жизнь и смерть

Константин Эдуардович Циолковский

Ни один факт ещё не показал, что вещество может исчезать бесследно или появляться вновь. Сгоревшее дерево только изменяет свою форму, обращаясь в дым, газы, пары воды и золу. Но из всего этого опять может возникнуть растение или животное. Животное может истлеть или сгореть. Получаются тоже разные газы, жидкости и зола. И это не есть смерть или исчезновение материи, а только её преобразование (перемена вида) подобное тому, как из осколков стекла отливают новую посуду. Мы видим это в обширном размере на полях, нивах, в садах и огородах; остатки умерших растений и животных, т.е. навоз принимают форму яблонь, груш, слив, репы, зерна и других растений, и их продуктов. Через посредство травы и плодов, которыми питаются животные, навоз обращается в животных.
Я хочу тут привести как можно больше простых понятных доводов в пользу не только господства разума и совершенства форм, но и в пользу субъективной непрерывности жизни всякого кусочка материи.
Нет границы между тем, что мы называем жизнью и тем, что мы называем смертью. Всякий предмет космоса, живой или мертвый есть только сочетание одинаковых атомов водорода или более простых неизвестных атомов. Атомы эти одинаковы. Значит, сущность вещей едина. Почему же одна комбинация атомов может радикально отличаться от другой? Разница есть и может быть громадной, но она количественная, а не качественная. По качеству все одинаково. Если мы употребляем слово качество, то только условно, называя им равные количества, т.е. более или менее сложные сочетания одинаковых элементов материи. Всё состоит из одного и того же, но по различному, как самые разнообразные дома, домишки и дворцы состоят из одного и того же кирпича, или из одного и того же материала. На планете сначала находится одна мертвая материя. Она производит клеточки растений и животных: общие клеточки для того и другого будущего царства. Но они со временем все более и более, по составу, отличаются друг от друга и дают два мира. Возьмем хоть мир животных. Мы имеем непрерывную их цепь: бактерии, инфузории, слизняки, черви, рыбы, пресмыкающиеся, млекопитающие, человек. Если признать за млекопитающими способность жить и чувствовать, то, как отказать в том же пресмыкающимся, рыбам, червякам, бактериям и породившей их мертвой материи? Где прекращается чувство и жизнь, а где начинается? Не имеем ли мы тут непрерывную лестницу жизни и чувства? Всё живёт и чувствует. Разница лишь количественная, как между единицей и дециллионом, а может быть и ещё большим числом. Итак, жизнь везде и только условно существует слово «мёртвое». Оно означает только слабую степень жизни и чувствительности.