Полустанок

Заляпанный по самую крышу грязью раритетный «Москвич 412» подкатил к забытому богом полустанку, когда пожилой, вислоусый сторож Силантьич уже собирался запирать деревянный вокзальчик на ключ.
Между тем с правой задней дверцы, из машины, вылез прилично одетый в длинный плащ и с лёгким дипломатом в руке гладко выбритый, с лёгкой сединой на висках, сорокапятилетний мужчина. Нагнулся к окошку водителя и, видимо рассчитавшись с ним за проезд, выпрямился и бодро прошагал к сильно обветшавшему зданию.
— Закрываю уже, — специально прогремел связкой ключей сторож, искоса глядя на отъезжающую прочь машину. — Так что зря ты москвичёнка то отпустил, мил человек.
— Простите, — опешил незнакомец, — здесь телефон не берёт, да и зарядка, как назло, закончилась. Сколько же теперь время?
— Да уже девять доходит, — посмотрел на запястье дедок и наконец запер вокзал на здоровенный амбарный замок.
Стояло начало апреля. День прибывал семимильными шагами, так что, после долгих зимних ночей, немудрено было ошибиться во времени.
— Что ж теперь делать то? — растерянно проговорил путник обращаясь к Силантьичу.
— Известно что, — присел на ступеньку старик и прикурив сигарету смачно затянулся, выпустив густые клубы дыма, — К Анне Сергевне идти.
— К кому? Извините пожалуйста, я не расслышал.
— К директору вокзала, — почти проорал мужчине на ухо дед, видимо посчитав собеседника глуховатым. — Там на задах, — ткнул сигаретой куда-то в сторону от перрона старик, её домик находится. Комнатка правда одна, но, ежели ты ей покажешься — может на ночь и приветит. Баба она холостая, да и ты, я гляжу, мужик ничего. Не студент голозадый. Будет чем за ночь расплатится то?
— Деньги есть, не проблема.
— Да я не про деньги, — ухмыльнулся дедок. — Вроде не пацан, понимать должен, чего одинокой сорокалетней бабе надоть.
— Нравы у вас тут, — покачал головой мужчина.
— А не ндравится — ночуй на крыльце, — сердито затоптал окурок Силантьич, вот только в своей одёжке до утра вряд ли протянешь. Первый поезд на столицу в восемь утра. Бывай, мил человек.
С этими словами старик кряхтя спрыгнул с перрона на рельсы и тихонько потопал по уходящей вниз со склона тропинке.
Идти было недалеко, правда ввиду отсутствия асфальта Андрей Александрович извазюкал и модные туфли и плащ до колена, пока не добрался до выложенного из красного кирпича добротного одноэтажного домика, обнесенного кованым железным забором, в котором имелась запертая на щеколду калитка.
Немного потоптавшись у ограды, мужчина понял, что скоро окончательно замёрзнет ибо ветер усилился и пошел противный мокрый снег.
— Эй, хозяйка. Есть кто дома?
Ответа не было, хотя в наступавших сумерках одно окошко светилось жёлтым светом.
Решив, что отступать некуда Решетников смело откинул засов и пройдя по выложенной синей плиткой дорожке остановился у красивого, резного крыльца.
В это время дверь отворилась и на порог вышла одетая в стеганую телогрейку, тренировочные штаны, тапки и платок на голове, явно деревенская женщина.
— Заходите, коль пришли, — распахнула двери хозяйка и отойдя чуть в сторонку, пропустила мужчину вперёд.
Недолго думая, Андрей нырнул в пахнущие травами тёмные сени.
— Обувку снимайте, — скомандовала женщина, а то дом грязью устряпаете.
Решетников покорно скинул туфли на резиновый коврик. Плащ повесил на торчащий из стенки гвоздь и только тогда прошёл внутрь.
Яркий свет, с непривычки, резанул по глазам.
— Я обычно вечером включаю торшер, чтобы электричество не палить. Одной много ли надо, — сказала хозяйка, а мужчина окинул глазами опрятную комнату. Старая, ещё советская стенка. Полка, забитая книгами. Стендаль… Бунин… Дюма… вкусы, однако.
Холодильник новый, до потолка. Телевизор, во всю стену. Двуспальная кровать. Интересно, зачем для одной?
— Вы пиджак то снимите, сопреете. У меня не сарай деревенский. Вон батареи импортные, в прошлом году поставила. Вот только нужник во дворе. Извините.
Хозяйка скинула телогрейку, снала с головы платок и рукой растрепала волосы.
— Ну здравствуй Андрей.
— Аня? — у мужчины чуть не отвалилась челюсть и он рефлекторно сел на кстати подвернувшийся стул.
— Что, сильно изменилась?
— Господи, — промямлил опешивший гость, — сколько лет то прошло.
— Двадцать пять… четверть века… почти.
— Не ожидал, встретить тебя… здесь.
— А ты думал, что после того, как бросил меня, у меня оставались какие-то перспективы? — ровным голосом проговорила Анна, одновременно выставляя на застреленный белой скатертью стол из холодильника разнообразную закуску.
— Молодой был, дурной, — понурил голову Андрей. — Да и в прошлом всё это. Всё проходит в этом мире.
— Кроме любви, — тихонько прошептала Анна, усаживаясь напротив гостя и наливая ему в чашку горячего чая. — Пей, а то замёрз небось, на улице снег. А может чего покрепче? Женщина протянула руку под стол и вытащила початую бутылку коньяка.
— Да я, вообще-то не пью.
— А я настаиваю, — плеснула в два пузатых фужера на два пальца Анна Сергеевна. — А то подхватишь ангину, потом всю жизнь винить меня будешь.
Чокнулись… выпили.
Андрей почувствовал, что только теперь начал согреваться. Алкогольная волна прокатилась по венам, стукнув в голову.
Мысли, постепенно, выстроились по ранжиру и он осторожно спросил:
— Как же тебя угораздило попасть в эту глухомань?
— Институт я тогда бросила. Доучивалась после. Заочно. И из города уехала. Подальше от тебя и твоей мамы. Как говорится с глаз долой из сердца вон.
Глаза у хозяйки предательски заблестели.
— Ты ешь давай, — накладывая ему в тарелку салатов и холодной курятины спохватилась Анна, — голодный небось.
Аппетит у Решетникова и впрямь разыгрался волчий и он принялся ловко орудовать вилкой. А между тем женщина, облокотила руки на стол и умильно смотрела на поглощавшего пищу постояльца.
— Всегда любила смотреть, как ты ешь.
— А меня всегда это раздражало, — словно извиняясь проговорил Андрей, на минутку отвалившись от тарелки. Мне ведь было всего двадцать…
— А мне семнадцать, — хозяйка подлила в пустые бокалы. — Дура была малолетняя. Красавец студент. Из Москвы. С перспективным будущим. Я ж в глазах твоих тогда утонула, Андрюш. Да так глубоко… что до сей поры вынырнуть не сумела.
— Ты что и замуж не вышла? — чуть не поперхнулся винегретом Решетников.
— Не нашла такого, как ты, — погладила по седым волосам бывшего любовника Анна.
— Так не бывает, — Андрей тряхнул головой и залпом опрокинул в себя коньяк и, не дождавшись привычного ожёга взял женщину за руки. — Всё в прошлом, Аннушка. У меня жена, дети… взрослые уже. Да и я… сорокапятилетний делец неудачник. Выбрался вот в командировку, чтобы застряв в деревенской глуши — встретить тебя.
— А мне наплевать, — отодвинула недопитый бокал в сторону женщина. — Раз ты здесь — значит это судьба.
— Я безбожник Анечка, — на глазах у Андрея выступили непрошенные слёзы.
— Моей веры на нас обоих хватит, — нежно обняла его Анна и жарко поцеловала.
Дальше все понеслось вскачь, как будто и не было между ними четверти века и двое истосковавшихсяся по ласке немолодых людей любили друг друга, на отвыкшей от подобного роскошной двуспальной кровати.

Торшер мягко, ненавязчиво освещал темную комнату и Андрей осторожно, чтобы не разбудить, спящую у него на груди Аню потянулся к пачке и прикурил сигарету.
«На сегодня последняя. Ведь давал же себе зарок бросить. И так мотор пошаливает»
Пускать дым старался в приоткрытое окно. Батареи топили на совесть и в доме было жарко.
— Дыми уже, не стесняйся, — сладко потянулась на мужских плечах довольная женщина. — Я всегда любила запах табака.
— Ага. А сама не курила. Я помню.
Не стоит о прошлом Андрюша, погладила его по щеке Анна. — Скоро рассвет. Ты уедешь в свою Москву и больше мы никогда не встретимся. Так пусть же эта ночь будет нашей. Может, когда-нибудь и вспомнишь обо мне.
Анечка прижалась губами к его губам и два взрослых тела сплелись в одно, стараясь успеть до рассвета насладится друг другом, наверное, в последний раз в их жизни.
Утром, как это ни странно, выглянуло солнышко. Андрей и Аня молча стояли на крылечке, слушая пение птиц и вдыхая свежий апрельский воздух.
— Тебе пора, — Анна застегнула ему верхнюю пуговицу на плаще и сунула в руку дипломат. — Провожать не пойду, а билет тебе продадут и без меня. И вот… возьми на память.
Она ловко сунула ему во внутренний карман фотографию, затем поцеловала и Андрей, склонив голову, словно сверху давила неимоверная тяжесть, вышел по дорожке через калитку. А уже отойдя метров десять, неожиданно обернулся и громко крикнул:
— Я вернусь Аня… Я обязательно вернусь… И, уже не оглядываясь пошел по чавкающей под ногами грязи, оставив самого себя там… на крыльце… рядом с утирающей платком слёзы его первой и последней любовью…