Тарас Шевченко. Неофиты. Поэма

НЕОФИТЫ[1]

Поэма


                Сия глаголет господь:
                сохраните суд и сотворите
                правду, приближися бо
                спасение мое приити,
                и милость моя открыется.

                Исаия, глава 56, стих 1


М. С. Щепкину[2]
На память 24 декабря 1857


Любимец муз,[3] наперсник[4] граций![5]
Тебя я жду и — тихо плачу,
И думу скорбную мою
Твоей душе передаю.

Прими ж благодушно мою сиротину,
Кудесник великий наш, друг мой единый!
Прими же; убогою, сирой, с тобой
Прейдёт она Лету[6] и, жгучей слезой
На землю пав грешную, притчею станет
Пилатам[7] народным, грядущим тиранам.

Давно уж я сижу в неволе,
Как вор в тюрьме и темноте,
На тракт любуюсь, да на поле,
Да на ворону на кресте
Кладбищенском. Не видно боле
Из амбразуры[8] ничего.
Да слава богу и за то.
Спасибо, что ещё хоть что-то
А здесь, но есть. Ещё живёт
И богу молится, и мрёт
Народ крещёный.

                Крест высокий
На том кладби́ще и чуть сбоку
Золотописанный стоит.
Небось, небедный кто лежит?
И намалёвано: распятый
За нас сын божий, во кровях.[9]
Спасибо сирота́м богатым,
Что крест поставили. А я...
Такая долюшка моя!
Сижу, смотрю всё на Исуса,
На крест кладбищенский на тот.
Смотрю, смотрю я, помолюся:
И грусть-тоска моя нейдёт,
Но, будто б сытое дитё,
Чуть поутихнет. И растёт,
Как будто б ширится, взбухает
Кругом тюрьма моя. Поёт
И плачет сердце, оживает,
И у тебя, о боже мой,
И у святых твоих вспрошает,
Что сделал он им, тот святой,
Тот Назарей,[10] тот сын единый
Тобою избранной Марии,
Что он им сделал? И за что
Его истязали, во узы ковали
И тёрном его голову́ увенчали?
И между воров самого, как вора́,
На Лобном[11] распяли — за что? Тишина.
Молчит и Зиждитель, молчат и святые —
Угодники божьи, кастраты немые!

Благословенная в жена́х,
Святая праведная матерь
Святого сына на земли!
Не дай в казённой гибнуть хате,
Года залётные зря тратить.
Скорбящих радость! ниспошли
Твоё мне пресвятое слово,
И высшей правды голос новый!
И слово правды и любви
Сияньем разума святого
И просвети, и оживи!
И расскажу я людям горе,
Как мать другая реки, море
Кровавых, горьких слёз лила,
Так, как и ты. И приняла
В живую душу свет незримый,
Свет твоего распята сына!..
Ты матерь бога на земли!
Ты слёзы матери до краю,
До капли вылила! Рыдаю,
Молю рыдаючи, пошли,
Подай душе убогой силу,
Чтоб горячо заговорила,
Чтоб слово пламенем взялось,
Чтоб людям сердце растопило.
И на Украйне понеслось,
И на Укра́ине святилось
То слово, божие кадило,
Кадило истины. Аминь.


I


Не в нашем богу милом крае,
Не при гетьма́нах[12] и царях,
А в римских по́ганских[13] земля́х
Сие творилося бесправье.
Уж был ли Декий тогда царь[14]
Или Нерон[15] был государь, —
Сказать я точно не осилю.
Пускай Нерон, злодей. России
Тогда не бы́ло и в помине,
Когда в Италии росла
Одна дево́чечка. Красою,
Святой, невинной красотою,
Лилея будто бы, цвела.
Мать любовалася, глядела
На дочечку и — молодела.
Искала мужа ей, радела.
И в добрый час таки нашла.
И, помоляся Гименею[16]
В своём весёлом гинекее,[17]
В чужой, весёлый, отвела.
Девочечка ж, пора настала,
Уж матерь сча́стливая стала:
Младенца-сына родила.
Богов домашних всё молила
И в Капитолий[18] принесла
Немало жертв. И умолила
Капитолийский весь синклит,[19]
Чтоб к первенцу благоволили
Святые идолы. Горит
И день и ночь перед пенаты[20]
Огонь божественный лампады.
Мать вся на радостях цветёт:
В Алкида[21] сын её растёт,
Мужает, льнут к нему гетеры[22]
И перед образом Венеры[23]
Лампаду жгут.


II


                В те дни тогда
Уж подымалася звезда
Над Вифлеемом.[24] Правды слово,
Любви, евангелья святого
Звезда всемирная взошла!
И мир и радость принесла
На землю людям. Фарисеи[25]
Со всеми мерзкими евреи
В своей прегнусной Иудее[26]
От злобы, жёлчи закишели,
Как гады склизкие в грязи,
И сына божья во плоти
Между разбойников распяли
На Лобном месте. Сладко спали,
Упившись кровью, палачи,
Твоею кровью. Ты ж от гроба
Восстал поу́тру, встало слово,
И слово правды понесли
По всей невольничьей земли
Твои апостолы святые.


III


Тогда Алкид твой, и ещё
С ним здесь гетеры молодые,
И козлоногий пьяный чёрт[27]
Над самым Аппиевым трактом[28]
В лесу собралися раз как-то,
Чуть-чуть разделись догола
И, перепившись допьяна,
Приапу[29] тамо поклонялись.
Вдруг бац!.. идёт апостол Пётр.[30]
Он к Риму, весел, но не бодр,
С благою вестью направляясь,
В лесок зашёл, дабы воды
Испить и отдохнуть хоть мало.
«Ну-с, благо вам!» — рек Пётр усталый,
И оргию отец святый
Благословил. И тихим словом,
Тишайшим, добрым, кротким словом
Им благовествовал Христово
Евангелье, святую новь,
Добро, и правду, и любовь,
Любовь, что нет её прекрасней,
Тож братолюбие. И красный
И пьяный сытый голый Фавн,
И сын Алкид твой, и гетеры —
Поприпадали все к ногам
Апостола. И в римски термы[31]
С собой на вечерю Петра
Препроводили, яко брата...


IV


И в термах оргия. Горят
Чертоги пурпуром и златом,
Курятся амфоры. Стоят
Девицы, чуть не голы, в ряд
Перед Кипридою[32] и хором
Поют ей гимн. Приуготован
Весёлый пир. И возлегли
На ложах гости. Хохот! гомон!
Гетеры гостя привели
Седобородого. И слово
Из уст апостола святого
Драгим елеем потекло.
И стихла оргия. А жрица
Киприды, оргии царица,
Поникла радостным челом
Перед апостолом. И встала,
И всё за нею шобло встало
И в катакомбы за Петром
Ушло в подполье. И единый
Твой сын Алкид ушёл за ними
И за апостолом святым,
Вслед за учителем своим.
Ты ж вышла из дому и, рада,
На тракте из-за леса-сада
Глядела долго своего
Алкида. Нету, нет его.
Уж и не будет. Ты помолишь
Одна своих богов-пенат.
Одна и хлеб с собой преломишь.
Нет, не преломишь, а рыдать,
Рыдать, и долю проклинать
Лишь будешь ты и, проклиная,
Седеть от горя. И одна
Умрёшь, от злыдней[33] издыхая,
Как прокажённая!


V


                Стремглав[34]
Петра апостола распяли.
А неофитов повязали
И в Сиракузы[35] в кандалах
На суд, на каторгу угнали.
И твой Алкидушка, твоя,
Твоя кровиночка родная,
Твоя единая семья,
Любовь единая, святая,
Гниёт в неволе, в кандалах.
А ты, прескорбная, не знаешь,
Не знаешь, где, в каких землях
Он издыхает, пропадает!
Идёшь искать его в Сибирь,
Звиняюсь, в Скифию...[36] И ты...
Да и одна ли ты такая?
О матерь божья! защити
От палача, тирана, ката![37]
И упаси, и сохрани!
Нет дома, нет такой семьи,
И нет сестры, и нету брата,
Кто б по родне своей не плакал,
По тех, кто мучатся в тюрьме,
Или в далёкой стороне,
В британских, галльских ли кастеллах[38]
Муштруются![39] Нерон! О нелюдь!
Собака бешеная! Суд
Господний правый, скорый, верю,
Тебя осудит. Приплывут
И прилетят со всего света
Святые мученики. Дети
Святой свободы. Вкруг тебя,
Одра вкруг смертного предстанут
В железах — и... тебя простят.
Они суть братья и христьяне,
А ты собака! Троглодит!
Палач ты бешеный!


VI


                Кишит
Люд арестантский в Сиракузах
В цугундере.[40] В шалмане спит
С босо́той пьяная Медуза.[41]
Вот-вот проснётся... И гнилой
И красной вашею, тираны,
Вонючей юшкою поганой
Похмелье справит.

                Боже мой!
Мать дитятко своё искала
Везде и всюду. Не нашла
И в Сиракузы поплыла.
И там уж, бедная, сыскала
В тюрьме Алкида, в кандалах.
И поглядеть, хоть на секунду,
Не допустили, у цугундры
Пришлось сидеть ей. Ждать, и ждать,
Как бога с неба, высмотрять
Родного сына, аж покамест
Погонят в кандалах бульвар месть
На свет из карцера его.

А в Риме праздник, торжество
Великое! Толпа народу,
Со всей имперьи воеводы,
Преторианцы[42] и сенат,[43]
Жрецы и ликторы[44] стоят
Вкруг Капитолия. И хором
Поют все гимн и курят дым
Из всех кадил. Идёт с собором
Сам кесарь август.[45] Перед ним
Из бронзы литую стату́ю
Его же, кесаря, таща́т.


VII


Сего идею сабантуя[46]
Класс, верно, выдумал, я чую,
Патрициев-аристократ[47]
И мудрый кесарев сенат.
Они царя так выхваляли
На все лады, что аж устали
И сами дурака всхвалять,
И, чтоб два раза не вставать,
Советом общим порешали
Уж без затей царя назвать
Самим Юпитером,[48] ни много
Ни мало. И до всех легат[49]
По всей имперьи неубогой[50]
Довесть немедля: так и так,
Мол, кесарь бог. И больше бога!
И дали скульптору ваять
Из бронзы кесаря. Сказать
К сему имевши нотабене[51]
С посылом до людей таким,
Что будет кесарь-де сей медный
И миловать. Как в Ирий,[52] бедный
Люд поперся́ в священный Рим
На богомолье. На него же
И та несчастна матерь тоже
Из Сиракуз молить пришла
Стату́ю кесаря. И — боже! —
Одна ль она? Спаси аллах!
Пришло их тысячи в слезах,
Пришло с далёка.

                Горе с вами!
Кого вы умолять пришли?
Кому вы слёзы принесли?
Кому вы принесли с слезами
Свою надежду? Горе с вами,
Рабы незрячие! Кого?
Кого вы молите, благие,
Рабы незрячие, слепые!
Ужли ж палач щадит кого?
Лишь одному молитесь богу:
Молитесь Правде на земли,
А больше никому другому —
Ни на земли, ни в небе горнем, —
Не гните спин. Попы, цари —
Всё ложь, брехня...


VIII


                Перед Нероном,
Пред новым Ю́питером сим,
Вчера молились сенато́ры
И все патриции, и с сим
Вчера священными струями
Лилася божья благодать.
Кому чинами ли, деньгами ль,
Кому благоволили дать
Всю Палестину с маетками,[53]
Бл*дятам божьим кой-чего.[54]
Кому за рабские потуги
Свою подложницу[55] в супруги,
Пусть и старуху. Ничего,
Была б лишь из-под  с а м о г о.
Награды большей за заслуги
Не надо нам. А у кого
И дочь забрать, что покрасивей,
К себе в гарем благоволили.
И это тоже ничего.
На то он бог, а мы под бога
Себя подкладывать должны,
Не только дочерей.

                Пред богом
Преторианцы, за ножны́
Рукою взявшись, помолились.
Преторианцы преклонились,
Преторианцам дал указ
Сей новоявленный Юпитер:
«Всё, что хотите, то творите,
А мы помиловаем вас».
И вы, плебеи-гречкосеи,[56]
И вы молились, только вас
Никто не милует, жалеет.
Никои боги не умеют
Вас и помиловать, смягчась!


IX


На третий день ты допустилась
Молить к Нерону за христьян.
Ты приходила, ты молилась,
И милосердный истукан
Везть в кандалах распорядились
Из Сиракуз в Рим христиан.

И радостно, счастливо идолу снова
Ты в ноги упала. А Ю́питер новый,
Увидишь, какой будет праздник давать
В стенах колизейских.[57] Пока же встречать
Ты сына иди. Да не радуйся много.
Ещё, мать, не знаешь ты ласкова бога.
Пока ж с матерями Алкидова мать
На берег сынов святых шла сустречать.
Ты шла, чуть не пела, хвалы воспевала,
Юпитера-кесаря всё выхваляла:
«Зевес! ай, Зевес! Не жаль и почтить
Зевесом. Я ж, дура, ходила молить
В Афины Зевеса. Эх, дура я, дура!»
И тихо молитву прочла самодуру.
Пошла по-над Тибром, очей не сведёт:
По Тибру байдак[58] из-за гая[59] плывёт,
Звиняюсь, галера. Везут в ней едина
Твово в кандалах с неофитами сына,
А он, твой Алкид, и ещё ко всему
Прикован цепями к высоку столбу:
Не веры позорной приверженец новый —
Апостол великого слова Христова.
Вот сын твой кто. Слышишь ли? В путах поёт
Твой мученик, чадо родное твоё:

«Псалом новый го́сподеви[60]
И ту нову славу
Воспоем честны́м собором,
Сердцем нелукавым.
Во псалтири и тимпане
Воспоем благая,
Яко бог казнит неправых,
Правым помогает.
Преподобнии во славе
И на тихех ложах
Радуются, славословят,
Хвалят имя божие.
И мечи в руцех их добри,
Остри обоюду
На отмщенье во языцех
И в науку людем.
Свяжут во железна пута
Псы цари жестокы
И их славныя посадят
Во тюрму глубоку.
И неправедных осудят,
Суд сотворь свой правый,
И вовеки станет слава,
Преподобным слава».


X


А ты на берегу стояла,
Как будто б тёмная скала.
Не слушала и не рыдала,
И  а л л и л у й я  вознесла,[61]
Пропела вслед за матерями
На смерть идущим христианам.
Как будто б гул колоколов,
Взгудели цепи кандалов
На неофитах. А единый,
Единый твой! родимый сын,
Апостол новый, неповинный,
Перекрестяся, возгласил:
«Молитесь, братия! молитесь
За палачей свирепых. Их
В своих молитвах помяните.
Родные! пред гордыней злых
Владык, царей, богов земных
Спины в поклонах не согните.
Молитва — богу. А Нерон
Пусть в злобе бесится, дракон,
Пусть сына божья убивает,
Пусть всех нас, братья, распинает;
Сыны распятых на крестах
И внуки их, и внуков дети
Придут на смену. Зачата
Победа наша в божьем свете!
Не мстители, не босота
Те внуки наши, наши дети, —
Святые воины Христа!
И без огня, и без меча
Стратеги[62] божии воспрянут.
И тьмы и тысячи поганых
Пред ними дрогнут и падут.
Молитесь, братия».

                Молились,
Молились братья и крестились,
С восторгом, к господу Христу,
Молились, в кандалы забиты,
Пред смертью братья-неофиты,
Молились радостно. Хвала!
Хвала вам, души молодые!
Хвала вам, рыцари святые!
Вовеки-веки похвала!


XI


И в Рим галера приплыла.
Прошла неделя. Пьяный кесарь,
Постригши сам себя в Зевеса,
Дал в честь себя же юбилей.
Ликует Рим. Перед кумира
Везут возами ладан, миро,[63]
Как быдло, гонят в Колизей
Христьян. Яко на бойне, сице[64]
Кровь потекла. Ликует Рим![65]
И гладиатор, и патриций —
Пьяны здесь оба. Кровь и дым
Их опьянил. Обломки славы
Рим пропивает. Тризну[66] правит
По Сципионах.[67]

                Злись! Бесись!
Развратный старец. Веселись
В своих гаремах. Из-за моря
Святая уж встаёт аврора.[68]
Не громом праведным, святым
Тебя убьют. Ножом тупым,
Как пса смердящего, зарежут,
Убьют обухом.


XII


                День второй
Ревёт арена. На манеже
Песок лидийский[69] золотой
Червонным пурпуром покрылся,
В болото крови замесился.
Но сиракузских назарей
Ещё не видел Колизей.
На третий день и их с тычками
И с обнажёнными мечами
На смерть охрана привела,
Как скот на бойню, в кандалах.
Арена зверем заревела.
А сын твой гордо на арену
С псалмом безбоязно ступил.
И пьяный кесарь, как дебил,
Захохотал. И барс из склепа
Вспрыгну́л на сцену, и свирепо
На жертву зыркнул хищный глаз...
И кровь святая полилась.
По цирку громовым раскатом
Со страшным рёвом пронеслась
И стихла буря. Где ж была ты?
Где спряталась? И отчего,
Зачем на бога своего
Не кинулась ты?.. Ибо были
При нём охранники его,
Кругом в три строя обступили
Зевеса ликторы. За ним,
Твоим Юпитером святым,
Железны заперли ворота.
А ты осталася одна,
Одна на улице. И что ты,
И что ты сделаешь сама?
Что сможешь ты?

                «О, горе! горе!
О, злое! О, моя ты доля!
Как жить теперь мне? Без него
Что буду делать? На кого
Меня оставил?..» И с разбегу
Об стену старой головой
Убилась, бедная, сняв боль,
И пала замертво под стену.


XIII


С позорища[70] вечером в римские термы
Нерон с ликтора́ми сокрылся, злодей,
И там и засел, как шайтан. Колизей
Остался без кесаря и без квиритов,[71]
И будто заплакал, печалью покрытый.
Стоит Колизей будто б чёрна гора
Посереди Рима. Лишь ветер порою
Дохнёт на Рим с Тибра, с Альбано.[72] Луна
Плывёт, круглолица, над чёрной горою,
Как будто б в дыму. И на лоне ночи
Весь мир первозданный и сном опочил.
Лишь мы, о Адам,[73] твои подлые чада,
Преступные чада, до гроба вздохнуть
Не можем от нашего вечного ада
В раю нашем проспанном. Не обессудь,
Грызёмся, как псы за мослак тот смердящий,
Ещё ж и тебя хаем, пращур лядащий![74]


XIV


Чуть-чуть отдохнула (ей боле невмочь)
Страдалица мать недобитая. Дхнула
В неё свою свежесть живительну ночь
И силу и жизнь в неё снова вдохнула.
Ты встала, ходила туда и сюда
У врат затворённых и что-то шептала.
Не кесаря-бога ль тайком проклинала?
Небось, так и есть. И вплотную тогда
Подкралась к воротам и ухом прильнула,
Вняла, улыбнулась и что-то шепнула,
Какое-то слово. И, севши тайком
У самых ворот, запечалилась. Вскоре
Врата отворились со страшным щелком.
И на возах, на а́рбах кони
Из Колизея, с скотобойни,
Святые вывезли тела;
И повезли на Тибр. Телами
Святых, растерзанных зверями,
Для кесарского же стола
Кормили рыбу. Ты очнулась,
Кругом, не видя, оглянулась,
Себя за битую взяла
Больную голову руками
И тихо, молча за возами
Призра́ком чёрным побрела
На Тибр. А скифам серооким,
Повозчикам, рабам рабов,
Погонщикам худым скотов,
Подумалось — сестра Морока[75]
Из ада вышла провожать
Во ад римля́н. В Тибр поскидали
С повозок трупы и назад
Лошадок скифы в Рим погнали.
И ты осталася сама
На берегу. Совсем одна.
И ты смотрела, как стелились,
Как расстилались, расходились
Круги широкие над ним,
Над сыном праведным твоим!
Смотрела, аж пока не стала
Невозмутимой гладь воды.
Тогда же улыбнулась ты,
И тяжко, страшно зарыдала,
И помолилась в первый раз
За нас распятому. И спас
Тебя распятый сын Марии,
И ты слова его живые
В живую душу приняла.
И на майданы[76] и в чертоги
Живого истинного бога
Ты слово правды понесла.

1857, 8 декабря,
Нижний Новгород




[1] Неофит — новообращённый в какую-либо религию.
[2] Щепкин, Михаил Семёнович (1788-1863) — российский актёр. Реформатор русского театра. До 1822 г. крепостной, играл в крепостном театре. С 1805 г. на провинциальной, с 1823 г. на московской сцене (с 1824 г. в Малом театре). Утверждал просветительное значение театра, требовал подчинения всего творческого процесса общей идее, разрабатывал принципы искусства перевоплощения. Друг А. И. Герцена, Н. В. Гоголя, В. Г. Белинского, Т. Г. Шевченко, он во многом определял идейные и художественные позиции Малого театра.
[3] Музы — в древнегреческой мифологии дочери Зевса и Мнемосины, богини — покровительницы областей духовной деятельности людей: по
[4] Наперсник (церк.-слав) — лежащий на груди, пользующийся особой доверенностью, любимец.
[5] Грации — в древнеримской мифологии три богини красоты и изящества. В древнегреческой мифологии грациям соответствовали хариты. Образ трёх граций получил отражение в искусстве (произведения С. Боттичелли, П. П. Рубенса, А. Кановы, Б. Торвальдсена).
[6] Лета — в древнегреческой мифологии: река забвения в подземном мире.
[7] Пилат — здесь в знач.: мучитель.
[8] Амбразура — здесь: тюремное окно.
[9] Христос (греч. Christos, буквально — помазанник) — название мифического лица, Иисуса, культ которого лежит в основе христианской религии.
[10] Назарей — прозвище Иисуса Христа по названию города, где прошло его детство, — Назарета на юге Палестины (Матфея. Гл. 2. С. 21 — 23). Назареи — иудейские аскеты-проповедники, предшественники христианства.
[11] Голгофа (греч. Golgotha, от арамейского гулгута, буквально — череп, ст.-слав. перевод — Лобное место) — холм в окрестностях Иерусалима, на котором, по христианскому преданию, был распят Иисус Христос.
[12] Гетман — предводитель, главнокомандующий. В XVI-XVII вв. на Украйне: выборный начальник казацкого войска; в XVII-XVIII вв. — верховный правитель Украйны.
[13] Поганый, поганский (устар.) — языческий, язычник.
[14] Деций (Декий), Гай Мессий Квинт Траян (ок. 200—251) — римский император с 249 г.. В 250 г. впервые организовал повсеместное преследование христиан на территории империи.
[15] Нерон, Клавдий Цезарь (37-68) — римский император в 54–68 гг. н. э. из династии Юлиев-Клавдиев, известный своей жестокостью. Гонитель христианства.
[16] Гименей — в древнегреческой и древнеримской мифологиях бог брака. Сын Аполлона и одной из муз или, согласно др. мифу, Диониса и Афродиты.
[17] Гинекей (греч. gynaikeion или gynaikon, от gynaikeios — женский, gyne — женщина) — в древней Греции женская половина в задней части дома: спальня хозяев, помещения для дочерей и рабынь.
[18] Капитолий (лат. Capitolium, Capitolinus mons) — один из холмов, на которых был расположен древний Рим. С древнейших времён Капитолий был центром религиозного культа; здесь находился Капитолийский храм, в котором иногда происходили заседания сената, а на площади перед ним — народного собрания. С юго-западного обрывистого склона Капитолия (Тарпейской скалы) сбрасывали преступников.
[19] Синклит — собрание высших сановников в древней Греции.
[20] Пенаты — у древних римлян боги — хранители и покровители домашнего очага, а затем и всего римского народа. Каждая семья имела обычно двух пенатов, их изображения помещались около очага.
[21] Алкид — одно из имён Геракла, сына Зевса и жены фиванского царя Алкмены, величайшего героя в греческой и римской мифологии.
[22] Гетера (греч. hetaira — подруга, любовница) — в древней Греции образованная незамужняя женщина, ведущая свободный, независимый образ жизни. Некоторые гетеры играли значительную роль в общественной жизни. В домах гетер собирались многие выдающиеся древнегреческие политические деятели, поэты, скульпторы и т. д. Термином «гетеры» обозначались также и проститутки.
[23] Венера — в древнеримской мифологии первоначально богиня весны и садов; принадлежала к числу древнейших италийских божеств. С проникновением на территорию Древней Италии греческих культов Венера стала отождествляться с древнегреческой богиней Афродитой и почитаться как богиня любви и красоты. В эпоху Римской империи культ Венеры был особенно популярен, почиталась как прародительница императорского рода Юлиев.
[24] Вифлеем — славянская передача греческой транскрипции древнееврейского названия Бетлехем, современного Бейт-Лахм (Иордания). В евангельской традиции Вифлеем — место рождения Иисуса Христа.
[25] Фарисеи — в древней Иудее: члены религиозно-политической партии зажиточных слоёв города, отличавшейся фанатизмом и лицемерием в выполнении внешних правил благочестия.
[26] Иудея — южная часть Палестины, получившая своё название от колена Иудина, которому она досталась в удел при разделе земли обетованной по завоевании её Иисусом Навином. Понятие Иудея иногда, особенно после плена вавилонского, расширялось до объёма всей Палестины, как страны, населённой иудеями. Понимаемая в тесном смысле, она составляла во времена И. Христа только четвёртую часть всей страны (Иудея, Самария, Галилея и Заиорданье).
[27] И козлоногий пьяный чёрт... — Фавн — в древнеримской мифологии бог лесов и пастбищ, покровитель пастухов и охотников. В древнегреческой мифологии ему соответствует Пан.
[28] Аппиева дорога (via Appia) — первая римская мощёная дорога (протяжённость ок. 350 км). Была проложена со стратегической целью при цензоре 312 г. до н. э. Аппии Клавдии (откуда её название) между Римом и Капуей; позже (в 244 до н. э.) доведена до Брундизия. Аппиева дорога была выложена из квадратных камней, по ней свободно могли проехать, не сталкиваясь, два воза. Вдоль Аппиевой дороги (ок. Рима) сохранились памятники древнего некрополя (кладбища) языческого и раннехристианского времени.
[29] Приап — в античной мифологии бог плодородия, мужской силы и физической любви.
[30] Пётр (до принятия христианства — Симон) — в евангелиях главный апостол. В "Евангелии от Матфея" (XVI, 17-19) представлен первым среди 12 апостолов, провозглашён камнем (petra — по-греч. — скала, камень), на котором будет построена церковь. Однако, согласно того же евангелия, он трижды отрекался от Христа (XXVII, 69-75). По церк. преданию, Пётр был первым римским епископом и был казнён во время гонения на христиан при Нероне. В своих притязаниях на главенство в христианской церкви римские папы представляют себя его преемниками.
[31] Термы — в древнем Риме общественные бани; являлись также общественными, увеселительными и спортивными учреждениями.
[32] Киприда — имя Венеры, происходит от названия острова Кипр, на берегу которого, по одному из мифов, она родилась из морской пены.
[33] Злыдни — здесь: нужда, бедность.
[34] Стремглав (устар.) — вниз головой. Согласно предания, апостол Пётр был распят на перевёрнутом кресте вниз головой по его желанию, потому как считал себя недостойным умереть смертью своего Господа.
[35] Сиракузы — древнегреческий город-государство (полис) на юго-востоке о. Сицилия. Основан ок. 734 г. до н. э. коринфянами. Завоёван римлянами в 211 г. до н. э.. В римскую эпоху стали местопребыванием наместников провинции Сицилия.
[36] Скифия — название северного Причерноморья в VII—II вв. до н. э. в сочинениях античных писателей. Территория Скифии занимала степи между устьями Дуная и Дона, включая степной Крым и районы северного Причерноморья. На территории Скифии в V—IV вв. до н. э.—III в. н. э. существовало Скифское государство во главе с царём. В XIX в. популярна была скифо-сарматская гипотеза, согласно которой славяне, и в частности русские, происходили от скифов (то есть от арийцев). У Шевченки Скифия — дальняя околица Римской империи, место ссылки, а в контексте эзоповского языка поэмы — аналог Сибири, места ссылки в царской России; это очередная «оговорка» автора, которая вновь отсылает читателя к действительности.
[37] Кат (устар.) — палач.
[38] Каструм, кастеллум (лат.) — военный лагерь.
[39] ...В британских, галльских ли кастеллах Муштруются! — Авторский намёк на обыкновенную для царской России меру наказания путём отправки на военную службу в дальние батальоны (кавказские, где погибли А. А. Бестужев (Марлинский), А. И. Одоевский, оренбургские, где служили А. Н. Плещеев, Э.-В. Желиговский (Антон Сова), сам автор и др.).
[40] Цугундер — тюрьма; телесная экзекуция, расправа.
[41] Медуза — в древнегреческой мифологии одна из трёх горгон, крылатых чудовищ с змеями вместо волос, чей взгляд превращает живое существо в камень. Есть мнение, что Шевченко имел в виду другую богиню, также со змеями вместо волос, — Мегеру, одну з трёх эриний (старшую из них) — богинь кровной мести (в римской мифологии — фурий), поскольку в поэме говорится о кровавой мести тиранам.
[42] Преторианцы (лат. praetoriani) — в древнем Риме: первоначально личная охрана полководца, впоследствии — императорская гвардия, игравшая большую роль в дворцовых переворотах.
[43] Сенат — государственный орган верховной власти в древнем Риме. В эпоху империи был подконтролен императору.
[44] Ликторы — у римлян официальные служители высших магистратов cum imperio, перед которыми они несли fasces (пучок розог и топор).
[45] Кесарь (он же цезарь, он же царь) — император. Происходит от когномена рода Юлиев «Caesar», носителем которого был политический деятель и полководец Римской республики I в. до н. э. Гай Юлий Цезарь. Август — титул римских императоров, для императриц применялся титул «августа».
[46] Сабантуй — народный весенний праздник у татар и башкир, посвящённый окончанию весенних полевых работ; здесь в знач.: праздник.
[47] Патриции (лат. patricii, от pater — отец) — в древнем Риме первонач., по-видимому, всё коренное население, входившее в родовую общину, составлявшее римский народ (Populus Romanus Quiritium) и противостоявшее плебеям; после выделения из рода знатных патриархальных семей — родовая аристократия. С кон. VI в. до н. э., в период формирования классового общества и государства, патриции превратились в господствующий класс-сословие Римской республики; экономической основой их могущества было исключительное право на пользование общественной землёй (ager publicus). После включения плебеев в состав римского народа и уравнения их в правах с патрициями (к нач. III в. до н. э.) верхушка патрициев, или патрициата, и плебса, слившись, образовали нобилитет. В эпоху империи возник новый патрициат, составивший привилегированную часть сенаторского сословия; в него входили выдвинутые императором уроженцы Италии и провинций.
[48] Юпитер — в древнеримской мифологии и религии верховное божество. Первоначально бог света, в том числе ночного, исходящего от Луны. Почитался также как бог грома и молнии. С выдвижением Рима на первое место среди общин Италии Юпитер приобрёл функцию покровителя Римского государства, дарующего войску стойкость перед лицом неприятеля и победу над врагом. Центром почитания Юпитера с VI в. до н. э. стал храм на Капитолийском холме. Отождествлялся с Зевсом, мифы о котором из греческой мифологии были перенесены на Юпитера.
[49] Легат (legatus, от lego — посылаю) — в древнем Риме назначаемый сенатом посол или уполномоченный, выполнявший политич. поручение. В эпоху поздней республики легатами назывались помощники полководцев и наместников в провинциях. При Цезаре легатам стали поручать командование легионами. В эпоху империи легаты Цезаря с консульской властью (l. Augusti pro praetore) выполняли функции наместников в имперских провинциях.
[50] Неубогий (устар.) — небедный; щедрый, обильный.
[51] Нотабене (лат. nota bene — заметь хорошо) — пометка N. В. на полях книги или документа, призывающий обратить внимание на соответствующее место в тексте; здесь: важное замечание.
[52] Ирий (вырий, ирие, ирье) — в восточнославянской мифологии древнее название рая и райского мирового древа; мифическая страна, находящаяся на тёплом море на западе или юго-западе земли, где зимуют птицы и змеи.
[53] Маеток (малорос.) — именье, поместье, усадьба.
[54] Бл*дятам божьим кой-чего. — Высказывание касалось широкого круга царедворцев, каковым русские самодержцы раздаривали земли и поместья вместе с крепостными рабами. ****ёнок, вы****ок — незаконнорождённый ребёнок.
[55] Подложница (устар., церк.-слав.) — наложница.
[56] Плебеи (лат. plebeii, от plebs — простой народ) — в древнем Риме одно из сословий свободного населения. До нач. III в. до н. э. стояли вне родовой общины, не имели прав на пользование общинной землёй — ager publicus, могли владеть наделами земли лишь на правах частной собственности.
[57] Колоссей (от лат. colosseus — громадный, колоссальный), или амфитеатр Флавиев — памятник древнеримской архитектуры (75—80 н. э.). При Нероне Колизея не было, он был построен после.
[58] Байдак (устар.) — род промысловых плоскодонных одномачтовых судов на Днепре, его притоках и на Чёрном море.
[59] Гай (малорос.) — роща, лесок.
[60] Псалом новый господеви... — перепев 149 псалма.
[61] Аллилуйя — молитвенный хвалебный возглас в богослужениях иудейской и христианской религий.
[62] Стратег (греч. strategos, от stratos — войско и ago — веду) — в древнегреческих полисах с конца VI до середины I вв. до н. э. военачальник, облечённый широкими военными и политическими полномочиями.
[63] Ладан — ароматическая смола, употребляемая для курений при религиозных обрядах. Миро — благовонное масло (употребляется при некоторых христианских обрядах).
[64] Сице (церк.-слав.) — так.
[65] Кровь потекла. Ликует Рим! — Возможная реминисценция начала известного стихотворения М. Ю. Лермонтова 1836 г. «Умирающий гладиатор» («Ликует буйный Рим»).
[66] Тризна (устар.) — у православных: обряд поминания умершего, а также вообще поминки.
[67] Тризну правит По Сципионах... — Сципионы — в Древнем Риме одна из ветвей патрицианского рода Корнелиев, к которой принадлежал ряд крупных полководцев и государственных деятелей. Жили в III — II вв. до н. э., задолго до описываемых в поэме событий.
[68] Аврора (устар., поэт.) — утренняя заря.
[69] Песок лидийский золотой... — Лидия — малоазиатская провинция Римской империи, славившаяся своими месторождениями золота.
[70] Позорище (устар., церк.-слав.) — зрелище, ристалище, цирк.
[71] Квирит — в древнем Риме полноправный римский гражданин.
[72] Альбано — город неподалёку от Рима, где была священная гора и храм Юпитера.
[73] Адам (др.-евр. — человек) — в иудаистской и христианской мифологиях первочеловек и отец рода человеческого.
[74] Лядащий (простореч.) — плохой, слабый, негожий.
[75] Морок — якобы скифское божество, властелин подземного царства, аналог римского Плутона.
[76] Майдан — базарная площадь.




НЕОФІТИ

Поема


                Сія глаголетъ господь:
                сохраните судъ и сотворите
                правду, [приближися бо]
                спасеніе мое приіти,
                и милость моя [открыется].

                Ісаія. Гл. [56]. С. 1.


М. С. Щепкину.
На память 24 декабря 1857.


Возлюбленику муз і грацій,
Ждучи тебе, я тихо плачу
І думу скорбную мою
Твоїй душі передаю.

Привітай же благодушне
Мою сиротину,
Наш великий чудотворче,
Мій друже єдиний!
Привітаєш; убогая,
Сірая, з тобою
Перепливе вона Лету,
І огнем-сльозою
Упаде колись на землю
І притчею стане
Розпинателям народним,
Грядущим тиранам.

Давно вже я сижу в неволі,
Неначе злодій взаперті,
На шлях дивлюся та на поле,
Та на ворону на хресті
На кладовищі. Більш нічого
З тюрми не видно. Слава Богу
Й за те, що бачу. Ще живуть,
І Богу моляться, і мруть
Хрещені люде.

                Хрест високий
На кладовищі трохи збоку
Златомальований стоїть.
Не вбогий, мабуть, хтось лежить?
І намальовано: розп’ятий
За нас Син Божий на хресті.
Спасибі сиротам багатим,
Що хрест поставили. А я...
Такая доленька моя!
Сижу собі та все дивлюся
На хрест високий із тюрми.
Дивлюсь, дивлюся, помолюся:
І горе, горенько моє,
Мов нагодована дитина,
Затихне трохи. І тюрма
Неначе ширшає. Співає
І плаче серце, оживає,
І в тебе, Боже, і в святих
Та праведних твоїх питає,
Що Він зробив їм, той святий,
Той Назорей, той Син єдиний
Богом ізбранної Марії,
Що Він зробив їм? І за що
Його, святого, мордували,
Во узи кували.
І главу Його честную
Терном увінчали?
І вивели з злодіями
На Голгофу-гору;
І повісили меж ними —
За що? Не говорить
Ні сам сивий Верхотворець,
Ні його святії —
Помощники, поборники,
Кастрати німиє!

Благословенная в женах,
Святая праведная Мати
Святого Сина на землі.
Не дай в неволі пропадати,
Летучі літа марне тратить.
Скорбящих радосте! Пошли,
Пошли мені святеє слово,
Святої правди голос новий!
І слово розумом святим
І оживи, і просвіти!
І розкажу я людям горе,
Як тая мати ріки, море
Сльози кровавої лила,
Так, як і Ти. І прийняла
В живую душу світ незримий
Твойого розп’ятого Сина!..
Ти Матер Бога на землі!
Ти сльози матері до краю,
До каплі вилила! Ридаю,
Молю ридаючи, пошли,
Подай душі убогій силу,
Щоб огненно заговорила,
Щоб слово пламенем взялось,
Щоб людям серце розтопило.
І на Украйні понеслось,
І на Україні святилось
Те слово, Божеє кадило,
Кадило істини. Амінь.


І


Не в нашім краю, Богу милім,
Не за гетьманів і царів,
А в римській ідольській землі
Се беззаконіє творилось.
Либонь, за Декія-царя?
Чи за Нерона-сподаря?
Сказать запевне не зумію.
Нехай за Не;рона. Росії
Тойді й на світі не було,
Як у Італії росло
Мале дівча. І красотою,
Святою, чистою красою,
Як тая лілія, цвіло.
Дивилася на неї мати
І молоділа. І дівчаті
Людей шукала. І найшла.
Та, помолившись Гіменею
В своїм веселім гінекею,
В чужий веселий одвела.
Незабаром зробилась мати
Із доброї тії дівчати:
Дитину-сина привела.
Молилася своїм Пенатам
І в Капітолій принесла
Немалі жертви. Ублагала
Капітолійський той синкліт,
Щоб первенця її вітали
Святії ідоли. Горить
І день і ніч перед Пенатом
Святий огонь. Радіє мати:
В Алкіда син її росте,
Росте, лицяються гетери
І перед образом Венери
Лампаду світять.


II


Тойді вже сходила зоря
Над Віфлеємом. Правди слово,
Святої правди і любові
Зоря всесвітняя зійшла!
І мир і радость принесла
На землю людям. Фарисеї,
І вся мерзенна Іудея
Заворушилась, заревла,
Неначе гадина в болоті.
І Сина Божія во плоті
На тій Голгофі розп’яла
Межи злодіями. І спали,
Упившись кровію, кати,
Твоєю кровію. А Ти
Возстав од гроба, слово встало,
І слово правди понесли
По всій невольничій землі
Твої апостоли святії.


III


Тойді ж ото її Алкід,
Та ще гетери молодії,
Та козлоногий п’яний дід
Над самим Аппієвим шляхом
У гаї гарно роздяглись,
Та ще гарніше попились,
Та й поклонялися Пріапу.
Аж гульк!.. Іде святий Петро
Та, йдучи в Рим благовістити,
Зайшов у гай води напитись
І одпочити. — Благо вам! —
Сказав апостол утомленний
І оргію благословив.
І тихим, добрим, кротким словом
Благовістив їм слово нове,
Любов, і правду, і добро,
Добро найкращеє на світі,
То братолюбіє. І ситий
І п’яний голий отой Фавн,
І син Алкід твій, і гетери —
Всі, всі упали до землі
Перед Петром. І повели
До себе в терми на вечерю
Того апостола...


IV


І в термах оргія. Горять
Чертоги пурпуром і златом,
Куряться амфори. Дівчата
Трохи не голії стоять
Перед Кіпридою і влад
Співають гімн. Приуготован
Веселий пир. І полягли
На ложах гості. Регот! Гомін!
Гетери гостя привели
Сивобородого. І слово
Із уст апостола святого
Драгим єлеєм потекло.
І стихла оргія. А жриця
Кіприди, оргії цариця,
Поникла радостним челом
Перед апостолом. І встала,
І всі за нею повставали,
І за апостолом пішли
У катакомби. І єдиний
Твій син Алкід пішов за ними
І за апостолом святим,
За тим учителем своїм.
А ти весела вийшла з хати
На шлях із гаю виглядати
Свого Алкіда. Ні, нема.
Уже й не буде. Ти сама
Помолишся своїм Пенатам,
Сама вечерять сядеш в хаті.
Ні, не вечерять, а ридать,
Ридать, і долю проклинать,
І сивіть, кленучи. І горе!
Умреш єси на самоті,
Мов прокаженна!





V


                На хресті
Стремглав повісили святого
Того апостола Петра.
А неофітів в Сіракузи
В кайданах одвезли. І син
Алкід, твоя дитина,
Єдиная твоя роди;на,
Любов єдиная твоя,
Гниє в неволі, в кайданах.
А [ти], прескорбная, не знаєш,
Де він канає, пропадає!
Ідеш шукать його в Сибір,
Чи теє, в Скіфію... І ти...
І чи одна ти? Божа Мати!
І заступи вас і укрий!
Нема сім’ї, немає хати,
Немає брата, ні сестри,
Щоб незаплакані ходили,
Не катувалися в тюрмі
Або в далекій стороні,
В британських, галльських легіонах
Не муштровались! О Нероне!
Нероне лютий! Божий суд,
Правдивий, наглий, серед шляху
Тебе осудить. Припливуть
І прилетять зо всього світа
Святиє мученики. Діти
Святої волі. Круг одра,
Круг смертного твого предстануть
В кайданах. І... тебе простять.
Вони брати і християни,
А ти собака! Людоїд!
Деспот скажений!


VI


                Аж кишить
Невольника у Сіракузах
В льохах і тюрмах. А Медуза
В шинку з старцями п’яна спить.
От-от прокинеться... І потом,
І кров’ю вашою, деспоти,
Похмілля справить.

                Скрізь шукала
Дитину мати. Не найшла
І в Сіракузи поплила.
Та там уже його в кайданах
Найшла, сердешная, в тюрмі.
Не допустили й подивитись,
І мусила вона сидіть
Коло острога. Ждать, і ждать,
Як Бога з неба виглядать
Свойого сина, аж поки-то
Його в кайданах поженуть
Бульвар мести.

                А в Римі свято.
Велике свято! Тиск народу,
Зо всього царства воєводи,
Преторіане і сенат,
Жерці і ліктори стоять
Круг Капітолія. І хором
Співають гімн і курять дим
З кадил і амфор. І з собором
Іде сам кесар. Перед ним
Із бронзи литую статую
Самого кесаря несуть.


VII


Непевне видумали свято
Патриції-аристократи
І мудрий кесарів сенат.
Вони, бач, кесаря хвалили
На всі лади, що аж остило
Самим їм дурня вихвалять,
То, заразом щоб доканать,
Вони на раді й присудили,
Щоб просто кесаря назвать
Самим Юпітером, та й годі.
І написали воєводам
По всьому царству: так і так.
Що кесар Бог. Що більш од Бога!
І майстрові дали кувать
Із бронзи кесаря. До того
Так, нотабене, додали,
Що бронзовий той кесар буде
І милувать. Сердешні люде,
Неначе в ірій, потягли
У Рим на прощу. Приплила
Із Сіракуз і та небога
Благати кесаря і Бога.
І чи одна вона? Мій Боже!
Прийшло їх тисячі в сльозах,
Прийшло здалека.

                Горе з вами!
Кого благати ви прийшли?
Кому ви сльози принесли?
Кому ви принесли з сльозами
Свою надію? Горе з вами,
Раби незрячії! Кого?
Кого благаєте, благії,
Раби незрячії, сліпії!
Чи ж кат помилує кого?
Молітесь Богові одному,
Молітесь правді на землі,
А більше на землі нікому
Не поклонітесь. Все брехня —
Попи й царі...


VIII


                Перед Нероном,
Перед Юпітером новим,
Молились вчора сенатори
І всі патриції, і вчора
Лилася Божа благодать.
Кому чи чином, чи грошима,
Кому [в] аренду Палестину,
Байстрятам дещо. А кому
Самі благоволили дать
Свою підложницю в супруги,
Хоча й підтоптану. Нічого,
Аби з-під кесаря. А в кого
Сестру благоволили взять
У свій гарем. І се нічого.
На те він Бог, а ми під Бога
Себе повинні підкладать,
Не тілько сестер.

Преторіане помолились,
Преторіанам дав указ,
Щоб все, що хочуть, те й робили,
А ми помилуємо вас.
І ви, плебеї-гречкосії,
І ви молилися, та вас
Ніхто не милує. Не вміють
Вас і помиловать гаразд!


IX


На третій день уже пустили
Молитися за християн.
І ти приходила, молилась,
І милосердий істукан
Звелів везти із Сіракузи
У Рим в кайданах християн.

І рада ти, і весела
Кумирові знову
Помолилась. А кумир той,
Юпітер той новий,
Ось побач, якеє свято
Буде завдавати
В Колізеї. А тим часом
Іди зострічати
Свого сина. Та не дуже
Радій лиш, небого.
Ще не знаєш ти нового
Ласкавого бога.
А поки що з матерями
Алкідова мати
Пішла його зострінути,
Святих привітати
На березі. Пішла єси,
Трохи не співаєш
Та кесаря-Юпітера
Хвалиш- вихваляєш:
— От Юпітер, так Юпітер!
Не жаль і назвати
Юпітером. А я, дурна,
Ходила благати
У Афіни Юпітера.
Дурна, більш нічого! —
І нищечком помолилась
Кесареві-богу.
Та й пішла понад болотом,
На Тібр поглядає.
А по Тібру із-за гаю
Байдак випливає
Чи галера. На галері
Везуть твого сина
З неофітами в кайданах.
А твоя дитина
Ще й до щогли прикована —
Не неофіт новий,
А апостол великого
Христового слова.
Отакий-то він. Чи чуєш?
У путах співає
Твій мученик.

— Псалом новий Господеві
І новую славу
Воспоєм честним собором,
Серцем нелукавим.
Во псалтирі і тимпані
Воспоєм благая,
Яко Бог кара неправих,
Правим помагає.
Преподобнії во славі
І на тихих ложах
Радуються, славословять,
Хвалять ім’я Боже.
І мечі в руках їх добрі,
Острі обоюду,
На отмщеніє язикам
І в науку людям.
Окують царей неситих
В залізніє пута,
І їх славних оковами
Ручними окрутять.
І осудять неправедних
Судом своїм правим,
І вовіки стане слава,
Преподобним слава.


X


А ти на березі стояла,
Неначе темная скала.
Не слухала і не ридала,
А Алілуя подала
За матерями християнам.
Мов дзвони, загули кайдани
На неофітах. А твій син,
Єдиний твій! Апостол новий,
Перехрестившись, возгласив:
— Молітесь, братія! Молітесь
За ката лютого. Його
В своїх молитвах пом’яніте.
Перед гординею його,
Брати мої, не поклонітесь.
Молитва Богові. А він
Нехай лютує на землі,
Нехай пророка побиває,
Нехай усіх нас розпинає;
Уже внучата зачались,
І виростуть вони колись.
Не месники внучата тії,
Христові воїни святиє!
І без огня, і без ножа
Стратеги Божії воспрянуть.
І тьми і тисячі поганих
Перед святими побіжать.
Молітесь, братія.

                Молились,
Молилися перед хрестом
Закуті в пута неофіти,
Молились радостно. Хвала!
Хвала вам, душі молодиє!
Хвала вам, лицарі святиє!
Вовіки-віки похвала!


XI


І в Рим галера приплила.
Минає тиждень. П’яний кесар,
Постригши сам себе в Зевеса,
Завдав Зевесу юбілей.
Ликує Рим. Перед кумира
Везуть возами ладан, миро,
Женуть гуртами християн
У Колізей. Мов у різниці,
Кров потекла. Ликує Рим!
І гладіатор і патрицій —
Обидва п’яні. Кров і дим
Їх упоїв. Руїну слави
Рим пропиває. Тризну править
По Сціпіонах. Лютуй! Лютуй,
Мерзенний старче. Розкошуй
В своїх гаремах. Із-за моря
Уже встає святая зоря.
Не громом праведним, святим
Тебе уб’ють. Ножем тупим
Тебе заріжуть, мов собаку,
Уб’ють обухом.


XII


Другий день
Реве арена. На арені
Лідійський золотий пісок
Покрився пурпуром червоним,
В болото крові замісивсь.
А сіракузьких назореїв
Ще не було у Колізеї.
На третій день і їх в кайданах
Сторожа з голими мечами
Гуртом в різницю привела.
Арена звірем заревла.
А син твій гордо на арену,
Псалом співаючи, ступив.
І п’яний кесар, мов скажений,
Зареготавсь. І леопард
Із льоху вискочив на сцену,
Ступив, зирнув... І полилась
Святая кров. По Колізеї
Ревучим громом пронеслась
І стихла буря. Де ж була?
Де ти сховалась? Чом на його,
На кесаря свого святого,
Не кинулась? Бо стерегли,
Кругом в три лави оступили
Зевеса ліктори. За ним,
Твоїм Юпітером святим,
Залізну браму зачинили.
А ти осталася одна,
Одна-однісінька надворі.
І що ти зможеш? — Горе! Горе!
О горе лютеє моє!
Моя ти доленько! Без його
Що я робитиму? До кого
Я прихилюся?.. — І небога
Кругом зирнула, і о мур,
Об мур старою головою
Ударилась, і трупом пала
Під саму браму.


XIII


З позорища увечері
У терми сховався
Святий кесар з лікторами.
Колізей остався
Без кесаря і без римлян,
І ніби заплакав
Одинокий. Мов гора та
На полі, чорніє
Колізей той серед Риму.
Тихо, тихо віє
Із-за Тібра, із Альбано
Вітер понад Римом.
А над чорним Колізеєм,
Ніби із-за диму,
Пливе місяць круглолиций.
І мир первозданний
Одпочив на лоні ночі.
Тілько ми, Адаме,
Твої чада преступниє,
Не одпочиваєм
До самої домовини
У проспанім раї.
Гриземося, мов собаки
За маслак смердячий,
Та тебе ще зневажаєм,
Праотче ледачий!


XIV


Трохи одпочила
Стара мати недобита.
Живущую силу
Сила ночі оживила.
Встала, походила
Коло замкнутої брами
Та щось шепотала.
Чи не кесаря святого
Нишком проклинала?
А може, й так. Тихесенько
До брами підкралась,
Послухала, усміхнулась
І щось прошептала,
Якесь слово. І нищечком
Коло брами сіла
Й зажурилась. Незабаром
Брама одчинилась.
І на возах, на колесницях
Із Колізея, із різниці,
Святиє вивезли тіла;
І повезли на Тібр. Тілами
Святих убитих годували
Для царського-таки стола
У Тібрі рибу. Встала мати,
Кругом оглянулась, взялась
За биту голову руками
І тихо, мовчки за возами
Марою чорною пішла
На Тібр. А скіфи сіроокі,
Погоничі, рабов раби,
Подумали — сестра Морока
Із пекла вийшла провожать
У пекло римлян. Поскидали
У воду трупи та й назад
З возами скіфи повертали.
І ти осталася одна
На березі. І ти дивилась,
Як розстилалися, стелились
Круги широкії над ним,
Над сином праведним твоїм!
Дивилась, поки не осталось
Живого сліду на воді.
І усміхнулася тойді,
І тяжко, страшно заридала,
І помолилась в перший раз
За нас розп’ятому. І спас
Тебе розп’ятий Син Марії.
І ти слова Його живії
В живую душу прийняла.
І на торжища і в чертоги
Живого істинного Бога
Ти слово правди понесла.

1857, 8 декабря,
Нижний Новгород