дорогая Марго

дорогая марго, я пишу тебе это письмо, чтоб облегчить душу и совесть утихомирить. то, как я поступил с тобой, навеки моё клеймо, и вину не смогут загладить ни деньги, ни слова, ни сапфиры. я сказал тебе, будто я военный летчик и, как назло, летать ты меня действительно научила. впервые моё задание так меня увлекло — теперь ты мертва, но меня ты не отпустила.
я вижу тебя везде, твой призрак со мной всю мою жизнь, я слышу ночами твой крик и команду свою стрелять. в моей работе всех учат идти на риск, так же учат не жалеть, не любить и не доверять.
война так давно кончилась, мои дети не представляют, как трудно жилось нам в те смутные времена, когда самых честных, достойных людей попросту истребляют и после никто даже не помнит их имена.
но я помню все, Марго, война выжгла меня насквозь — я был фрицем, был гансом, был двуличным германским псом. войну из меня не смог вытравить даже склероз, безуспешно жена вечерами лечила меня вином...

а я засыпал и видел твои глаза, эти зеленые яблоки в шоколаде, эти пухлые губы, тонкие руки, короткие волосы, как у мальчугана. я помню, что пахла ты, словно ночами купалась в сладком и тягучем ты лимонаде, а разговаривала так тонко и томно, словно вышла из любимого тобою романа. Германия терпит крах, ещё немного и вы победите — мой поступок, сказали, страны будет последний шанс.
чтоб погубить народ, стоит начать стрелять по их же элите,
суматоха у власти
вызовет дисбаланс.

мне сказали ты дочь чиновника и патриота, говорили в тебе еврейско-русские корни. и все же слова человека за него решает банкнота, — сейчас командирам я сказал бы, что они смехотворны.

ты верила в честность, в добро, не принимала ни чьих сторон, такие, как ты, теперь будущее для мира. временами я включаю свой старенький магнитофон и слушаю, как ты читаешь стихи Шекспира. ты столько читала и знала, твой гибкий ум мог уберечь цивилизацию от войны. ты понимала все то, что не далось большинству.
одна твоя жизнь стоила
денег,
власти,
моей страны.

твой отец был богатым и лживым, продажным чертом.
ты компенсация его тьмы и прощенье его грехов.

ты мне представляешься, цветущим в Берлинском бетоне, красным цветком,
привлекающим внимание послушных и верных Германии мотыльков.

я помню помаду красную, шелковую комбинацию, приглушенный свет, кабинет твоего отца, манящий тайнами мой отдел. помню, как целовал, проклиная паршивый наш комитет, который решил, что для таких, как ты, годен был лишь расстрел. ты жила не в то время и место, не в той стране, тебя погубили твои открытость, нежность и доброта. я все ещё помню, когда мы были наедине, мне казалось, мою страну сразила бескрайняя слепота. потом я приходил на службу и слушал лекции, ты для меня становилась демоном ли, змеем ли искусителем. прекрасный алый цветок, миниатюрной комплекции, что представлял угрозу военных законов блюстителям. разведка вставляла ножи в спины, сыпала яд в фужеры, я был верен своей стране и не ощущал вины. вокруг, куда ни глянь, были одни генералы да офицеры. таких же, как я, доблестных якобы рыцарей было у нас полстраны.

дорогая Марго, ты так свято в меня верила,
поддерживала и молилась за мой полёт. я фальшивым был лётчиком, а ты мне сердце большое своё доверила — твоё имя носил потерпевший крушение души моей самолёт.

дорогая Марго, любимая и дрожащая, прошло столько лет, но сегодня я видел тебя. те же тонкие руки, пухлые алые губы, большие глаза блестящие, грациозность и стать, что солдата к себе манят. ты стояла на остановке, стреляла глазами
навылет,
как в моей молодости, стреляли в тебя. я держал на руках твоё мертвое тело, но я знаком со всеми твоими чертами — эту схожесть не могла перечирчить убившая тебя стрельба. Марго, представь удивление молодой девушки — на остановке подходит к ней старый дед, заикаясь и падая на колени мямлит, что все мы, чертовы немцы, грешники, и что, вернувшись сейчас назад, не службу стране, а любовь он поставил бы в приоритет. дорогая Марго, эта девушка заговорила, не послала к чертям сумасшедшего старика,
она назвала твоё имя и сказала, что ты простила.
и благодаришь
за пулю в грудь,
а не у виска.

родная моя, у этой девушки оказалась моя фамилия, хотя о её существовании я никогда не знал. если ты была красной розой, то она золотая лилия.
....я слушал её и страданья твои проживал.

я ночами воображал несбывшегося нашего ребенка, пока моя жена, одного за другим, дарила мне сыновей, пока ты растила её, как бродячая кошка брошенного котёнка, и пока, как перчатки, меняла богатых своих мужей.
она рассказала мне все.
про продажных крыс из разведки, что филигранно инсценировали твою смерть и благородно спасли нашей дочке жизнь. сквозь пелену горя, я не увидел, в какой ты была жилетке. я боялся посмотреть даже на наличие крови брызг.
она рассказала, что в душе ты действительно умерла, навеки оставшись без любимого человека. но, благодаря мне, её ты приобрела, и себя собрала по новой, как будто конструктор лего.
ты прожила полноценную жизнь, дожила свою старость, пережила войну, революции, перестройки. ты дарила людям поддержку, знания, нежность, радость, в то время, как я проживал свою жизнь в социальной помойке. ты умерла день в день ровно год назад в постели. не было рядом ни вражеских пуль, ни меня,
ни моих рук,
ни моей лжи,
ни дырявой моей шинели.
только дочка, твой муж, внуки и мятая простыня.

дорогая Марго, я жестоко играл с тобой и продул — Бог спас меня от крови твоей и нашего чада на моих руках. я всю свою жизнь горько жалел, что так тебя обманул, твоя смерть тяжелейшим грузом на моих лежала плечах. столько невысказанных слов, незаконченных поцелуев... моменты взросления нашей дочери, что ты унесла с собой.
услышав всю правду я, кажется, обезумел. ты знала, я врал, но оставалась со мной.

ты думала, я передумаю, изменюсь. но я все равно сделал свой непростительный выбор. я помню, как ты кричала: “стреляй же, любимый, я не боюсь”.

... хотя вся моя память окутана теперь дымом.

дорогая марго, там
на небесах, ты заслуженно самый прекрасный дикий цветок.
если я жалкой был позолотой на изделии из серебра
то ты — из чистого золота,
летящий в сердцах,
лепесток.