К Евтерпе

Человек, потерявший язык и мать,
Изнурённый рабством в татаро-монгольстве,
Я не вправе больше воспринимать
Жизнь как череду удовольствий.

Об асфальт разбивший с десяток лир,
Не в одном затравленный гетто,
Не готов я думать, что этот мир
Состоит из добра и света.

Безнадежность всё разъедает там,
Но и здесь маразма нашествие,
Оттого и послан ко всем чертям
И властитель любой, и жест его.

Гоношатся элиты, вор на воре,
И непрочь, хоть уроки вызубрены,
Снова в жертву, на варварском алтаре,
Принести народ богоизбранный.

Что поделать, как правило, именно те
Безрассудно командуют ратями,
Кто горазд расплачиваться на кресте
Многократно распятыми братьями.

В результате – редко какой пиит
Соответствует духу времени,
Не вникая, что дьявол по всем палит
В Тегеране, Ливане, Йемене.

Так прощай же, милая, только ты
Инструмент оживляла ржавейший!
Но в твои орфические лады
Не сумели вписаться клавиши.

Не играй, Евтерпа, моей судьбой,
Будем просто дружить отныне,
Пусть враждебные орды творят разбой
В лицемерной людской пустыне.

Не могу я слушать как рой острот
Над Акивой жужжит и Ездрой,
Передай паяцам, что праведник тот,
Кто нещадно плющит бездарей!

А ещё мне, Муза, хоть лучик пошли
Надежды, что ты не глухая,
Сохрани от бойни просторы земли
И томись, по любви вздыхая.

Потому что строфы ещё нигде
Пережить тебя не сподобились,
Но от сердца противостоять беде
Есть искусства высшая доблесть.