верхняя пуговица

мне впервые стало по-настоящему страшно,
когда он расстегнул верхнюю пуговицу на ее рубашке,
ту пуговицу, которая манила лишь меня одного днем и ночью,
он расстегнул ее и хохочет,

и она с ним смеется тоже, умоляя его продолжать,
и он эту девочку может так сильно в объятьях сжать,
что она от счастья сопротивляется понарошку,
и шепчет ему "все что было - осталось в прошлом".

ты пришел и я стала твоей, лишь тебя я знаю.
мне впервые страшно - поскольку не понимаю,
как она могла говорить, что любит меня одного...
а потом уйти и полюбить его?

мне впервые стало по-настоящему страшно,
когда он расстегнул верхнюю пуговицу на ее рубашке,
я начал задыхаться, когда он потянулся, чтоб расстегнуть вторую.
и тогда я понял, что в мире больше не существую

остались только жалкие следы мои, оставленные на дороге,
она молилась богам - и ее полюбили боги,
и кто-то из них спустился, чтобы ее раздеть,
чтоб целовать ее тело, в глаза глядеть.

я был атеистом. не знал, что любовь - молитва,
идущая от сердца к сердцу, и режет острее бритвы,
я был на смертном одре, когда он расстегнул на ней третью,
я был мертв внутри, но никто уже не заметил

когда он расстегнул четвертую, за ней пятую,
бросил ее кровать, будто бы распятую,
и целовал повсюду - тогда я умер, чтоб никогда более не воскресать.
и последним, что видел, были ее глаза.