Капелька сорок седьмая

Какая все же странная эта штука – память! Пишу о чем-то одном, а попутно (просто из-за одного словечка или мимолетной ассоциации) вдруг вытаскивается откуда-то из неведомых скрытых пластов совсем другая тема или воспоминание об ином, дорогом моему сердцу, человеке. Вот вспомнил об этом забавном случае тридцатилетней давности, когда случайно летели в одном самолете с человеком-легендой, и сразу вспоминаю об ушедшем несколько лет назад в вечность друге Илье. Мы с ним учились в одно и то же время в Московском ИН'ЯЗе, только я учился на немецком факультете, а он – на переводческом (потом на курсах переводчиков ООН). Да он всю жизнь и работал переводчиком, а я только, когда сам хотел или Родина велела, ну – или нужда заставляла. И до 1983 года мы вообще не общались, а в тот год сдружились крепко и навсегда… Я впервые поехал в МОТ на сессию, никого там не знал, а нас с Ильей отправили в последнюю минуту, там был недобор для русской будки. Илья, как обычно для него (о чем я узнал впоследствии), никуда не успевал, поэтому, как сейчас помню, мне пришлось для нас обоих позаботиться об оформлении контрактов в Московском Представительстве МОТ при ООН, а потом еще за авиабилетами в какую-то тоже отдельную контору «Аэрофлота» (помнится, в здоровенном домище у м.«Октябрьская) переться. Ну, короче, встретились мы только перед самым вылетом в аэропорту, куда он тоже приперся впритык, совершенно измочаленный, взмыленный и измученный… Ну, пришлось приводить его в порядок простым и доступным способом. У меня был личный обычай: перед каждым вылетом в коварный зарубеж я, для облегчения пересечения воздушных границ нашей тогда еще великой и ужасной (для врагов) Родины, принимал «наркомовские» сто грамм в баре зоны вылета аэропорта – то есть, уже после таможни, оформления багажа  и паспортного контроля. В те годы надо было приезжать в аэропорт сильно заранее, но реально делать там было особенно нечего, кроме как в кабаке сидеть. В те годы еще не было нынешнего дебилизма насчет курения в километре от входных дверей здания аэропорта, так что сидели мы себе за стоечкой или столиком, потягивая пивко, винцо или что-нибудь покрепче (я предпочитал хороший коньяк) и покуривая какую-нить сигару или хорошую сигарету. Ну, вот так я и привел в порядок друга Илюшу за какие-то полчаса. Впредь, при всех наших совместных вылетах куда бы то ни было, я брал на себя благородную задачу по организации собственно полетов, а Илья оптимизировал проживание. У него это получалось лучше – везде умудрялся найти жилье и лучше, и дешевле. Кстати, и с Юлией Михайловной Голицыной Илья познакомился за несколько лет до моего первого приезда на мероприятия МОТ. Чаще всего мы оказывались вместе именно в Женеве, хотя бывали иногда на синхронах и на родимой сторонушке - то в Дагомысе, то в Минске. Помнится, однажды мы попали на профсоюзный форум в шикарном комплексе на мысе Пицунда в самый разгар горбачевской дурной антиалкогольной компании. Хотелось после напряженной работы в будке как-то расслабиться – а в баре нам предлагали «Фанту» и «Пепси». Это в Абхазии-то!  Выручил нас один  местный таксист. Мы его подпрягали съездить с нами в Сухуми – может, там чего-нибудь, да найдем. А он сказал: зачем так далеко ехать? Отвезу вас к себе домой – у меня чача есть, себе делал и друзьям. Я и говорю: давай дружить? Он был не против, и мы поехали к нему в горы – за чачей. Как долго мы пробыли у того замечательного Человека (это не опечатка – он был с большой буквы Человек), точно не помню. Когда он нас обратно повез, было темно. Этот милый Хвича и его жена кормили нас, как дорогих гостей, но за чачу, которую он нам хотел подарить, мы почти насильно всучили ему деньги. Потому что мы взяли у него 6 (шесть!) трехлитровых банок. И ни одну до пансионата не открыли! Потому что он дал нам в дорожку бутылку литровую – чисто для попить…