Письмо 73-е. Об исчезающей классике

Рецензия на стихотворение «Батюшков» (Николай Левитов)
http://stihi.ru/2017/03/12/7173

Здравствуйте, Николай Павлович.

Не могу ничего ответить на вопрос героя Вашего, один ли он читал в тот час Константина Николаевича Батюшкова, но определённо могу сказать, что сегодня прочла стихотворение «Умирающий Тасс», из которого Вы выбрали самые лиричные и звучные, на мой взгляд, строки.
Признаюсь, Николай Павлович, я очень редко теперь открываю томики поэтов 19 века. Имею слабое оправдание, что во времена юности всё же открывала и читала. И я Вам чрезвычайно признательна за то, что напомнили о них. Напомнили об этом слоге, как у Вас сказано «горделивом, величавом», пусть и «витиеватом». И ещё одно воспоминание приятно меня согрело благодаря этому стихотворению. Читая рецензии, я прошла по ссылке, оставленной Эммой Пантелеевой, на стихотворный диалог с Евгением Баратынским. Ах, Николай Павлович, я ведь романс на эти его строчки в детстве слушала в исполнении Сергея Лемешева. Знаю, что есть и на два голоса, причём с тем же Сергеем Лемешевым, но мне более сольное исполнение по душе. Мама моя очень любила и Лемешева, и этот романс, и я ненадолго вернулась в детство. А это, Вы знаете, всегда бывает чудесно. Вот Вы о Батюшкове пишете, что «мы стародавний голос услыхали», а теперь и голоса Лемешева, Козловского, Неждановой тоже можно назвать стародавними, как и манеру их петь, себя держать. Грустно, Волшебник.

Но, вернусь от грусти к радости. Должна я Вам сказать, дорогой Николай Павлович, что необыкновенно светлые письма Ваши приносят мне просто океан радости. Возможно, я уже говорила об этом. Да и скорее всего, что говорила. Но скажу и ещё. А потому призовите всё своё огромное терпение и небывалую выдержку. Призвали? Да, ещё советую принять Вам устойчивое положение, поскольку собираюсь передать Вам радость в ответ, а её у меня очень много. Возьмите, пожалуйста, это письмо за уголки, аккуратно, чтобы радость не вылилась куда-нибудь из письма не туда. Итак, начинаю изливать: радость моя совершенна, она наивысшей пробы, она искрится, лучится, сверкает, сияет в моих улыбках, которые теперь держатся не два часа после прочтения Ваших ответов, а ещё несколько дней подряд. Эта радость сродни той, детской, готовой обнять весь мир и выплёскиваться на каждого встречного, разумеется, без излишнего фанатизма. Эта радость возвращает вкус жизни и удивлённый взгляд первооткрывателя, особенно на прогулках. Эта радость заставляет петь и танцевать, конечно, не в ущерб окружающим. Если на этих словах Вы улыбнулись хотя бы единожды, значит, какую-то часть радости удалось передать.

Теперь же речь снова пойдёт о Константине Батюшкове и неизменных спутниках моих – Белом Кролике и сэре Кенгуру. Видите ли, драгоценный Николай Павлович, оба они внимательно следят за нашей с Вами перепиской и вообще за всем, что я читаю и делаю. А потому они настояли на том, что мне необходимо и письма Константина Николаевича прочесть, кои содержатся во втором томе его сочинений, имеющихся в домашней библиотеке. Я пыталась было удрать от их опеки на прогулку, но Вы же понимаете, это невозможно. Точнее, на прогулку я пошла, но с томиком Батюшкова, тетрадью и ручкой и под присмотром моих подопечных. Меня, кстати, с недавнего времени очень занимает вопрос: кто всё-таки кого опекает. Но выносить его на обсуждение считаю пустой тратой времени. А время я потратила с пользой, успев сделать кое-какие выписки. Да, Николай Павлович, мне же надо было письмо по-другому Вам писать – используя тот самый витиеватый слог. Придётся начинать заново:

Милостивый сударь, душа моя, Николай Павлович.

Вы не можете себе представить, сколь я сожалею, что так долгое время не имела удовольствия писать Вам. Вот уже третий день пошёл. Надеюсь, что Ваше снисхождение столь велико, что не найдёте Вы ничего предосудительного в том. Знайте, что для меня великое утешение – говорить с Вами, хотя и на бумаге. Что остаётся мне желать теперь? – Ваш ответ. Вы не замедлите оный, ежели только обстоятельства не будут против Вас, и я совершенно буду счастлива.

Пожелав Вам от всего моего сердца счастия и здравия, остаюсь навсегда Ваша преданная Ника.

И я бы на том закончила, Николай Павлович, но надобно мне рассказать Вам о последних событиях. Как Вы прекрасно помните, мы гуляли всей компанией в абсолютном, полном, сосредоточенном молчании. Я вот этого совершенно не помню, но у меня сохранился отчёт в дневнике:

«В последних числах марта мы с Николаем Павловичем, как это обычно водится, отправились на прогулку. Весна, как всем и каждому известно, является главным источником настроения и мотивации. Тут я должна заметить, что, по всей видимости, не отношусь к категории «все и каждый». У меня несколько главных источников мотивации, и один из них – мягкий грильяж. Прискорбно, что о том стало известно Кенгуру и Белому Кролику, чем они теперь без зазрения совести пользуются. А именно: отобрали весь мой стратегический запас и выдают только за написанные письма Николаю Павловичу. Впрочем, ответы Николая Павловича также являются мощным мотивационным средством. Поэтому я и не расстраиваюсь. Но считаю методы этих двоих антипедагогичными.

Прогулка проходила в полном молчании со стороны гуляющих и совершенно безответственном щебетании, шуршании, трепетании, трепыхании, потрескивании со стороны окружающей нас природы. Я изо всех сил старалась сдерживать восторженные и иные возгласы при виде ослепительного синего неба, набухших на ветках почек, прозрачных ручейков. И это мне удалось. Но улыбка моя сияла слишком громко и открыто, из-за чего Кенгуру неодобрительно на меня поглядывал. Белый Кролик же, напротив, поглядывал одобрительно и несколько заискивающе. Дело в том, что он узнал о хлёсткой социальной статье Николая Павловича «Мир сошёл с ума» и загорелся идеей последовать совету редактора, написав новеллу под названием «Матрос сошёл на берег». Кролик хотел уточнить некоторые детали, обсудить с Николаем Павловичем общий план и художественные приёмы для совершенства и главенства формы над содержанием. Также его занимал вопрос, будет ли это главенство являться концептуальным в попытке внести вклад в развитие формализма в литературе. Но боялся показаться недалёким и несведущим в литературных направлениях. А потому роль казаться невежественной целиком и полностью была возложена на меня. Я пыталась спрашивать Николая Павловича мысленно и следила за его мимикой в надежде получить ответы. Для этого приходилось иногда забегать вперёд и пятиться задом. Николай Павлович иногда вскидывал бровь, и мне чудилось, он спрашивает: «Вы и в самом деле так думаете?» А иногда улыбался, тогда мне казалось, что мы с Кроликом на верном пути. Казалось до тех пор, пока на этом самом пути я и не споткнулась.

Кролик же вынашивал грандиозные планы. В самых смелых мечтах он экранизировал своё гениальное, но ещё не написанное, произведение. По замыслу автора, матрос должен был в течении получаса всё сходить и сходить на берег под ликующий хор праздно прогуливающейся на причале публики. У зрителя должно было возникнуть стойкое ощущение, что этот матрос без имени и каких-либо документов сходит с корабля прямо к нему в квартиру, где и собирается провести остаток жизни. Чьей жизни остаток, зрителя или матроса, Кролик уточнять не намеревался.»

Дальше отчёт обрывается, так и не ясно, чем закончилась наша прогулка. Может быть, у Вас, дорогой Чародей, остались более чёткие воспоминания.

С самыми добрыми улыбками,

Ника Марич   01.04.2023 22:17   



Дорогая Ника, меня взволновало Ваше эмоциональное письмо само по себе, а также и то, о чем в нем шла речь.
А речь в Вашем письме в основном шла о трех вещах: о классике (Батюшков), о главном источнике мотивации (мягкий грильяж) и о концептуальных приемах в написании статей ("Мир сошел с ума, а матрос сошел на берег"). Ну, впрочем, и о другом тоже.

С Вашего позволения, коснусь в ответе лишь этих трех пунктов. Т.е. речь пойдет о поэтах и непоэтах, о мотивирующих настроение вещах и о концептуальных статьях.

1. Чрезвычайно приятно, что Вы, Ника, решили перечитать классику. Тем более что классиков давно на свете нет, скоро настоящая культура исчезнет (раз и навсегда), а мы - живые и понимающие свидетели происходящего - свидетели исчезающего сокровища.

Хотя канули в Лету времена, когда жили и творили классики, люди, на мой взгляд, по-прежнему делятся на поэтов и непоэтов. Ну, условно говоря. Непоэты согласились на жизнь такую, какой она есть, со всеми ее подлостями и жестокостями. Они приняли ее законы и подчинились ее правилам. Им не нужны противоречащие реальности стихотворные тексты, они в мейнстриме и плывут по течению. А поэты плывут против течения и чаще рисуют в стихах жизнь такую, какой она должна быть, а не такую, как есть. Они противоречат реальности своим то едким словом, то возвышенным слогом, хотя, в сущности, это ничего не меняет, а лишь забрасывает в ум человеческий сомнения, что все на свете не так, как может или должно быть.

Поэты чаще всего - одиночки. Но порой кучкуются группами на поэтическом сайте, безуспешно отмахиваясь от ботов и троллей, которые настойчиво овладевают сайтом, вытесняя из него поэзию (они тоже публикуют стишки, довольно-таки дрянные) и заменяя собой культуру, как уже было сказано выше, исчезающую.
А поэтов, я считаю, еще способно сближать или объединять только одно - схожесть вкусов. И ничто иное.

2. Теперь, дорогая Ника, поговорим о мотивирующих настроение вещах.
Вы только посмотрите, даже на наших прогулках, кроме спутников-завсегдатаев, сколько мотивирующих вещей! Тут Вам и карманные часы с цепочкой, и веер с белыми перчатками Белого Кролика, и содержащая множество невероятных вещей сумка Кенгуру на заедающих от частого пользования молниях, и моя трость с набалдашником их слоновой кости, и, конечно же, Ваша, Ника, прошедшая мировое признание шляпа, которая просто нарасхват.

К этому пункту рискну добавить небольшой рассказ о себе. Т.е. о вещах, стимулирующих и мотивирующих мое настроение.
Знаете, иногда, честно признаюсь, покупаю какую-нибудь вещь не потому, что она мне нужна и долго ее искал. А просто потому, что понравилась. Моментальный эмоциональный всплеск, подъем настроения - и готово, покупаю. Совершенно не задумываюсь, куда эту вещь приспособить и будет ли она использоваться вообще. Подсознательно кажется, что, если эта вещь будет дома, мое повышенное настроение от ее присутствия продлится и станет вечным.
Чистое заблуждение. Чаще всего вещь сразу оказывается бесполезной, только мозолит глаза и раздражает своим бесперспективным видом, и вскоре хочется ее куда-нибудь подальше засунуть.

К примеру, в доме у меня множество ламп и светильников: настольные, настенные, подвесные, сенсорные, неоновые, аккумуляторные - какие они еще бывают? - ну, еще на прищепке. В одной моей маленькой кухне семь разных ламп. Большинство из них куплены именно по причине первого впечатления: приглянулись своим изяществом или неожиданно обещанной функциональностью. Особенно было обидно, когда стали надолго выключать свет. В доме полно ламп, а приходилось жечь свечки.

Пару десятилетий назад появились в продаже touch-lamps, т.е. лампы, включающиеся от прикосновения к ним. Коснешься один раз - ночник, два раза - светит ярче, три раза - совсем ярко. И искать в темноте никакого выключателя не надо. Теперь же энергосистемы страны потребовали от всех жителей поменять обычные лампочки на экономные. Только эти экономные, вкрученные в touch-lamps, в трех режимах не работают - от прикосновения пальцев сразу зажигаются ярко, а когда не горят, то как-то странно гудят. В общем, стали бесполезны.
Я понимаю, лампы здесь не очень хороший пример покупки мною ненужных вещей. Но хорошие примеры совсем не хороши для того, чтобы о них рассказывать.

Словом, Ника, у каждого человека есть свои мотивирующие настроение вещи. У кого-то, скажем, гардероб с кучей брендового барахла, у кого-то модный интерьер жилья или дорогая машина, а у кого-то любимая домашняя библиотека и всего лишь лампы.

3. Третий пункт, дорогая Ника, будет совсем коротким. После неудачного написания статьи о мире, который то с ума сходит, но высаживает матроса на берег, автор задумал написать концептуальную статью - нет, не о Бентране Расселе, а о Луисе Бунюэле, творчество которого много лет не дает ему покоя.

Дело в том, Ника, что у Бунюэля, по мнению автора, есть два основополагающих фильма: "Скромное обаяние буржуазии" и "Этот смутный объект желания". Так вот, концептуальность должна проявиться уже в самом названии новой статьи - "Скромное обаяние смутного объекта желания". Каково?

Уж не знаю, получится ли статья, но для ее написания Белый Кролик уже метнулся за чернилами, Кенгуру неохотно достал из своей сумки весьма помятое гусиное перо, но явно не гусиного происхождения, а игривые канарейки разложили на рабочем столе чистые листы бумаги.
Хотя честно признаюсь, в душе пустота. Пустота, как на безлюдной ночной дороге вдоль длинного морского побережья. Впрочем, стихи по-прежнему постоянно приходят в голову. Но иногда лень или просто нежелание их записывать. Как думаете, это возраст? Или что-то похуже?

На этом умолкаю. Но кланяюсь Вам благодарно, Ника, за постоянное доброе внимание ко мне,

Николай Левитов   02.04.2023 21:08 


Николай Павлович, не пристало мне анализировать Ваше душевное состояние, а тем паче давать советы. Единственное, на что я отважусь, так это предположить, что на самом деле в душе нет пустоты, есть только её ощущение. Пройдёт ли оно и как скоро - не знаю. Но, если позволите, просто молча побуду рядом на прогулке.
И спасибо Вам сердечное, что отвечаете на мои письма.

С искренним тёплым расположением к Вам,

Ника Марич   02.04.2023