Многотемье

Многотемье.
                15.4.2024.

Принято считать,  что поэзия  достовернее и доходчивее  транслирует эмоции, чем проза.   Что сильные  и разнообразные эмоциональные  переживания, рождающие  мощный резонанс – вдохновение,   способствуют творческому процессу.  Как бы добавляют автору таланта.
Не буду здесь разворачивать объёмную дискуссию  о самом понятии «вдохновение»!   Напомню только, что Валери считал такое состояние не лучшим для написания стихов.  И даже сам Гёте  (в «Фаусте»)  пишет,
что не должно ждать, но надо управлять.   Я кавычек не ставлю, хотя в некоторых переводах  наверняка так и написано.   
И, вообще, подобные высказывания отыскиваются почти у каждого стоящего автора.  Ну, да ладно.
Итак, автор  разогрелся, зарядился, раскрутился  и приступил к излучению творческой энергии вовне.   И далее, волны эмоций,
опять-таки резонируя с некими  внутренними энграммами, приводят      
читателя  в состояние, задуманное автором.  Или в какое-нибудь иное состояние,  отличное (главное) от стартового.
А всё дело в том, что «в формировании эмоций основную  роль играют  интонация  и ритм».    Это уже цитата.  И не  из какой-то там случайно попавшей в поле зрения научной публикации,  а из материала рекомендованного   на обучающем портале.   Всё правильно!
Но шапка-то над статьёй  «Отличие поэзии от прозы».
Автор, похоже,  отказывает  прозаическим текстам в наличии интонаций и ритмической организации.   Или, во всяком случае,
резко ограничивает   их возможности.  Наверное, узнаёт ритм только
в простых размерах и близкострочных рифмах.
У меня, кстати,  был случай (правда, только один), когда самонадеянный «критик» в целом высоко оценив мой песенный текст,
но не «вычитав» амфибрахий,  усомнился в том, что его можно пропеть.
Пришлось напомнить ему, что, таким образом,  он не признаёт мелодичной русскую народную песню  «Бродяга».   
Тут мне следует вернуться к «вдохновению».  Меня часто посещают приступы этой холерической  горячки,   когда ты вроде бы блуждаешь на ощупь в тёмной пещере, но вдруг включаются прожектора, и ты видишь не только выход, но и все наскальные рисунки.      
Конечно, следует воспользоваться моментом и зарисовать по возможности всё увиденное.   Я так всегда и делаю,   и это доставляет много радости.   Но не менее приятно и, точно, много полезнее знать,
где выключатель,   и, вообще, быть опытным спелеологом.   
И в области управления  эмоциональным состояниям стихосложение
является для меня  давно проверенным и действенным способом.
Как давным-давно пошутил  мой молодой друг, заметив, что я слишком уж раскипятился:   «Ну, напишите сонет».   Он, внимательный, знал уже,
что я часто использую  такой метод успокоения.         
(Он, к слову, и сейчас ещё молод, но уже учёный с мировым именем.)
Собственно, не я придумал его (метод).   Хотя  случилось такое у меня самостоятельно, спонтанно и не помню, когда впервые.   
Это сейчас практически во всех текстах, где присутствуют   «стресс»,
«тревога»,  «паническая атака»,  «навязчивая раздражительность»,
«неуправляемое возмущение по некоему поводу»,  в списке спасительных рекомендаций обязательно найдётся нечто вроде «возьмите чистый лист бумаги и ручку» и т.д.   
Все они происходят  от известной байки.   Возможно, где-то её достоверность утверждена двумя громкими именами персонажей,
но я встречал её не раз  и всегда без идентификации.
Один известный психолог опубликовал статью, где  утверждал, что если вы кем-то недовольны  или  вас охватили гнев и возмущение  как реакция на чьи-то деяния или высказывания, попробуйте письменно   
конкретизировать свои претензии, и, не успеете ещё закончить текст, придёт успокоение.   Спустя некоторое время он получил толстенное письмо – отповедь от не менее известного специалиста.   В нём  тот,
не стесняясь  в выражениях и весьма аргументировано, обвинял автора в примитивном подходе и непрофессионализме.   Однако заканчивалось послание весьма неожиданно:  «И всё-таки вы правы. Пока писал, успокоился».   
В свете всего сказанного, учитывая мою очевидную рифмозависимость,
моё заступничество за прозу выглядит несколько странным.
Именно поэтому  я решил  сформировать данный смешанный текст.   
Поместить здесь стихотворение на совершенно другую тему.
Точнее, на другие темы.   
При этом я ничего не выбирал.  Их совмещение под одним заголовком происходит исключительно по причине одновременности  появления.
В связи с этим, возникает необходимость легитимировать, легитимитизировать…  Тьфу, узаконить и убедить вас в законности появления этих строк здесь.   
А повод у меня к стихам вовсе не один!   (Эмоции!) Не только наметившиеся намёки на возможные успехи моего любимого клуба.
Наравне, а может быть даже важнее очередное исследование памяти.   
В рифмованный текст вставил только то, что помню наверняка.
Только своё собственное,   чётко вставленное в ассоциативные цепочки.
То, что мне никто не рассказывал позже.   Да и рассказывать как-то некому было.   Тащили меня по очереди, вдвоём.  Один, понятно, отец.
А вот второй?  Тут нет уверенности. Кажется, дядя Саша Нечаев,  верный папин друг.  Я его помню молчащим.  Через пять лет, в 1958, он уехал работать в закрытый город.  Тут датирую уверенно.  Старше ведь был, да и как забудешь.   Он подошёл к нашим окнам на первом этаже  на Коптельском (о них, окнах, отдельная история)  и, сбиваясь
не только от волнения,  сделал маме предложение.   Даже, два!   
Выйти за него замуж и ехать с ним.   Мама тогда спросила меня, что я об этом думаю. И  я ответил:  «Куда иголка, туда и нитка».  До конца жизни потом вспоминала она о моей ранней мудрости.  Родители  мои чудили тогда.  Собственно, они чудили всю жизнь, но тогда был один из пиков.
Дядя Саша уехал без нас.  Вернулся очень нескоро.  Говорят, настоящим оратором и просто болтуном.  (Он там  был не рядовым и в Москве сразу получил  руководящую должность.)  Но я-то с ним больше никогда не встречался.   А папа?! Нет, папа мой всегда умел говорить.   Ну, и что?
А вот запомнивший мне счёт, помог уточнить дату.   
Благо, Интернет у нас – всезнайка.  Частенько, правда, глуповат.   
27 августа 1953.   1:1  Сальников,  Татушин    80000.
Сергей Сальников тогда, как раз играл за «Динамо».
Позже моя девушка занималась теннисом вместе с его дочками.
В отличие от всех его детей (и внука) не очень успешно.
Стадион и метро битком. А вот это важно для воспоминаний.
Значит, у ворот Боткинской больницы, где лежала моя мама, и куда нас не пустили по причине карантина, мы были в другой раз.
На год раньше.    (Про эти ворота тоже есть отдельная история.)
Оттуда ведь до стадиона пешком.  О летней игре 1952-го я тоже навёл справки.  Тоже ведь присутствовал.  В два с половиной.
Вот и про  Санаю знаю.  Но счёт  0:0 не мой.  Немой для меня. Никаких ассоциаций.  А жаль!   Неплохо было бы  и эти цепочки восстановить.
Когда была съёмная Салтыковка, а когда родственное Юсупово.
Где мне уставшая от меня кошка по башке лапой дала.  Она выше меня на подоконнике сидела. (По рассказам.)   А где страшный пёс, которого даже хозяин побаивался, позволял мне влезать к нему в  конуру.
Наверное, оттуда у меня пожизненные доверительные отношения с собаками.  И вообще, они вместе жили или в разных местах?
И где я был в момент ареста Берии?   
Танки Жукова напротив окон (тех) я помню, но они позже были.
Летом 1957.   
Антипартийная группа Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова. Мне в справочники лезть не надо.
Формулировочка повторялась по радио чуть ли не каждые три минуты.   Они собирались спихнуть Хрущёва.  Анекдоты про него уже появились, но возвращения сталинизма не хотел никто.   
Танки точно были, хотя о них сейчас практически не упоминают.
Дребезжание окон – звук моего детства. Они озвучивали каждую проезжающую машину.  А тут, представляете, гусеницы…   
И вдруг стихло, только  затухающее урчание моторов.  Встали.
Один боком прямо перед окнами, почти перегородив  полторы полосы
1-го  Коптельского.   Ещё два  сдали задним ходом в маленькие дворы напротив.  Мы, мальчишки, конечно, почти сразу всем двором выскочили    на улицу.   Повезло тем, кто жил в чётных двухэтажках.
От них-то чуть ли не рукой можно было дотянуться.
Как раз здесь, много позже, в другую смуту, размешался штаб футбольного клуба «Спартак».   
«ООО "СПАРТАК 1" зарегистрировано по адресу: 129010, г. Москва, пер. 1-й Коптельский, д. 18 корп. 2.»  Это вам, для проверки.  Можете
и карту посмотреть.  Наш дом 9 никуда не денешь.   
Там  1 февраля 1992 года собрались руководители московских клубов.
И как результат этого совещания – сговора появился меморандум, обозначивший  судьбоносный бунт Москвы против чемпионата СНГ.
Вот как без футбола?!
И день-то какой! День рождение моей жены и старинного друга Костика.
Отчётливо помню ту субботу.
Но назад.  То лето, 1957-го,  день за днём очень плотно уложено
и скомпоновано у меня в памяти. Я только что  окончил детский сад, и мне уже не полагался выезд на дачу в Ильинку.
Но возникла замечательная замена. Садовый участок от дедовского завода в Храпуново. Помню две-три поездки туда на паровозе и низкие платформы,  но в 1957-м, на Горьковской ветке уже появились электрички, а у нас на даче жилой сарайчик.  И мы с бабулей Дусей его быстренько обжили.   После танков в памяти ещё и фестиваль.         
И первый класс, куда мы пришли вместе с лучшим детсадовским другом Сашкой Голиковым.    А за парту замечательная Нина Павловна (имён и отчеств учителей своего выпускного класса не помню) усадила с девочкой Леной, живущей за стеной и занимающейся музыкой у моей бабушки. Она во втором подъезде готовила за своим пианино музыкальные  уроки,  а баба Аня в первом, сидя перед роялем с закрытой крышкой, выслушивала её ошибки.   
      А знаете, я с Кагановичем позже, спустя два переезда, на Фрунзенской набережной, знаком был.
Мама-то моя просто приятельствовала.
Она  в результате  автомобильной аварии очень рано оказалась
на пенсионерской  скамейке  у Юго-Западного портала дома Совмина.
Была там такая,  удачно спрятанная от дождей под большим балконом, рядом с детским садом моей доченьки, напротив  другого детского учреждения, где мой внук отбыл весь срок с момента открытия до школы.   Лазарь Моисеевич даже звонил и интересовался, выйдет ли Раечка на прогулку.  Что ж, он вправе был её так называть. Всё-таки почти вдвое старше.   Он  вообще прожил очень долго.
Успел и Горбачёва, и Ельцина покритиковать.   
Вот забавная деталь.  Я ведь  в метро работал,  в интересной лаборатории.  (Не сейчас, не здесь.)   
Так вот моя организация,  Московский метрополитен носил имя Л.М. Кагановича  в 1935;1955 годах, задолго до моего прихода.   
Согласитесь, в этом наблюдается некое нарушение логики времени.
Ладно, решаюсь вставить старый анекдот.  Многие его, конечно, знают.
Но я тешу себя мыслью, что, возможно, слышал его первым, и, возможно в авторском исполнении.    В ответ же было сказано.
Влетаю в подъезд (до работы в метро), и сразу к лифтам.   Мы с Ленкой собрались на «Вия», до сеанса двадцать минут, но  кинотеатр «Старт»
за углом.  У почтовых ящиков (подъездные, кстати, были тогда совсем не везде) Лазарь Моисеевич со своей постоянной спутницей.   
Настоятельно просит подождать.
Я оставляю  железные, сетчатые  двери открытыми  (автоматически не закрывались).   
- Сегодня понедельник.  Там одна «Правда».
- Эх, молодой человек (он ещё не знает моего имени),  это ведь хорошо,
когда одна правда.   
И другой «антипартиец»,  Георгий Максимилианович Маленков тоже здесь жил,  как раз над детским садом.  Я даже бывал в его башне,   
но его, кажется, никогда живьём не видел.
Я вроде бы слишком подробно излагаю всякие незначительные подробности, мелочи, будто всю нашу жизнь хочу вам рассказать.
На самом деле это   её промилле  (но не ничтожная часть).
Вот, к примеру,  упомянутые детские сады – чёрт знает сколько ещё у нас с ними связано.  Чтобы жизнь рассказать, нужна ещё одна!
         Память!    Как-то ехали, уже в новые времена  по малой родине
бабули с  дедулей. Шестьдесят лет там не был.  И вдруг я говорю другу:
«Сейчас, за поворотом увидим церковь».   

 Но болельщики, наверное,  уже заждались обещанного.   

         Динамо.  Весенние надежды.
                7.3.2024.   

Весна! К нам возвращается футбол.
Не первый год почти что равнодушен
Мой детский миф давным-давно разрушен.
Команды нет! Не нужен ей престол!   
То есть, «Динамо» есть, но нет амбиций!
Такая для «боленья»  не годится.   

Но хочется порою закричать!   
Одно из первых  детских впечатлений
В метро  над морем кепок, по ступеням,
На эскалаторе -  всё время на плечах,
Ведь мне всего три с половиной года.   
Сидящих на газетках на проходах

Ряд, счёт (ничья, 1:1), закат
В воротах уже Яшин, не  Саная.
Я помню всё!  Ещё я твёрдо знаю,
Что мы болеем против «Спартака».
Я эту шутку часто повторяю.
Мне отвечают, что неправ я. Зря я!

И редко улыбнуться и кивнут.
А стадион,   вы что, не замечали,
Надстроили – он всё равно мельчает?   
Ответят: старики все вниз растут.
Ты просто вырос – скажут мне другие.
Обыкновенный приступ ностальгии.   

На поле ромб и «Д» - московский клуб.   
Семь иностранцев в стартовом составе.
Я знаю, что навязывать не в праве,
Но ясно всем, кто хоть чуть-чуть не глуп,
Что трудно осознать им всё значенье
Такого скромного обозначенья.      

Да нет, я футболистов не виню.
Скорей всего, хорошие ребята.
Для них понятья «проклято» и «свято»,
«Зачёркиваю», «помню» и «храню»,
Конечно, и знакомы, и весомы.
Но только те, что привезли из дома.   

Под нашим флагом им не воевать!
Пусть честно отработана зарплата,
Пусть не торопятся они обратно,
Им поле русское своим  не называть!
Их, если говорить вполне конкретно,
Болельщиков сердца волнуют редко.

Я, всё-таки, смотрю чемпионат.
Моё!  И, кстати, сам играл неплохо.
Конечно, я не буду  ахать – охать.
Я просто признаюсь, что не фанат.
А вдруг реанимация престижа.
Вновь имена динамовцев увижу
Не только на мемориальных плитах.   
Быть может, в этот раз добудем титул!   
               
Несколько разноплановых и беспорядочных итоговых замечаний.

Пока готовил текст (а ведь быстро)  стала  совершенно очевидна вся безнадёжность  моих болельщицких надежд (оксюморон – тавтология).
Успел-таки получить рецензию на отдельную публикацию стихов
с горьким анализом – диагнозом нашего футбола.   Согласен!
Да только я не только о футболе!   

Надеюсь,  все без исключения поняли:  все  мемуарные фрагменты -
желание  проиллюстрировать  уверенно царствующую над всем сущим системность,  принципиальную неразделимость,  неразрывность цепочек  дней – событий – людей – дворов…
И как только сюжеты удаётся вычленять?!

В очередной раз пришлось самому убедиться:  Москва совсем маленький город.  А тут ещё параллельно появлялись и появляются (и сию секунду:      
фотография из Луганска сохранившегося дома очень давнего детства одного моего друга, живущего теперь ой, как далеко, сделанная буквально несколько минут назад и присланная мне другим, поселившимся неподалёку  совсем недавно)  кванты информации, свидетельствующие – и страна маленькая! И планета!   

А вот и задуманный междисциплинарный эксперимент.
Ну и какая строчка получилась самой эмоциональной?
Поэтическая?  Прозаическая?
По мне так:  «Сейчас, за поворотом увидим церковь».
Я ведь и начать свой опус  (эссе? жаль, нет рубрики «мешанина»)  хотел
иначе,  заострённее.   
«Существует мнение» - для оппозиционной  дискуссии.
Или, даже: «Бытует поверье» -  с полным неприятием,  вплоть до высмеивания   невежественной категоричности.
Но сразу понял, что интереснее будет затеять некую игру.
Присутствуют литературоведение, психология, история, краеведение,  политика, даже футбол.  И в разных форматах.   Выбор широк!      
Мы, кстати, ехали в Юсупово, чтобы показать интересующемуся специалисту точное место приземления, точнее, приводнения
летчика Виктора Талалихина, после его великого ночного тарана.
Маме моей довелось увидеть тогда всё собственными глазами.   
Тема  тоже более чем достойная отдельного внимания и рассказа.
Но я остановился на внезапно всплывшем видении из детства.
В общественном плане, факт, конечно малозначительный.
Почти ничего!  Но я же о личностном!
Запечатлённая,  закреплённая памятью эмоция.   
Яркая эмоция, мощно подпитывающая память.         
Впрочем, я не очень настаиваю.