Ахи, охи

Обратясь

Благородство не притворство,
а иная ипостась,
что идёт от первородства.
В глубь веков я обратясь,
вижу цельность утвержденья,
обоснованность чести,
всех заветов пробужденье,
предстоит что в жизнь нести
крест не избранности этой,
а желаньем быть собой,
то есть истинным
                Поэтом
с величавою судьбой –
поступать лишь благородно,
даже в жутких мелочах,
не в тени, а принародно
днём и ночью при свечах.


Ахи, охи

Тишина сжимает воздух,
вязким делает его.
Намечая грусти отдых,
чтобы было вам легко
упрекнуть за панибратство
на весёлом вираже.
Выглядит довольно странно
в безопасном мираже
на подлёте к неудаче
с вероятностью навзрыд,
где река с собой судачит,
предрекая волн обрыв.
В неустойчивости слова
не по смыслу перемен.
Вьётся изморось-полова
по неясностям из тем,
не вошедших в поясненья
своевольности лесной, –
виден призрак проясненья
всей компании честной.
Имена из сказки грустной
ни о чём не говорят.
Непреодолимый бруствер,
затуманить норовят
состояние эпохи,
неполадки многих лет.
Эти ахи и те охи
не меняют жизни свет.


Исчезли дали

Из мрака туча наплывает.
Над домом тишина звенит
и горизонт мрак накрывает,
темнеет облачный зенит.

Вот капли первые упали
и посерело всё вокруг.
Исчезли в серой дымке дали,
и гром за далью как испуг

всё чаще глухо громыхает,
и молнии сверкают вдоль,
и всё живое замирает.
Принять безропотно изволь

всю катавасию стихии,
что выливается дождём.
Косые росчерки их линий,
так громко наступившим днём

явилось обновленьем чистым,
омыло весь ночной бедлам.
Над нами небо стало мглистым,
и нет в нём места облакам.