один из нас...
И вот я... – Кукольник! А вы... О, контрабас!
Как иронична у судьбы улыбка,
Я – человек. И это не ошибка.
Сон странный кончен, но на этот раз
Я вас спасу, старинный контрабас.
270
Шла ворона
Нагломордая Ворона
Шла, как пава, по бордюру.
Без короны и без трона,
В зрелом возрасте, не дура.
Подустав уже от хлопот,
От течений новомодных,
Наработав класс и опыт,
Шла прекрасна и свободна!
Шла, себе имея цену,
Слегонца косясь на лица.
Был достоин Мельпомены
Твердый шаг императрицы.
Две товарки*, между прочим,
Затевали шумно драку!
Шла Ворона мирно, молча
И чуть-чуть на раскоряку!
* товарки – (устаревшее слово) товарищи, подруги
Ей до царства-то немножко –
Ничего всего осталось,
Только выскочила кошка,
И куда что подевалось?!
Все за миг перемешалось:
Достиженья, ипостаси!
И Ворона не сдержалась,
Во все горло матеряся!
С наработанной сноровкой,
Позабыв про то, что пава,
Котофеюшке-плутовке
Колотушек надавала!
Словно тлеющий огарок,
Трон на нравственность растаял!
Обалдевшие товарки
Даже драться перестали!
Вдруг, очнувшись, вдохновенно,
Осознав себя, как дуру,
Вновь и чинно, и степенно
Шла Ворона по бордюру!
272
Продавец икоты
«Икота, икота, перейди на Федота,
с Федота – на Якова,
с Якова – на всякого»
Народный заговор
Продавец икоты барражировал окоему*,
Находился в пути серьезно, по-деловому.
Проявлялся, мерещился, развоплощался,
Меж городов невидимо перемещался.
Владел не чудом, а фунтом лиха,
Знал почем, у кого, торговался тихо.
С воскресенья по среду – цена такая,
Как билет в трамвае, недорогая.
С четверга по субботу – время аукциону,
Баснословно дорого, и никак по-другому.
*ОКОЕМ устар. – пространство, которое
можно окинуть взглядом; горизонт
273
Спешил, скоропортящийся товар – икота,
Недолго действует, приобретенная у того-то:
У Федота куплена, прохожего всякого,
Изъята обманом у бедного Якова.
Вызволена с чужбины, добыта на Родине,
Похищена у ребенка и самого Мавродия.
И даже у мамы, что мыла раму!
А мама была влюблена. К сожаленью, не в папу, –
Самый качественный товар
Пребывает у тех, кто в любви «пропал».
Ведь если влюбленный икает,
То это лишь потому, что его вспоминают.
Так происходило во все времена,
Достаточно по очереди называть имена.
274
А к именам прицепом идут довески:
Духовный трепет, бессонница, фантастические
гротески.
Такой товар расходится без рекламы,
С обязательным бонусом: сокращением диафрагмы.
Купила б и я изюминку для стиха,
Да выйдет из этого полная чепуха.
Имя знаю только одно, то, что сейчас простила.
Стал продавец не нужен. Ну его. Отпустила.
275
Каменный чемодан
«Философическая» сказка.
Жил каменный чемодан. Чемоданище.
С огромным и мрачным дном громыхающим.
Тяжеловесная штучка.
Но!
Как и следовало ожидать,
это был чемодан без ручки.
А, впрочем, ручка имелась.
Вернее, одно названье,
поскольку была персоной отдельной капризной
и даже имела свое призванье! –
Так она думала,
считая себя выемкой,
углублением не для переноски,
а, скорее, сосудом, вместилищем
для чемоданной души,
состоящей из наимягчайшего воска.
Замок снаружи тоже был натурою утонченной –
философом непризнанным,
мыслящим отвлеченно,
276
с трещинкой паутинною, незаметною,
змеящейся вертикально
под пупырышком монолитным –
не замок, а тоже одно названье!
Пейзажная лирика расцветала запущенным садом –
яшмо-агатовым, чуть неровным фасадом.
С нею, как раз, было бы все в порядке, так скажем,
если бы дел каменных ювелир
занялся этим пейзажем.
Чемодан был не просто наполнен, –
он был полон, – не скрою.
Чем? – Каменным содержимым!
То есть, вполне логично: собою.
Находился в статично-устойчивом положении.
Однако, если ты – чемодан, пусть и каменный,
то, хоть иногда, быть должен в движении:
что-то такое нести, в пространстве перемещать,
чем-то, кому-то, наверное, помогать;
держать в состоянии исправном и правильном
все чемоданно-заданные параметры.
277
Каменный чемоданище никому не служил.
Был неловок, строптивого норова.
Стеснялся этого. Просто жил.
Быть собой ему было здорово.
Но однажды села на него... Бабочка!
С крылышками наитончайшими,
с пушистой спинкой.
И стал чемодан невесом
до последней своей пылинки!
В высшем свете начал вращаться
крошечным ридикюлем
во имя губной помады,
флакона с духами, зеркальца –
всего, чему бабочки ежечасно рады.
Душа чемоданная, –
из воска наимягчайшего, –
пела!
Но бабочка, – на то и бабочка! –
она вспорхнула и улетела.
Без объяснений, легка, –
ей-то что за беда? –
И даже никто не знает: куда?
278
В небе бездонном тут же погасли звезды.
И стал он – не чемодан, а камень просто.
И закричал:
Я снова тяжел, неуклюж, совсем ничего не значу,
Я – даже не чемодан!
Я – камень,
а камни не плачут...
Вы душу мою из воска
не трогайте больше любовною чепухою,
как ветром или водою!
Оставьте меня у дороги, в вечном покое.
Ведь что-то со мной не так.
Я знаю, что я – слабак:
замок мой – философ, и все у него не просто;
и дно мое громыхает, а душа – из наимягчайшего воска;
и ручка моя – не выступ для переноски!
Но тут
на камень
села
СТРЕКОЗКА!
...Оп!..
279
Друзья мои, сказка эта про грабли,
на которые наступают даже влюбленные камни.
Делать выводы или не делать, решайте сами:
кто мы сегодня – чемоданы без ручки,
бабочки? Или те самые грабли?
Кто-нибудь знает? – …
И почему камень смог полюбить бабочку,
а позже –
зеленую стрекозу?
А после, возможно,
он встретит и влюбится в блеющую козу?
И с нею счастлив не будет тоже.
Но быть одиноким не хочет или уже не может.
И, где еще один такой чемодан без ручки –
возможно не чемодан он вовсе,
а каменный стульчик?
С душой восковою,
с любовною чепухою,
стоящий на месте,
весь в творчестве и пророчестве,
и тоже плачущий в одиночестве?
280
Такая вот философия.
Если не затруднит, налейте мне кофе.
Да-да, с молочком и можно погуще!
Так откуда у вас этот милый каменный стульчик?!
281
Сказка про билеты
Душа моя пела, веселой была,
Пока я, чудная, по улице шла.
Навстречу мне – злая тетка-судьба:
– Есть, – говорит, – билет в «Никуда».
До станции «Очень Важный Ответ»! –
Я и купила себе билет!
И размечталась: ждет меня там непременно
Принц, опустившийся на колено.
И если случится такой молодец –
Выйдет поездка в один конец!
Но заглянула страху в глаза:
– Нужен мне мост для пути назад!
Если я встречу там… подлеца?
Дайте билеты в оба конца!!!
Пот рукавом вытирая со лба,
Хмыкнула вредная тетка-судьба:
– Ну, и дела, поглядите на это!
В жизни ведь нет обратных билетов!
Принц тебя встретит или хитрец,
Ехала б, детка, – в один конец!
Но вот твой «Ответ», и он – еще тот:
Ты с места не сдвинулась, как бегемот!
Боясь новой жизни, как хулиганства,
282
«Вернулась» ты в эту же точку пространства!
Считай, что отъездила в оба конца –
Без принца осталась и без подлеца.
– Да как же я так?.. Если можно, простите,
Еще один шанс для меня посмотрите!
– В глазах потемнело, не вижу ни зги,
А то бы нашла тебе в сумке мозги! –
И строго грозила обломленным ногтем,
И шарила долго в кармашке на кофте,
Потом в саквояже рассеянно рылась,
А я не дышала и, плача, молилась.
– Ой, батюшки святы, нашла контрамарку
С автографом личным Франческа Петрарки!
Обрывок обертки, какой-то анализ, –
И тыкала в цифры обветренный палец.
Но взгляд мой иное искал многоточье:
– Я очень мечтаю о маленькой дочке!
– А я – о горячем глотке молочка,
И после найти для тебя простачка!
Ну вот, наконец-то, билет на автобус,
За час огибающий сказочный глобус! –
До места, где вечен окраины Свет! –
Нашелся, гляди-ка, Счастливый Билет!
Там ждет тебя твой хулиган и наглец,
Давай, отправляйся, – и марш, под венец!
283
…Проснулась, в руке моей смятый чепец,
А сказке уже, извините, конец?..
Вспорхнула на улицу: дело – труба!
Да где же искать тебя, тетка-судьба?
– Мужчина, зачем вы толкнули меня?
Не стройте теперь из себя короля!
Да вы – хулиган, вы – бандит, вы – наглец!
Постойте?.. Я с вами иду под венец...
284
Меч из Самурая
Я никому не доверяю.
Я никого не хочу любить.
Откровение воина
Посылом Ада или Рая,
Сверкая звездным веществом,
Перед жестоким Самураем
Предстало Чудо-Существо.
Над ней – Красавицей-Девицей,
С небесной кровью голубой, –
Стоял он ласковым убийцей,
В любой момент готовый в бой.
– Чего ты хочешь, Воин Силы,
Побед или любовных мук? –
Она его едва спросила,
Не раскрывая нежных губ.
Его ответ был тих и странен:
– Не жду, не верю, не боюсь.
На ложе страсти, поле брани
Я сам всего легко добьюсь!
В глаза взглянула Самураю,
Взметнула крылья выше плеч:
– Ты никому не доверяешь.
Тебя я превращаю в МЕЧ!
285
Отныне в нем твой дух воскреснет
И заключенный будет жить!
Мое заклятье не исчезнет,
Пока не сможешь полюбить.
В ее руке Душа забилась,
На стали вспыхнула звезда,
Не кровь по лезвию скатилась,
А поднебесная слеза.
Но тут же все переменилось –
Вдруг Свет упал на острие,
И что-то радостно случилось,
И изменилось бытие:
Он перед нею невредимый,
Приникший вдруг к ее груди:
– Тобой хочу я быть любимым,
Убей меня или люби!
Возьми теперь в любые дали
Без принудительных оков,
Я сам твоей живою сталью
Быть и согласен, и готов!
Крылатый Луч, в Любовь одетый,
Сиял, как яркая свеча,
Неся ее, как сущность Света
286
И суть ожившего Меча.
Он сам, став Чудом Мирозданья,
Укрыл собою, как крылом,
И эту Женщину, и Тайну
В себе сокрытую самом.
287
Невеста. Картина маслом
Какого же идеала нужно достигнуть, - думала я,
- чтобы Любовь оказалась взаимной?
Существует ли такое Нечто, которому
не может быть сердечного отказа?..
Чтоб на все ты, любимый, махнул бы рукой
И скорее решился на встречу со мной,
Королевой Английской решила я стать
И укрыться в пурпур, и все силы призвать!
Я смогла звезды с неба нанизать на нить,
И на шейке своей ожерелье хранить,
А в атласных руках лепестки белых роз
Охраняет не кто-то, а сам Дед Мороз!
И на шлейфе моем неземной водопад
Низвергает с небес и восход, и закат,
А под ним, я не скрою, была не была,
Белоснежно чисты два волшебных крыла.
Кружит вечность спираль в судьбоносном кольце,
И ключи от пространства сверкают в венце,
А в глазах светит тайна любви и огня.
Приходи же скорей посмотреть на меня!
288
Сказка о влюбленном Волшебнике
По мотивам мультфильма «Лето в Муми-доме»
Над синью морского прибоя,
Над пиковым скопищем скал.
Волшебник влюбленным изгоем
Рубин Королевский искал.
Летал средь космической пыли,
В беспамятстве смежив глаза,
Обшарил все в мире пустыни,
И все вековые леса,
Искал в позаброшенных кельях,
Нет-нет, он совсем не устал!
Спускался в глухие ущелья,
На дне океана искал.
289
Шли годы в мечтах и лишеньях,
С судьбою один на один:
Не будет тебе утешенья,
Пока не отыщешь Рубин!
Горит чародейское пламя,
Ему не понять одного:
Рубин Королевский – не камень,
А нежное сердце его!
И скоро на милом крылечке
Он будет сидеть не один
И в тоненьком женском колечке
Сверкнет Королевский Рубин!
290
Сказка о Мечтах и Белом Принце
Вдруг привиделось мне во сне:
Не страшась ни беды, ни риска,
Белый Принц на Белом коне
Отправляется в путь неблизкий.
Я гляжу в прожитую боль –
Никуда мы ее не денем:
Белый всадник и Белый конь
От дворца идут по ступеням.
Вот уже исчезли вдали,
Тайной сумеречной укрыты,
И неслышно бредут в пыли
Беломраморные копыта.
А едва загорит рассвет,
Алый плащ, изодрав ветвями,
На холодный, седой паркет
Тихо ступит босыми ступнями
Та, что словно сама Весна,
Что в мечтах не имела веса,
Отыскала тебя сама
Обессиленная Принцесса!
Но пустынен дворец и тих,
Даже эхом не отозвался.
291
Лишь звучит одинокий стих,
Тот, что в сердце моем остался!
И опять не закончен путь:
На мосток из скрипучих досок,
Остается лишь шаг шагнуть
И поднять свой дорожный посох.
– О, любимый, открой глаза,
Не ищи меня там, где вечер!
Только раз оглянись назад
И скачи к долгожданной встрече!
Вот такой необычный сон!
Столько лет мы в пути, без вести,
Только сердца стук в унисон
С не пропетою нашей песней.
Я гоню эти мысли прочь,
Верить в счастье свое не смею,
Но тянусь к тебе через ночь
И на встречу с тобой надеюсь!
292
Два микроба или Сказка о Счастье
Жили-были два микроба,
Но однажды напились!
А любовь у них до гроба
Намечалась на всю жизнь.
На торжественной пирушке,
Ревность чувствуя к столбу,
Укусил микроб подружку
Прямо в нижнюю губу.
Виноваты стали оба:
Долго, радостно дрались!
И теперь уже до гроба
Мстить друг другу поклялись!
Перебили всю посуду
При попытке разделить
И ангину, и простуду,
И злосчастный паротит!
Расхватали все, что можно,
Разодрали чемодан,
И в прощании истошном
Раскурочили диван!
А потом залезли в ванну,
Взяв с собою… барабан!!!
И на этом, как ни странно,
293
Свой продолжили роман!
Хохотали, не скучали,
Отвечали на вопрос:
Жить друг с дружкой обещали
До седых своих волос!
Переехали в животик,
Обнимались вновь и вновь,
Но пришел антибиотик, –
И закончилась любовь.
***
Это присказка! Не скрою!
Дальше были Чудеса:
Ведь попали эти двое
Прямиком на Небеса!
В живописнейшей долине
Словно Ева и Адам:
Ананасы, мандарины!
И, конечно, БАРАБАН!
294
Озябшая Леди или сказка о Северном Ветре
Когда ледяные скрестивший мечи,
Величество Ветер играл сам с собой,
Укутавшись в шарф, – одинока в ночи,
Озябшая Леди спешила домой.
Тепла и любви, отродясь, не ища,
Величество Ветер вприпрыжку скакал.
Консервную банку со звоном таща,
Он хрупкую женщину вдруг увидал!
Рассыпались в пыль ледяные мечи,
И банка немедля отброшена прочь,
Как светлое пламя церковной свечи, –
Прелестная Леди в промозглую ночь.
Сугроб серебристый до неба взметнул,
Желая найти золотой компромисс:
– Я Северный Ветер, – с поклоном шепнул,
– И к Вашим услугам, о нежная Мисс!
Да будет позволено мне говорить:
Я в этих глазах вижу бездну огня!
О, как я мечтаю страдать и любить,
О, пусть это сердце полюбит меня!
Я сдвину Земли неподвижную ось,
Я время и скалы в песок перетру!
295
И слушала, молча, продрогнув насквозь,
Прекрасная Леди на стылом ветру.
Не знаем, где нас ожидает тепло,
Но радостно вдруг улыбнулась она,
Своим поцелуем согрела его,
И в этот же миг наступила ВЕСНА!
296
Колдунья
Сказка о чарах и технике безопасности
с комментариями.
Я для тебя любовную отраву
Готовила в пылу самозабвенья:
В ночь полнолунья собирала травы,
Чтоб ты ни в чем не ведал утешенья.
Росу соблазна на паучьей нитке
Во тьме сетями тонкими искала
И звезд мерцанье в невесомых слитках
В напиток чудотворный опускала.
А запах красной розы, утонченный,
Прокипятила в грезах ожиданья;
И музыку любви неизреченной
Смешала с волшебством очарованья.
Достала все, попавшее под руку,
Что про запас на черный день хранила:
Душевный трепет, сладостную муку,
Пока все пузырьки не уронила!
В питье прозрачном волшебство таится,
Опасно обжигающее зелье;
В нем что-то подозрительно дымится,
И стелется туман по темной келье!
297
– Настой готов. Его испить ты должен!
Но что со мной? Как сердце вдруг забилось!
И что-то душу и щемит, и гложет,
(Волшебница вздохнула и влюбилась!)
Теперь удел мой по земле скитаться,
И о любви тебя молить с надеждой!
Пришлось страдать без меры и нуждаться,
И позабыть все то, что знала прежде.
(Не может быть, а может быть и может,
Но получилось то, что получилось:
Настой хорош, но все во власти Божьей.
"Молилась ли ты на ночь?! –
НЕ МОЛИЛАСЬ!!!")
Ну, кто из нас хоть раз не попадался?
Профессией наказаны невежды:
Противогаз под лавкою валялся,
Перчатки, сапоги и спецодежда!
298
Поздняя весна. Лучик
Ошметки снежного покрова,
В ухабах грязная дорога,
На небе облачная хмурь,
Вокруг весна, тоска и дурь!
Костлявый куст промок до нитки, –
Висят прозрачных капель слитки, –
И даже в почки не одет
Его озябший силуэт.
Но вдруг прорвался лучик солнца,
Что хочет тучи все раскоцать!
Чудно, конечно, и пока
Он дырки сделал в облаках!
В миг разыгрался, как мальчишка:
Стащил у солнышка две вспышки,
Насыпал света воробьишкам,
Принцессой сделал замухрышку,
Забрался в погреб в щель на крышке,
Сел на макушку спящей мышки,
И стал отцом – хоть это слишком! –
Ростку на старой кочерыжке,
Потом, без всякой передышки,
Затеял с мухою интрижку,
И бодро подтянув штанишки,
299
В котяру превратил котишку*,
Прогнал все глупые мыслишки,
Прочел статью в раскрытой книжке.
И с ним целуется сама
В него влюбленная весна!
* – март!
300
Самый Счастливый Остров...
Там, где легко и просто,
В синей дали – не здесь!
Самый Счастливый Остров
Пренепременно, есть!
Остров, где нет разлуки,
Остров моей Души,
Он поднимает руки,
Чтобы его нашли!
Пальмы, а может, ели,
Все на восход глядят,
Там никого не съели,
Куков* там не едят!
Нет одночасья будней –
Времени будто нет.
Там беззаветно любят,
Дарят чудесный свет!
*«Кук» – герой песни В. Высоцкого, которого якобы съели аборигены
Самый Счастливый Остров –
В синей морской дали!
Очень найти не просто
Этот конец земли!
Лишь одинокий путник,
Выброшенный мечтой,
Дерзко на берег ступит
Стоптанною ногой
И удивятся пальмы,
Как еще никому,
И покорятся дали
Только ему одному:
– Как мы Вас ждали! Здраааасьте!
Рук не хватит обнять!
Вот оно, наше Счастье –
Словом не передать!
302
Сказка про Егеря
и заколдованную Лесную Фею
За синим, тридевятым лесом,
Через поля, болота, дебри,
Одетый в хаки, с центнер весом,
За Рысью гнался грозный Егерь!
Орлиный взор, мгновенна хватка,
Широкий шаг, ружье в ладони,
Почти невидимый, украдкой,
Ее преследовал охотник.
Стрелой летя, в траве скрываясь,
То грозно воя, то мурлыча,
Ему в затылок огрызаясь,
За ним охотилась добыча!
Уже прошел не первый месяц,
В пылу предчувствий, интуиций,
Но нет в погоне перевеса,
В борьбе гордыни и амбиций!
И вот однажды, в дивный вечер,
Самой судьбе на удивленье,
303
Случилась радостная встреча
И двух сердец соединенье!
И как же часто так бывает,
Хотя совсем не ждем спасенья,
Но вдруг заклятие спадает
От теплых рук прикосновенья:
Пред ним не Рысь – Лесная Фея!
Она само очарованье!
Кто должен стать кому трофеем,
Забыв свое предначертанье?
О, как же сладостно забвенье
Игры старинной и опасной:
И страсть, и нежность, и волненье
В объятьях Женщины прекрасной.
В любви взаимной нет погони,
В ней нет игры сопротивленья,
Трепещут в ласковых ладонях
Ее душа, его смиренье!
304
За синим тридевятым лесом,
Пройдя поля, болота, дебри,
Одетый в хаки, с центнер весом,
Так и женился грозный Егерь!
305
Юмор
306
Шубка для Леди
Непроглядная ночь, за окном все в тумане,
С неба льется вода, не стихают дожди.
Я сижу в темноте, я грущу на диване:
Где мне взять на кредит? Где мне взять на кредит?
Это ночь для меня – мысли вслух о финансах,
Что вовек не водились в моем кошельке,
А всю скромную жизнь пели в кухне романсы
И катились слезой по горячей щеке.
Все, что можно себе я давно доказала
И победы мои вряд ли кто повторит,
Но сегодня сама я себя наказала
И шикарную шубу купила в кредит.
Здравый смысл, ошалевший, не знает, что думать,
Хоть иди и танцуй без штанов в варьете!
И сижу я, обнявшись с роскошною шубой:
Кто подаст сироте? Кто подаст сироте?
307
Я и мир
Есть я – медитатор особого случая,
И мир, бесконечною злобою вспученный.
Есть я – растакая, вальяжно-диванная,
И мир, что дрожит, словно дробь барабанная.
Я – невероятная, резво-спонтанная,
Немножко зовущая, чуточку странная,
Вполне многогранная, и ураганная –
Коварная, жгучая тайна обманная.
Намазавшись маской яично-овсяною,
Принявшая ванну с отварами пряными,
Я – теплая, мягкая, благоуханная,
Изысканно белая, нежно румяная,
Слегка окаянная и покаянная,
От чая зеленого чуточку пьяная!
А с кашей на ужин, – молочною манною, –
Я этому миру – мечта несказанная.
308
Не на жизнь... Схватка...
Я любовь поселю в туалете,
В темноту под трубу за бачок,
И за всю невзаимность на свете
Закрывать буду там на крючок!
Чтоб кусала и локти, и губы,
В покаянье сходила с ума,
Чтоб плыла через слив на Бермуды
Или, черт ее знает, куда!
Чтобы зла сатанинская сила
Прилетала ей в собственный лоб,
Чтоб не нас она ядом косила,
А сама бы пила полисорб!
Буду биться я с нею до гроба,
Чтоб навеки коварства лишить!
Так ведь выстрелит, подлая, в попу
И заставит опять с этим жить.
309
Утречко! Детские причуды
Прямо с вечера у нас
Зачесался третий глаз!
Ночью, в неурочный час,
Просыпались много раз,
Но с утра, без лишних фраз,
Куча радостных проказ:
Мы и смелый водолаз,
И пожарник, и спецназ!
Ощущается у нас
Удивительный экстаз:
Натянув противогаз,
Напеваем рок, и джаз!
И, сияя, как алмаз,
Безо всяких, без прикрас,
Ударяя в медный таз,
Целовать готовы вас!
310
Зачем Кошке кусаться?
Отопру замочки
У закрытой дверцы,
Ласковым комочком
Скроюсь в Вашем сердце.
Весело запрячу
В лапки коготочки,
Подарю удачу,
Обоснуюсь прочно,
Полюблю навечно,
Я – на то и Кошка!
Берегись, сердечко, –
Укушу немножко!
311
Счастливое преображение
Как утро сегодня? – Прекрасное! –
Цветы на газоне и я!
Игра в превращения разные
Меняет весь смысл бытия:
Лечу с лепестков в небо летнее
Пчелой, оседлав аромат,
А вечный инстинкт опыления
Меня возвращает назад.
Качает соцветья растения
И пышный тычинок пучок
Мое роковое гудение
И тоненьких крыл сквознячок.
Все брюшко мое волосатое
Испачкано вкусной пыльцой.
...Зачем ты, пчела полосатая,
Меня укусила в лицо?
312
Варенье из дыни, изюма, лимона, кунжута
В нашем квартале, а в нашем квартале,
Словно у Райкина в «греческом зале»,
Мы с Аполлоном вчерась выпивали,
Дынную брагу вовнутрь заливали!
Брага томилась у нас на кунжуте,
Чистое золото – в жидкой валюте!
И не пропала, успели до мути...
А хороша оказалась, до жути!
Может, она и считалась вареньем, –
Стала лекарством от грусти осенней:
Резво скакали мы, словно олени,
Из вытрезвителя в час просветленья!
313
Конфеты Пушкин
«Пустое сердце бьется ровно…»
МЮ Лермонтов
Любовь к стихам в нас – не игрушки,
Когда во рту любимый «Пушкин»!
Начинки сладкая основа –
Загадка рифмы, тайна слова...
И можно, раскусив конфету,
Постичь великого поэта,
Интриг богемных интересы,
Коварство наглого Дантеса,
И смерть принять, когда в ответ
В упор стреляет пистолет.
Ах, не судьба ль на табуретку
Летит оберткой от конфетки
Легко, игриво и условно?
…«Пустое сердце бьется ровно»…
Какого черта, трали-вали,
Конфеты Пушкиным назвали?
Иль так: Есенин или Фет
Сегодня тортом на обед.
Драже, печенье, козинак –
С названьем Блок и Пастернак.
Но дефицит пока, блин-блинский,
Зефир под именем Белинский!
314
Припевочка-толстелочка
Кровожадные соблазны,
Словно злые вороны!
От любви своей несчастной
Пухну, как от голода!
С голодухи зубы пляшут
От среды до вторника,
А в горшке волшебном каша
С маслом, из топорика!
Ой, грызу, грызу огурчик
Под мяско с картошкою!
Не хочу я жидкий супчик
Есть дырявой ложкою!
И ни дна мне, ни покрышки –
Макароны лопаю,
Пусть останусь я худышкой,
Но с большою попою!
315
Вас любят...
– Ну, будет! – шуршу интернетною мышкой,
Немного излишне «рванув динамитом». –
Какой Вы смешной! – Казанова? – Мальчишка!
Не бойтесь, Вас любят, ничто не забыто.
Чужими стихами и хлестко, и лихо
Не смейте эфир линчевать понапрасну.
Вас любят! И чувство, зовущее тихо,
Отчаявшись, бродит по пушкинским сказкам.
Вас любят. Очнитесь же. Хватит сражаться!
У бабы Яги, – медсестры на полставки, –
Мы с Вами отведали как-то лекарства,
В нем плавали звезды и черт на булавке.
Всего-то по капле... Подумали: – Мелочь!
Да вон что на деле: и войны, и ласки...
А наш дорогой Александр Сергеич
Еще эпилог не придумал у сказки.
316
Гвоздик и Душа
Хотел быть частью дома,
Служить ему опорой,
Но болью гематомы
Стал неприлично скоро.
Не повезло, – ну, очень! –
Решительно и смело
Любовным молоточком
Внедрен был прямо в тело.
Сроднился с нежной плотью,
Прижился, притерпелся,
Влюбился в тетю Мотю
И докрасна нагрелся.
Очистился от масел,
В сосуд вошел и нервы,
Постиг мученья счастья,
Решил ему быть верным.
317
Увидел ночью звезды,
Фиалки у порога.
Любви суровый гвоздик
Всерьез поверил в Бога.
Освоил юмор скерцо,
Узнал, что значит сила,
Вонзился глубже в сердце,
Как меч в пяту Ахилла.
...
Душа кровит в опале,
Душа кричит от боли,
Всю жизнь не понимает,
В чем промысел любовей.
318
Ангина в одиночестве
Я болею. Сильно болею!
Кто-то любит меня, друзья?
Я заразна, лежу в постели,
И меня навещать нельзя!
Вот зачем в своей круговерти
Я так многих тщилась любить,
Если, даже не перед смертью,
Мне никто не дает попить?
В голове неустанный грохот,
Не включить и не выключить свет.
– Я болею, мне очень плохо! –
Я кричу на весь интернет!
Находясь в болевом эпатаже,
Вспомнив всех, с кем была нежна, –
Вот теперь же, без ложной фальши,
Брошу всех, кому не нужна!
319
Покормить меня очень надо,
Не могу сходить в магазин.
А вот был бы ты просто рядом
И почистил бы мне апельсин!
Мы с тобой заболели бы вместе!
Заразился бы ты от меня!
Это ж общая наша песня, –
Нам ее не пропеть нельзя!
Но тебе позвонить не смею;
Да, стесняюсь я. Верь – не верь!
Я болею. Сильно болею!
Ой, звонят! Открываю дверь!
320
Теремок в голове
У каждого свои тараканы
Что за странный мышонок в моей голове?!
Разогнал тараканов и диких гусей!
Заявил, что страдает о черной вдове –
Незамужней пока что Маде Му-А-Зель.
Что ее колдовская, в перчатке, рука
Ждет колечка на пальчик, остер язычок,
Что она утонченна и нервна слегка,
Что возмездием Кармы наполнен зрачок.
Что ей надобно жить, как привыкла она:
В непрерывном комфорте тоскующих дней.
Ей сгодится, как пристань... моя голова!
И все то, что еще прилагается к ней!
(Вместо прежних извилин расправят диван,
В мой гипофиз внедрят управленческий чип,
Для всеобщего блага на лобный экран
Будет выведен каждый поступок и чих!)
321
Тараканов теперь не сыскать по углам,
Гуси-лебеди переползли в мозжечок.
И никто не воюет за старый бедлам,
Не творит и не пишет во мне ничего.
Ах ты, подлый мышонок, с мечтой о вдове,
Погруженный, как в сон, в разрушительный мрак,
Экспонатов довольно в моей голове,
Не нуждается в жителях мой зоопарк!
...Отчего ты повесил свой крошечный нос? –
Так и быть! Заселяйся ко мне на «Бродвей»
Распевать, встав на стульчик, до горечных слез,
За кусочек халвы, песни Музы моей!
Выползай из припрятушек, местный народ,
Отменяет тревожную кнопку спецназ!
Я сегодня среди ежедневных забот
Сочинила нестрашную сказку про нас!
322
***
«Там лес и дол видений полны...»
А.С. Пушкин
Интернетные струны вонзают стальные крючочки.
Даже сильную волю то навзничь уложат, то ниц.
На заветный вопрос в поисковой всеведущей строчке
Тут же выдадут два миллиона влюбленных страниц.
Ведь любовь не прошла – что за дивное солнцестоянье! –
На свиданье к мечте ежедневно выходит в эфир,
В виртуальную жизнь, в mon plaisir своего ожиданья,
Где о чувствах в стихах
рассуждает бессмертный Шекспир.
От великих щедрот там намазано липовым медом,
Там нежны и чудесны объятья невидимых рук,
Там, в хрустальном гробу, что висит на паучьих тенетах,
Все целует тебя мой, свихнувшийся вдрызг, ноутбук.
323
Песенка Лисы в интернете
В зависимости от времени
меняются и сказки
Петушок, Петушок,
Золотой гребешок,
Выгляни в окошко,
Дам тебе горошка!
– русская сказка
Чей же там аккаунт
Краше всех на свете? –
Ах, Вкусняшка, здравствуй,
Петушок мой, Петя!
Чуткий осторожный
Вкусный Петушочек,
Что ж ты, мой пригожий,
Знать Лису не хочешь?
Вот не надо злиться
И себе лукавить,
Лучше помириться,
И в друзья добавить!
324
Ты дрожишь немножко
И неровно дышишь,
Теплая ладошка
Замерла на мышке?
Помоги, мой славный,
Бдительный, тревожный,
Вылезти из бана*
Потихоньку! Можно?
Солнечный мой лучик,
Ласковый разбойник,
Покажи свой чубчик,
Измени настройки!
Напиши хоть строчку
На экране белом!
У меня нет мочи –
Так бы раз, и съела! –
Не нужны мне деньги,
Сумочки, колечки –
Позабыла веник**
Я в твоем сердечке!
* бан – потайное место, черный список
** Фильм Э. Рязанова «Ирония судьбы или с легким паром»
325
Ой, открыл страничку:
Нужен веник?! – В БАНЮ!!! –
И опять Лисичку
Радостно забанил!
Как несправедливо!!!
Что ж это такое???
Значит, не любима,
Я, Петух, тобою.
У тебя, как видно,
Не закон, а – дышло*,
До чего ж обидно,
Что в тираж я вышла!
Не скажу ни слова!
...Нашатырь на ватке,
Капли корвалола
И любовь – в осадке.
Все, что было важно
Ничего не значит...
Ой, а кто там машет?! –
Опаньки! – Кабанчик!!!
* «Закон – что дышло, куда повернул,
туда и вышло» – поговорка
326
Дед и баба
Оуо! Ауа!
Ияи! Эюя!
Люли-люли-люлечки,
Жили дед с бабулечкой:
Бутерброд с икоркою,
Помидорки горкою,
Огурцы-мизинчики,
Сахарные блинчики,
Пышные оладушки,
Творожок, сметанушка.
Вместо тапок – валенки,
Вечер – на завалинке,
Старая гитарушка,
Ночью – серенадушка.
Люли-люли-люлечки,
Дед влюблен в бабулечку!
Э-ю-я! Ты-и-я!
327
Очень серьезное согласие
Не кружи, не покрикивай кречетом,
Я – Богиня в четвертом помете!
И, к тому же, отличная женщина
В одиноком красивом полете.
Я – тигрица с божественной грацией,
Хулиганка с искрящимся юмором
И двусмысленной ситуацией
В удивительных синих сумерках.
И с тобою мы всласть побалуемся,
И невинными честно прикинемся,
Ну, давай же скорей поцелуемся!
И теперь же покрепче обнимемся!
Будет жизнь и счастливой и длинною,
И, ключами торжественно бряцая,
Быть согласна твоей половиною,
Четвертушкой, восьмой и шестнадцатой…
328
Разговор с женщиной
Я не хотел... Я очень ждал!
И даже целовал мобильник!
Я проморгал. Я все проспал.
Забыл. Мне изменил... будильник!
Да, потерпеть, конечно, мог!
Да, обещал – слова на ветер!
Я – Ваш недуг? Ничей сапог?!
Танцор в расхлябанном штиблете?!
Кого люблю? – Не Вас? – Кровать?
И на ночь старенькую книжку?
Как мне все это понимать?
А ничего, что это – слишком?
Забыли клизму приплести!
К тому еще прибавьте грелку!
Я этот груз устал нести!
Я с Вами в вечных переделках!
Я из-за Вас весь облысел!
Я не хочу Вас больше видеть!
...Не плачьте, нет, я не хотел,
Ни оскорбить Вас, ни обидеть!
Вы – то огонь, то – полымя!
Как?! – Замуж за меня хотите?!
Вы страстно любите меня?!
Н-нет, я не против...
ВЫХОДИТЕ!!!
329
Песня, которой нет
«... Потребность у людей в такой песне велика.
Да где ж ее взять?»
Современный исполнитель
Ищешь песнь, которой нет, мой герой,
Ту, которой сердце оглушено?
Эта песня спит под мшелой горой
И проснуться вряд ли ей суждено.
О любви земной звенела волна,
О любви небесной пел соловей,
Звуки те в себя вбирала гора,
Как же с ними ей расстаться теперь?
Укрывается она синим мхом,
Окружает тайну горным ручьем
И чащобой, – не пройти напролом,
Даже если будет все нипочем!
Эту песню век искал Магомед,
Да гора не допустила кощунств.
Магомеда лютый съел людоед,
Проходящий мимо в поисках чувств.
Не ходи к горе и планов не строй –
Нет доверия ее миражу!
Что до песни для тебя, мой герой,
Я вчера ее тебе напишу.
330
Письмецо Зиме
За окном моим – снег и покой,
Возвратилась красотка Зима,
И внезапно горячей рукой
Открываю я створку окна.
Заколдованный город умолк,
Вьюга ткань безразмерную ткет,
И к лицу изумительный шелк
С бесконечною нежностью льнет.
Бух! Сосулька! – Привет, эскимо!
Что с тобою мне делать – решу!
Вот сейчас роковое письмо
Я, наверно, тобой напишу...
(Ледяной Королеве – виват!
И Морозу – шутливый привет! –
Мне ж ботинки пора покупать,
А на новые денег-то нет!
Я повторно на них издаюсь –
Раз с читателем так повезло!
331
Без финансов почти обхожусь
«Целлюлитному тресту» назло.
Тут весна приходила, как тать*,
Две капели назад унесла!
А я чуть не влюбилась опять,
Прости Господи, снова в «козла».
Утром твердо решила: худеть!
Скандинавской ходьбой увлеклась.
Сшила шторы, а надо бы петь!
И зачем я вчера напилась?..)
Одиночества замкнутый круг
Виноватой метелькою вьет,
Одиночество – это не друг,
Одиночество в «долг» не дает!
Подоконник сугробом одет,
Ох, как сыплет, как падает вниз
На сосульку в руке моей – снег,
Заметая нетронутый лист.
* тать – вор (устарев.)
332
Кукух-главбух
Пожалейте кукушку. Больную кукушку!
На всю голову эта кукушка – ку-ку!
Или старость кукушкину сверлит макушку?
Или дятел всю плешь ей проел на суку?
Не судите больную свободой кукушку –
Не судьба от природы на яйцах сидеть!
Днем и ночью ей нужно, слетая с катушек,
Бесконечное время заманивать в сеть.
Поневоле свихнешься, покуда без меры,
Каждый годы игриво спросить норовит,
И она открывает в пророчество двери,
И зачем-то берет непосильный кредит.
333
У кого-то сбывается, – кто бы проверил? –
Не родился на свете такой эскулап.
Только милым «ку-ку» очень просто измерить
Человеческой жизни вселенский масштаб.
И считает, считает тот срок до погоста –
Кем бы ни был на свете, кого б ни любил!
Но обманет кукушка, ведь это так просто,
Чтобы мимо прошел и о смерти… забыл!
Не орлица она, не кулик, не несушка,
Не павлин, прости Господи, «слабый на слух*»,
А, всего лишь, кукушка – больная макушка,
Одинокий, считающий вечность, Кукух.
*здесь: шутливый намек на отсутствие музыкального слуха, в связи с неприятным голосом
334
Две половинки
Душа моя порой дышать не хочет,
Ключицами, как крыльями, торчит,
И словно выпь из влаги летней ночи
В себя: «У-трумб!» – надрывное кричит.
То кашляет, то глупо корчит рожи,
Да кто ж ее, родимую, поймет? –
Всю жизнь впотьмах, и родилась без кожи,
Вживляясь в тело задом наперед.
Под ребрами в любовь вбивая клинья,
В миг сиротеет и о ней грустит,
Вдруг расправляет скомканные крылья,
Но никуда не едет, не летит.
335
Москва... Челябинск... Ораниенбаум...
Над ними небо – выше не найти,
И никакой особенный шлагбаум
Не утвержден по летному пути.
Голубушка, нам глупо плакать ночью,
Тем более, что в сказочной дали
Мы всех нашли заочно и воочью,
Отвоевав у Неба и Земли.
Душа моя, У-Трумбо-Папильерна,
Вглядись во тьмы зияющий зрачок:
Твоя частица Е-Карнай-Бабьерно –
В мужской Душе... Такой же «Дурачок»!
336
Будни
Трудные дни впереди. Трудные.
Кофе. Утро. Начало дня.
Да справлюсь я с трудностями и с буднями,
Все получится у меня.
Сердце, глаза, стихи, да Бог еще...
Всего не вместишь в короткий час,
А надо. Поликлиническое чудовище
Позвонило сейчас.
Буду бегом бежать... – Не волнуйся, –
Говорю себе. – Все успеешь, факт.
Ну и что, что нынче дважды бабуся –
Это новый приятный старт.
Да не хочу быть бабкой... – То есть?
А кто бы спрашивал, надо жить.
Вы, Шура, пилите собственный поезд,
А до конечной еще... пилить.
337
Раз! Двумя ногами – в одну штанину!
Очки, ключи, панаму – жара!
Спортзал, влюбленность… Он что – скотина?
Да нет, возлюбленным был вчера.
Нет, не оставил следов на теле,
То от пиявки сочится кровь.
Да что ж такое, ну, в самом деле?
Писала лучше бы про любовь!
Нас не убудет. Вагоны времени.
А, может, нет их. Да наплевать.
Спецоперации, эпидемии...
Будильник, утро. Пора вставать.
338
Пасьянс-молитва Трам-та-ра-рам
Ахинея Волшебства
1. Господь сказал:
«Итак, что Бог сочетал,
того человек да не разлучает»
Евангелие от Матфея. Глава 19.
2. «Соединяя плюс и минус,
Вселенский получаю Ноль –
то, что в себе таит Начало
и Окончание Всего».
Любовь Лагутенкова
Расклад называется «Трам-та-ра-рам».
Пусть будет Руническая Молитва.
Простая, как дважды два.
Я в ней обращаюсь непосредственно к Небесам,
которые слышат всех с этой грешной земли,
но не ясно по какому принципу.
Молю о важном.
Это просто – на первый взгляд,
но сложно – на взгляд второй,
тем более, десятый – он превращается в жизнь,
а это всегда не абы как...
339
Прошу Бога моей рукой выбрать
карту Древней Колоды.
Одну из трех.
(Все три – это один и тот же мужчина.
Но граней различных!)
Внимание:
Первая карта.
Самая сильная.
Туз!
Мужчина – Личность и пишется с большой буквы.
Как хорошо бы Он подошел мне!
Вторая карта.
Качеств более слабых. Уязвима.
Важный Король.
Подвержен порокам сильных мира сего.
(Сие не портит его. Отнюдь).
Третья – нежный Валет.
Человечность ранимости запредельной.
Немного капризен, в чем-то беспомощен,
но волевым бывающий тоже.
340
Все три карты – Ты.
Оказаться в сильных ладонях мужской карты –
хотя бы и одной из трех – счастье мечтательное...
…
Еще одну карту Старинной Колоды
достанет моей рукой сама Пресвятая Богородица...
Дама.
Статусность и масть значения не имеют.
Они в колоде даже не заявлены.
Женщина – всегда – ЖЕНЩИНА.
Выбор предопределен.
Женская карта – Я.
К ней прилагается «нечаянная радость» –
десятка пик.
Оказаться в нежных объятиях женской карты –
волшебство созидательное...
Выбор карт невидим.
Их вместе сложить. Накрепко, навсегда.
Что Бог сочетал, то человеку не разлучить.
341
Аминь.
Какой будет мужская карта –
ты сможешь почувствовать сам...
Возможно, твоих карт будет сразу три – удача для меня.
Ведь ты – разный.
С Богом!
Не бойся.
***
---
***
– Хобби?
– ШАХМАТЫ.
На раздевание, конечно.
Партия – полчаса.
– ........а, может, в картишки?.........
– А если пасьянс Трам-та-ра-рам?
– Я и без него навсегда останусь с тобой.
342
***
Я злая – в мать и в бабушку-еврейку,
а по природе – добрая сама...
Стихи – в дедулю, в папочку – жалейка,
а в отчима – чужая балама.
Воспитывали грубо, но любили
без всяких правил. Строго и всерьез
учили громким лозунгам и били,
но не всегда до горя или слез.
А я кусалась, я была как ветер,
и за свою свободу гвозди грызть
была готова, дикая, как йети,
и жизнь могла отдать за чью-то жизнь.
Бабуля жестко приучала к боли
без толка к нетерпенью моему.
Все говорила: – Сколько б ни пороли,
а ты, втихушку, радуйся тому!
Электрики, шахтеры ли, врачи ли –
мой нрав ломали тетки и дядья.
Вот только жалко: врать не научили,
а «что» мы в этой жизни без вранья?
343
Если бы, да кабы…
«Если бы, да кабы –
во рту б росли грибы»
поговорка
Если в нашей судьбе мы бесправны опять,
Если «завтра» сидит у «вчера» на закорках,
Если наши свободы – лишь хлебная корка,
То я вряд ли о чем-то осмелюсь сказать.
Если все распрекрасное – зад-на-перед,
Не взирая на самый отчаянный случай,
Никого не спасает, не лечит, не учит, –
На живые поминки нам сварен компот.
Если рыжая Истина с детским хвостом
На пушистой макушке смешной головенки
Нас бросает с отчаянным плачем ребенка,
Где искать ее, взрослую, после, потом?
Если наша Надежда крадется, как тать,
Если воля ослабла в мещанстве и лени,
Высоко поднимая свой кухонный веник,
Я сама не пойму, что хотела сказать.
344
***
Подслеповаты, близоруки
Среди орудий огневых
Мои лирические Мухи
Снуют в пылу неразберих.
За поэтическою дверью,
Без крыльев, в ранах боевых
Они – то цели артиллерий,
То парадигма отступных.
Сей подвиг мерой не измерить –
Он хаотичен, слеп и глух:
Засижен памятник бессмертью
Стихами кающихся Мух.
У кракотушного ореха
Прорвут скорлупку семена,
И вдруг наполнится до верха
Все то, что не имеет дна.
И пусть стесняется конфуза
Моих стихов галиматья,
Но что поделаешь? – Ведь Муза –
Она у каждого своя.
345
Змея, беседующая с голубем о пении
Присядь на мой чудесный хвост,
О, голубь, белый легкокрылый!
Хочу, вытягивая жилы,
Вползти на певческий помост.
На все ликуя голоса,
Стать вся голосовою связкой,
И верной следуя указке,
Взлететь с тобою в небеса.
346
Башня на берегу
Башня куполом радостно, страстно
Возносилась и мощно, и слепо.
Море морщилось, будто стеснялось,
Ожидая свидания с небом.
Придавая туману интимность,
Щекоча располневшие тучи,
Нагнетая вечернюю сырость,
Наливаясь могучею кручей,
Подбираясь открыто, нескромно,
Зябкий бриз вымогал поцелуи,
Оставляя на коже бетонной
Конденсата тончайшие струи.
Достигая предела желаний,
Доходила стихия упорно,
В истомленном своем ожиданье,
До бесстыдного, бурного шторма!
А потом, став опять украшением
Неподвижных границ исполина,
Растворялась в своем отражении,
Как невеста тиха и невинна.
347
Бабуська
Веснусчато-рыжая! А что поделать? –
Весна. И как же она прекрасна!
Целлюлитище щедро полнит ее бедра,
Но тому, кто любит, совершенно не важно,
Насколько она бывает наивна, рыжа и, –
по-козерожьи, – уперта.
Шея, – закон, – выдает ее возраст
и спорит с ботоксом на щеках,
Который колет в полгода, радуясь результату,
Хотя от его токсина сутки говорит невпопад
И с вилами может перепутать лопату.
Кто ей указ? –
Только сама Любовь, ее восхищенный взгляд,
Любовь, расцветающая страной Dolce Vita,
Любовь – экспонат, доисторический артефакт,
Которая не знает и слов-то таких:
ботоксы и целлюлиты.
348
Дрезинушка
«Последних вагонов» не бывает –
дрезины же есть!
– личное открытие
Мой вагон ушел с тихим хохотом,
И осталась я с кучей опыта.
Ни к чему мне горе-кручинушка,
Взгромоздилась я на дрезинушку!
Развеселая, несуразная,
От влюбленности – косоглазая!
Ветер бьет в лицо, попка в юбочке,
Коньячок в руке полной рюмочкой!
Запасной план «Ю» есть в загашничке,
И припрятан «туз» под рубашечкой*!
Юмор остренький, жгучим перчиком,
Ой, кому-то я – небо в клеточку!
И трясусь уже нежной розою, –
Бесшабашная, – перед поездом!
Лебединою песней – крылышки,
Догони-ка теперь дрезинушку!
* «туз в рукаве» – карта в азартной
игре,спрятанная против правил
349
Домашняя черепашка
Замерев в предвкушении погони,
Закрывая от страха глаза,
Черепашка с домашней ладони
Отправляет себя на вокзал.
За душой: ни рубля, ни котлеты!
Без обычного всем багажа.
Собралась-таки, батюшки-светы,
От избытка, видать, куража!
Где-нибудь в сверхзаоблачной дали,
Может, Бога увидит опять,
Побеседует с Ним: Трали-вали... –
Будет после, о чем написать.
Заготовила список ответов:
О любви, о желанье простить.
Я не знаю – зачем ей все это? –
Но придется ее отпустить!
350
Колыбельная сыночку
Сколько ты будешь мне нервы трепать?
Горе мое, я – счастливая мать!
Мой фантазер, и опять ты шалишь,
Волосы дыбом, пока ты не спишь!
Нет ни минутки мне даже поесть!
Как же сумел ты на люстру-то влезть?
Ну-ка, спускайся и снова в кровать!
Горе мое, я – счастливая мать!
Кто весь в зеленке до пят? – Фантомас?!
Я испугалась! Задергался глаз...
Хочешь ты стоя попробовать спать?!
Горе мое, я – счастливая мать!
Что в твоих ручках, любимый бутуз?
Это жемчужинки маминых бус?!
Я же тебе запрещала их брать.
Горе мое, я – счастливая мать!
Скоро мне свет белый будет не мил.
А остальные ты все проглотил?!
Горе мое, я – счастливая мать!
Дня через два их начнем получать.
Дай-ка, прижму тебя к сердцу, любя,
Как же ты, милый, похож на меня,
Можно мне вместе с тобой полежать?
Горе мое, я – счастливая мать!
351
Детские стихи
352
Юг и Гугл
Однажды, словно вольный ветер,
Сняв солнечный жилет,
Решил поехать Юг на север,
Купил велосипед,
Чтоб в новом месте оказаться,
Увидеть новый свет,
И всем своим названным братцам
Сменить менталитет.
Педали крутит Юг, желает
Скорейших перемен.
Он с гордым Севером согласен
На родственный обмен.
Но что такое, в самом деле? –
Сломал седьмой каблук! –
Педали крутит Юг, но север –
Ему все тот же юг!
И отчего-то без движенья
Других три стороны,
Родному местоположенью
Послушны и верны.
353
Расстроен Юг, устал и плачет,
Пот градом по челу!
– В конце концов, что это значит?
Застрял я почему?
– Не изменить закон природы, –
Ответил Югу Гугл, –
Поскольку в мире все условно,
А отчий глобус... кругл!
___
Друзья, коллеги, сестры, братцы,
Рентген и шоумен,
Совсем не следует бояться
Дорог и перемен,
Но чтоб ни делал, как ни звался
Твой имидж и герой,
Как важно просто оставаться
Во всем самим собой.
354
Фиолетовый капкан
Смотрит сверху чудо-небыль
Сквозь мерцающий туман:
Фиолетовое небо –
Фиолетовый капкан.
Чуть вибрирует, вздыхает,
Рад бы взять и рад отдать,
Мир измерить в попугаях
Или в жмурки поиграть.
Рассыпает звезды ловко
В поднебесный упокой,
Заряжает мышеловку
Фиолетовой Луной.
Неожиданно, но точно
Опускает в сердце нить,
Будто хочет, очень хочет
Вглубь капкана заманить.
И Души во мне не чает,
Даже плачет в темноте,
Будто кто-то в нем скучает,
Так скучает обо мне.
355
Туча-Крокодил
«Крокодил Солнце
в небе проглотил!»
К. И. Чуковский
Ох, и страшный, ох, и важный,
Беспощадный крокодил,
Тот который бесшабашно...
Ничего не проглотил!
Он плывет по небу тучей,
В синем пузе – нелады,
Преогромностью измучен,
Полон каплями воды.
Он бы, может, слопал Солнце
Или желтую Луну,
Но тогда ему придется
Жить на небе одному!
Это скучно! Это грустно!
А светило в животе –
Это ж, братцы, не искусство,
А позывы к тошноте.
Никого он есть не хочет, –
Только булькает смешно.
Он дождем прольется ночью,
Дождик ночью – хорошо!
356
Жили-были Кто-Никто…
Жили-были Кто-Никто.
В дом входили сквозь окно.
Тили-тесто,
друг с невестой,
два неведомых Оно.
Вышли утром как-то раз
два Оно на полсейчас.
Продавали,
раздавали
сто чудинок и проказ:
Вот волшебный интерфейс,
вот ужасный полтергейст!
Налетайте,
набирайте
впрок чудес и лицедейств!
Воротились Кто-Никто,
глядь, а заперто окно!
Закричали,
застучали
два расстроенных Оно.
357
Отвечало им окно:
– Уходите, Кто-Никто!
Все продали,
растеряли,
проиграли в казино.
Где волшебный интерфейс?
Где ужасный полтергейст?
Не кричите,
не стучите,
вы разрушили процесс!
Вот потеря из потерь,
Раз отрежь и семь отмерь.
Тили-тесто,
друг с невестой
ходят нынче через дверь.
358
Но, подумав, как-то раз
Обменялись парой фраз
и решили
жить, как жили
средь веселья и проказ.
Воссоздали интерфейс,
обновили полтергейст,
сочинили,
учредили
сотни шуток и чудес.
– То-то-но-то, Кто-Никто! –
распахнулось вновь окно. –
Вы любите,
берегите
то, что вам не все равно!
359
Коленочки у стеночки
Как вы там у стеночки,
Милые коленочки?
Устали не ведали,
Весь денечек бегали!
Улеглись ли спатеньки
На своей кроватеньке?
360
Авария в зоопарке
В зоопарке света нету,
Счастлив зоогородок,
Отключился, видно, где-то
Основной энергоблок.
Распахнулись в клетках двери
С электрическим замком,
Устремились было звери
На свободу прямиком.
Но не все же видят ночью,
Для кого-то тьма – беда!
И в потёмках, между прочим,
Закрутилась чехарда.
Кто-то страшный и усатый,
Развернувшись в полный рост,
Укусил медведя в лапу,
Наступил лисе на хвост.
361
Заяц прыгнул на пантеру,
Под скамьёй застрял варан,
Обезьяна из вольера
В тигра кинула банан.
Бобр степенно и достойно
На слона пытался влезть,
Только лев лежал спокойно,
Чтоб случайно всех не съесть.
В суматохе, – как же можно? –
Перепутали детей.
Лишь под утро добрый сторож
По домам развёл зверей.
362
Аленький цветочек – милый мой сыночек
Мой маленький, мой маленький,
Цветочек ты мой Аленький,
Любовь моя прекрасная,
Терпенье ненапрасное!
Мой ласковый сынулечка,
Смешинка-лопотулечка,
Возлюбленная кнопочка,
Божественная попочка!
Головочка вихрастая,
Мордашечка глазастая!
Весь в папу! Но беззубенький!
Ах как тебя все любим мы!
363
Откуда берутся ежики?
Откуда берутся ежики –
Теперь точно знаю я:
Рождаются из игольницы
Средь маминого шитья!
Тихонько живут на полочке,
А ночью ложатся спать,
Берут у нее иголочки,
Когда захотят гулять.
И только одну задачку я
Решить не могу весь год,
Куда они все же прячутся,
Пока моя мама шьет?
364
Два жирафа
Говорил жираф жирафу:
Хорошо ль тебе без шарфа?!
Отвечал жираф: «Свежо!
Но без шарфа хорошо.
Я надеть его был рад,
Только он коротковат!»
365
Дикобразик
Нынче ночью, – вот те раз! –
снился мне дико(О)браз!
Очень ласковый, прекрасный,
абсолютно безопасный!
Норовил прижаться к ножкам
теплым боком, будто кошка!
Был веселым, не сердился...
Для чего он мне приснился?
Только взял он и шутя
Уколоть решил меня.
– Я – будильник! Хватит спать!
В детский сад пора вставать!
366
Гусеничка
Не пойму кем я родился, как курносый червячок,
Посмотрел и удивился: «Я у мамы дурачок?
Паутинного плетенья и животик, и бока…
Я, всего скорее, – гений, неоформленный пока!»
367
Рыбка-Бычок
Рыбка-Бычок –
Золотой бочок,
С круглыми глазами,
Длинными усами,
Толстыми боками,
Мягкими губами,
Будто веер острый хвост
Весь иголками оброс!
368
Ужин
Три ложечки масла в обеденной чаше
Из тыквы, кунжута и семени льна
Струятся в моей пятизлаковой каше,
Похожа на карту сегодня она.
Текут по рельефу забавные реки,
Впадают в озера и даже в моря,
И будто живут там австралопитеки
И кто-то похожий слегка на меня.
В съедобных долинах пшена, геркулеса
Он бродит вразвалочку, словно медведь,
И в слабых попытках голодного стресса
Пытается вкусно-превкусно... ху-деть!
369
Сплетницы
На скамейку, ой-ой-ой,
Сели три сороки,
Принялись промеж собой
Обсуждать пороки:
Кто-то – глуп, а кто-то – нет,
Там – не моют уши,
Те работают в обед,
Эти бьют баклуши!
Тот – ворчлив, а та – горда,
Кто-то вечно в ссоре,
Тем вот – горе от ума,
Этим – ум от горя!
Но тот час же, ой-ой-ой,
Не желая слушать,
Дворник грозною метлой
Разогнал болтушек!
370
Утро на двоих
Восхитительная кошка
Утром ходит, как охотник,
Лапкой ловит мои пятки,
Чтоб на завтрак получить
Деревенское яичко –
Ежедневным рационом,
Но бессовестно съедает
Только солнечный желточек.
Лишь одно у нас яичко
На сегодня до обеда.
Разделю – кому что любит,
На двоих наш скромный завтрак.
Но Алиса не сдается,
Начала уже кусаться,
Игнорируя на блюдце
ярко-солнечное нечто!
371
Ну, иди ко мне, мой птенчик,
Я твою поглажу шерстку
И за ушком сладко-сладко,
Как ты любишь, поцелую.
Кто-то кофе пьёт в постели,
Кто-то хочет с мёдом чаю,
А моя смешная кошка –
Подтверждения симпатий!
Обнимашки всем желанны
Ежедневно, хоть немножко,
А без этого и завтрак
Очень кажется невкусным!
Лагутенкова Любовь Альбертовна
Российский Союз Писателей
АМБИВЕРТ стихи
(избранное)
Печатается в авторской редакции
Обложка, компьютерная верстка: Юлия Патрушева
Контакты для связи с автором:
Электронная почта: covenkola@mail.ru
Страница на сайте «Стихи.ру»: http://stihi.ru/avtor/lagutenkova
Амбиверт. Стихи избранное
© Copyright: Любовь Лагутенкова, 2024
Свидетельство о публикации №124051201690
Свидетельство о публикации №124051201690
Рецензии