Глава IV. Аульская дача

               
                Аульская дача
     Детский сад «Золотая рыбка» №41, в котором мама работала методистом, каждое лето выезжал на дачу, находившуюся в часе езды от города. Дача находилась в Ауле на территории Казахстана, в живописном ленточном бору, опоясывающем большую часть Алтайского края. Ежегодные дачные эпопеи совпали с уже сознательным периодом моего детства - где-то с шести до пятнадцати лет. Двойняшки впервые выехали в лес в двухлетнем возрасте, а закончили выезжать лет в пятнадцать - шестнадцать, уже работая в последний дачный сезон: Женя - истопником, а Вика - уборщицей. Понятно, что наш отдых на даче в возрасте, далёком от детсадовского, стал возможен благодаря маме.
     Дети сотрудников, а именно к этой категории мы принадлежали, были на особом положении. Количество детей сотрудников было примерно в два раза больше самих сотрудников, многие женщины имели не по одному ребёнку, нас вот, к примеру, было трое. «Особость» нашего положения заключалась в том, что мы в силу уже не детсадовского возраста были, конечно, более в свободны в своём времяпрепровождении. Будучи «прикреплёнными» и поставленными на довольствие каждый к своей группе - в основном туда, где работали воспитателями или нянями матери, дети сотрудников, как особая каста, имели привилегии, их уже не касался ненавидимый с яслей «тихий час». Господи, как бы мне хотелось иметь его теперь! Так вот, этот «тихий час» был настоящим подарком для нас, мы были свободны, предоставлены в это время сами себе. В этот благословенный тихий час мы в основном ходили в бассейн или, как мы говорили, на бассейн, располагавшийся в трёх минутах ходьбы от дачи под открытым небом. Бассейн, как и дача и близлежащий пионерлагерь «Космос», принадлежал Рубцовскому машиностроительному заводу и начинал функционировать вместе с открытием первого сезона. Таким образом, мы могли купаться весь сезон, несмотря на отсутствие рядом природного водоёма.
      Иногда, вечерами, чаще в субботние и воскресные дни, когда к детям приезжали родители и, значит, наши мамы - сотрудники были более свободными, мы ездили на озеро «Новенькое» (такое смешное название) на продуктовой дачной машине. Это были незабываемые моменты: ехать в открытом кузове вместе с мамой и под весёлые песни обозревать живописные окрестности. А потом - озеро, купание до одури, полдник на открытом воздухе: не было ничего вкуснее тех детсадовских дачных коржиков и булочек. На обратном пути было обязательное посещение местного коровника. В дачном меню всегда были каши или оладьи, поэтому за молоком на местную ферму ездили ежедневно. Такая поездка на озеро или за молоком была для нас настоящим подарком, ведь впечатления детства - самые яркие, несмотря на их обыденность и обычность для взрослых. Мамочка старалась не упустить этих впечатлений для нас...
     Во время дачного сезона мама занималась своим любимым делом, если говорить официальным языком: воспитанием детей - больших и маленьких, а если человеческим - общением с детьми, организацией досуга всех детей, да и взрослых, время которого увеличивалось раза в три по сравнению с городской жизнью. Каждый день превращался в праздник, который устраивала мама с неподражаемой выдумкой и азартом. Это были праздники - развлечения для ребятишек с чтением стихов о лете, природе, отгадыванием загадок, приходом в гости сказочных персонажей и лесных зверей. Мама также устраивала огромное количество разнообразных конкурсов: начиналось всё с конкурса на лучшее украшение дачного домика, дальше были конкурсы на составление лучшего букета и не просто букета, а с каким-нибудь романтичным названием, которое ещё нужно было обосновать и защитить. После был конкурс поделок из природного материала, на лучший рисунок и другое. Мама не давала скучать ни детям, ни их воспитателям.
     Нельзя не упомянуть те увлекательные, будоражащие воображение походы на песчаную гору к Старику Хоттабычу, на луг и к так называемой «партизанской сосне», где мы находили следы от пуль и даже верёвку - средство казни мужественных партизан. Нужно сказать, что в аульском лесу отродясь не было никаких партизан. Но этот миф о «партизанской сосне», возможно, выдуманный мамой в целях патриотического воспитания, поддерживался постоянно и неуклонно. Кульминацией лесных походов было проводимое на огромном нерве как для детей, так и для воспитателей соревнование в изыскании клада. Как правило, это были оставленные от полдника апельсины, конфеты и печенье. Каждая группа искала свой клад, предварительно зарытый мамой и её помощниками на лесной песчаной просеке и обозначенный каким-нибудь естественным ориентиром. Группы - обычно две подготовительные, самые старшие - выходили одновременно с территории дачи, предварительно получив от мамы различные задания, которые они должны были выполнить по пути следования. Например, собрать определённое количество листьев берёзы, осины, сосновых иголок и шишек - сухих и зелёных, прежде чем получить очередную подсказку, спрятанную где-нибудь на пеньке. И только после этого можно было продолжить поиски клада. Далее было отгадывание загадок, перепрыгивания через муравьиную кучу, проход по протянутому по земле канату и так далее. Понятно, что постепенно «градус кладоискательства» увеличивался, возбуждение кладоискателей начинало зашкаливать по мере прохождения новых заданий. В эти мгновения на видимом расстоянии вдруг с дерева прыгала настоящая баба Яга, по легенде укравшая у детей полдник, и с улюлюканьем убегала в рощу. Можно представить, как эмоционально на это реагировали дети и с каким рвением продолжали свой путь к заветной просеке. Наконец, добравшись до неё, часто одновременно, реже - врозь, обе группы во главе с воспитателями и нянями начинали остервенело рыть песок, чтобы с победным кличем извлечь из него пакет с апельсинами и конфетами. Вспоминается один случай, когда «клад» не смогли найти ни те, кто его искал, проходя препятствия, ни те, кто за час до этого зарыл его в песок. Вот уж где развлечение удалось на славу. Мамочка тут же сочинила версию о том, что баба Яга, объевшись апельсинами, лежит теперь в лесном госпитале, а детям, возбуждённым и грязным, был выдан полдник из резерва. Зарытый «клад» мы с мамой нашли только на следующий день.
      Всем этим спортивно-развлекательным процессом мама руководила очень умело и продуктивно, начиная от сценария и заканчивая подбором помощников из числа более взрослых детей сотрудников. Мы следили за правильным выполнением заданий, подсчитывали количество собранных шишек, листьев, сосновых иголок, зачастую подсуживая «своим» группам, в которых были поставлены на довольствие. Но мамочка так организовывала эти соревновательные вылазки с поиском клада, что в результате победителей и побеждённых не было. Все получали свои вкусные призы и ту огромную долю эмоциональных незабываемых впечатлений, которые можно пережить так ярко, глубоко и по-настоящему только в детстве. Ведь мама была человек - призвание! Она являлась душой всего этого дачного бесконечно счастливого и радостного существования.
     Говоря об этом прекрасном периоде нашей жизни нельзя не вспомнить о кукольном театре, который мама организовывала из детей сотрудников. Огромную коробку с замечательными театральными куклами мама привозила из детского сада на весь дачный сезон. Там были куклы: баба с дедом, внучка Машенька, колобок и целый набор домашних животных -петух, кошка, собака, козёл, поросёнок, а также лесных зверей - заяц, лиса, волк, медведь, лягушка, мышь и др. Из такого набора персонажей можно было поставить не одну сказку, в основном из русского фольклора. Ставили сказки и для самых маленьких: «Колобок», «Теремок», и сказки для детей постарше - «Маша и Медведь», «Морозко», «Кот-Котофеич», «Про козла» и др.
     В первый же день по приезду мама делала общий сбор, где распределяла роли и раздавала слова, которые мы должны были выучить наизусть. Потом начинались каждодневные репетиции, очень часто, кстати, они проходили в долгий, насыщенный разными делами «тихий час». Мы собирались где-нибудь в отдалённой беседке, учили тексты. Мамочка оттачивала с каждым из нас интонацию, дикцию, очень эмоционально и наглядно показывала каждого персонажа. Поскольку с собственными детьми выучить роли гораздо проще, нам доставались ключевые герои сказок, у которых, как правило, было больше всего текста. В «Теремке» я всегда была Лиса, Вика - Лягушка-квакушка, Женя - Петушок-Золотой гребешок. Нужно сказать, что Петушка он играл во всех сказках, так как обладал очень звонким мальчишеским дискантом. Репетиции кукольного театра, а затем постановки - их могло быть и пять, и шесть за сезон - были неотъемлемой частью нашей дачной жизни, это были для многих первые творческие опыты.
     Когда роли были выучены, мизансцены выверены, то где-нибудь на поляне устанавливалась большая ширма, украшенная полевыми цветами и берёзовыми ветками. В ширме размещалась нужная для той или иной сказки декорация. Лес, необходимый в любой постановке, делался очень просто из берёзовых, осиновых и сосновых веток. Ещё был какой-нибудь домик: лубяная избушка, избушка на курьих ножках, теремок или шалаш в зависимости от сюжета. На поляне расставлялись для зрителей низенькие скамейки, а иногда просто расстилали одеяло. Таким образом, сценическая площадка была готова, и после полдника дети - и зрители, и актёры - с трепетом приступали к творческому акту, не побоюсь этого слова. Одни творили, другие это творчество созерцали. И за всем этим была наша мамочка, которая умела пробудить творческие ростки в самом закомплексованном ребёнке. Ведь мама была замечательным педагогом не только по профессии, но и по призванию.
     Нельзя также не вспомнить самодеятельные концерты, устраиваемые на открытие и закрытие сезона под руководством мамы. Я была неизменным аккомпаниатором, в дачной столовой стояло чудом сохранившееся пианино с оторванной на некоторых клавишах полиролью. Основными участниками были всё те же дети сотрудников. Подготовка к концерту была самая серьёзная: выбирали ведущих, утверждали программу, занимались костюмами… А после опять шли каждодневные репетиции. В программе были и вокальные, и танцевальные номера, и стихи, и драматические сценки, и инструментальные пьесы - в основном это были произведения из моей прошлой, а иногда и будущей программы по фортепиано. Были и две- три хоровые песни для «особо одарённых»: мама умела привлечь на сцену даже тех детей, которые стеснялись выступать на публике. К концу сезона этих участников концерта было не узнать, так менялась их внутреннее эмоциональное состояние и мироощущение. А как же были благодарны Надежде Константиновне их матери, быть может, впервые видевшие своих чад на сцене - пусть и условной, дачной.
     Репетиции к концерту проходили не спонтанно, а по намеченному Надеждой Константиновной плану: сначала выучивали песни, исполнявшиеся хором, которые, как правило, открывали и завершали наше выступление. Помнится, что репертуар был довольно разнообразный: «Чунга-чанга», «Вместе весело шагать», «То берёзка, то рябина», он соответствовал нашему возрасту и летнему отдыху. Поскольку все номера исполнялись в основном под мой аккомпанемент, а мне было лет тринадцать-четырнадцать, то подобные мероприятия были для меня с одной стороны очень ответственными, испытательными, а с другой - являлись великолепной практикой в игре по слуху, что было очень важным в моей дальнейшей профессии. Не всякий музыкант - особенно пианист - владеет этим незаменимым навыком играть так называемую «халтуру», то есть без нот, по слуху. И сейчас я понимаю, что эти, быть может, во многом наивные, но одновременно искренние «дачные концертные сезоны» сыграли в этом смысле огромную роль в моём музыкальном образовании.
     Когда все номера были отрепетированы, наступал долгожданный день концерта. Все участники с утра находились в огромном эмоциональном возбуждении и ожидании предстоящего выступления. В огромной столовой устаивался зрительный зал: устанавливались скамейки, столики украшались букетами из полевых цветов. Все взрослые сотрудники дачи, за исключением ночных нянь, заранее приглашённые, рассаживались в этом импровизированном зрительном зале, и начиналось действо - концерт. Я весь вечер находилась за фортепиано, номера сменяли один другой, зрители встречали участников с большим воодушевлением. Оно и понятно, ведь среди них находились матери всех выступающих. А наша мамочка была с нами рядом в импровизированной кулисе, находившейся рядом с фортепиано. Это была небольшая ниша, служившая «раздаточной», «концертный зал»ведь был в дачной столовой. В руках у неё был сценарий, она очень живо и то же время твёрдо руководила всем процессом: выпускала на сцену очередных артистов, когда нужно - подсказывала текст, готовила необходимый реквизит для драматических сценок - в основном из школьной жизни, написанных ею же самой. Кроме того, она помогала переодеваться всем, кто выступал в костюмах. Последнее, как правило, касалось танцевальных номеров. В танцах неизменной звездой была моя сестрёнка Вика, а позже и брат Женя, которые занимались этим в течение учебного года. А для того, чтобы занять всех остальных девчонок, мамочка ставила для них какой-нибудь хоровод в русских сарафанах, с берёзовыми веточками в руках, под музыку всё той же «Во поле берёзы…» или нечто подобное. Вкупе с хоровыми песнями таким образом охватывался весь имеющийся в наличии контингент детей сотрудников, были довольны и дети, и их мамы.
     Из числа самых ярких, запоминающихся номеров были сценки, стихи и песни комедийного плана. Неизменным успехом пользовались частушки, сочинённые мамой на злободневную дачную тематику, в этом номере также было задействовано большое количество детей, но - поющих. Ещё была замечательная смешная вокальная сценка про четверых братцев - тунеядцев, каждый герой пел свой куплет, в котором выражал своё жизненное кредо. Всё это сопровождалось пантомимой, было очень смешно и весело. Наконец, из комических номеров настоящий фурор произвела сценка, исполнявшаяся Женей и его другом детства Ильёй под небезызвестную песню «Ах, мамочка!» в исполнении Нонны Мордюковой. Сейчас это бы назвали режиссёрскими песнями, а тогда это была просто сценическая иллюстрация песни, когда участники изображали не только пение под фонограмму, но и показывали на сцене всю сюжетную канву песни. Этот номер в уже адаптированном к современности варианте впоследствии показывал на студенческих капустниках Антон - мой любимый племянник, сын Викторы. И всегда он имел сокрушительный успех. Из танцевальных номеров вспоминается задорная кадриль (Вика и Женя), русский танец «Барыня», украинский «Гопак», цыганский танец и многие другие. Ведь ребята занимались в танцевальном коллективе именно народными танцами. Были и серьёзные номера: песни А. Пахмутовой («Оглянись, незнакомый прохожий», «О тревожной молодости»), «Есть только миг», старинные романсы, в основном в моём исполнении.
     Без сомнения, концерты были очень разнообразными, яркими и запоминающимися событиями нашего детства, также как и кукольный театр. Впоследствии эта традиция дачных концертов укрепилась, только в них уже участвовали не дети сотрудников, а сами сотрудники. Это нашло продолжение в детском саду № 56.

                Один день из дачной жизни. Зарисовка
     Существует расхожее мнение, что дети всегда счастливы. Наверное, это так и есть. Все мы с легкой грустью вспоминаем во взрослой жизни своё детство, беззаботное время, в котором нет больших проблем, нескончаемой погони за всё время ускользающим успехом, деньгами, повышением своего жизненного статуса и прочее. Ведь самое большое огорчение в детстве - и то не для всех - двойка в дневнике или лишение прогулки за какую-нибудь провинность. И мама, и папа, относящиеся к поколению «детей войны», несмотря на все лишения и трудности, также вспоминали о своём детстве со счастливой улыбкой на лице. Что уж тогда говорить об этом благословенном периоде жизни нам, чьё детство было мирным, безоблачным и эмоционально наполненным. Оно и не могло быть другим с такой мамой, как наша.
     Вспоминается один день, один из многих ничем не примечательных дней, может быть, но наполненных тем безмятежным и глубоким состоянием покоя, защищённости и радости, которое и составляет,  наверное, сущность такого индивидуального для каждого понятия, как счастье.
     Тихое солнечное утро. Пока не жарко, лес ещё наполнен ночной прохладой, от лёгкого ветерка чуть подрагивают листья осин, а берёзы как будто застыли в своей вечной и не проходящей грусти. Ярко розовые цветки дикорастущего шиповника в близлежащей рощице радуют глаз. Воздух напоён лесными запахами: насыщенным ароматом сосен, грибов, пахучего летнего разнотравья. После завтрака воспитатели уводят своих подопечных на прогулку в лес, захватив покрывала, игрушки - в основном мячи и песочные наборы - и чайник с водой. Я предоставлена сама себе, поэтому лениво покачиваюсь на террасе дачного домика в кресле-качалке с книгой в руках. Но пока как-то не читается. Окидывая взором привычную уже картинку, вижу последнюю удаляющуюся с территории дачи группу во главе с воспитателем. Рядом за небольшим столиком на открытой террасе расположилась мама и что-то быстро и увлечённо пишет в своей тетради, скорее всего, очередной сценарий. От того, что она здесь - в пределах зрительной и физической досягаемости - чувствую себя очень спокойно, умиротворённо-безмятежно и… расслаблено-лениво. Хочется как можно дольше продлить эти минуты «ничегонеделания», ощущая близость родного человека и слушая ненавязчивый шорох деревьев рощи и лёгкий шелест  страниц за столиком.
     Вдруг неожиданно доносится резкий и в то же время страшно заразительный смех с кухни, в общем-то прилично отдалённой от нашего домика. Мама отрывается от своего занятия, видит меня, почти задремавшую в кресле, и тут же заставляет идти заниматься на фортепиано в столовую, освободившуюся до обеда. Я с неохотой вылезаю из кресла-качалки, понимая, что препираться бесполезно и не нужно. Захватив ноты и чмокнув мамочку в щёку, полная решимости, иду заниматься - и это часа на два. Играю с удовольствием, несмотря на расстроенный инструмент и клавиши с оторванной полиролью. С кухни доносится мирное громыхание кастрюль, вернее даже - котлов, приглушённый моей собственной игрой разговор или смех. Я не занимаюсь в полном  смысле этого слова, не учу пассажи, не играю гаммы, а просто с большим удовольствием музицирую, играю всё подряд и из летней программы, и из прошлой, и подбираю аккомпанементы к номерам будущего концерта. Иначе и невозможно, когда за фанерной дверью шумит на крыльце столетняя сосна: только, видимо, не сосна вросла в крыльцо, а наоборот - крыльцо строители сделали вокруг неё, чтобы сохранить дерево. Но всё-таки у меня просыпается совесть, и я начинаю разбирать пьесу, заданную учителем на лето. Это продолжается довольно долго, пока с кухни резко и безапелляционно не доносится: «Сыграй нам песню, отчего деньги не ведутся, а то от твоих бренчалок уже голова болит». Понимаю, что с разучиванием пассажей нужно заканчивать, напоследок играю вальс «Осенний сон» и с чистой совестью, с чувством выполненного долга закрываю пианино и возвращаюсь в наш домик.
      Мамы на террасе уже нет, раскрытая тетрадь говорит о том, что она куда-то отлучилась ненадолго, оставив ручки, планы занятий на столе. Бросаю ноты на тот же столик, а сама опять прыгаю в кресло-качалку. Мамочка появляется откуда-то с противоположной стороны домика, в руках у неё объёмный, но, видимо, нетяжёлый мешок-матрасовка из тех, в какие обычно упаковываются вещи: игрушки, фильмоскоп с плёнками, реквизит, различные методические пособия, необходимые на даче. Сейчас в мешке - весь имеющийся в наличии набор кукол для кукольного театра. Мама решила произвести некоторую ревизию, разобрав всех персонажей по сказкам, может быть, что-то отреставрировать. Я с энтузиазмом начинаю вместе с ней разбирать огромный мешок с куклами. К счастью, ни одна из них не требует какого-либо серьёзного ремонта.
     А вот и дети возвращаются с прогулки, с группой гуляли и Вика с Женей, они с радостным возбуждением бегут к нам на террасу, с восторгом набрасываются на уже разобранные по сказкам куклы, выхватывая друг у друга то одну, то другую. Мама в мгновение ока утихомиривает двойняшек, пообещав, что в тихий час пойдёт вместе с нами и остальной братией купаться в бассейн. Но это будет при условии: во-первых, за обедом все дети сотрудников должны продемонстрировать «общество чистых тарелок», то есть съесть всё, что будет предложено, ничего не оставляя на тарелке, как видим, этот пункт воспитания был далёк от аристократического; а во-вторых, это уже касалось Вики и Жени, прежде чем принимать солнечные ванны и водные процедуры, они должны прочитать друг другу или по отдельности по одному рассказу из летнего списка по литературе. Последнее обстоятельство хоть и несколько удручает ребят, особенно Вику, но чего не сделаешь ради совместной прогулки с мамой. Они, естественно, соглашаются на эти условия. Вот так мама всегда ненавязчиво умела совместить приятное с полезным, привнести удовольствие даже в то дело, которое делать не очень-то и хотелось.
     Итак… С удовольствием уничтоженный до последней крошки обед - очень вкусный, а после прогулки в лес легко съеденный «обществом чистых тарелок», потом - какое-то чтиво из школьной программы, наконец, поход на бассейн! Мама во главе пятнадцати-двадцати разновозрастных детей-школьников идёт вместе с нами, по пути оговаривая нехитрые условия купания: в воде - не больше пятнадцати минут, по команде все вылезают греться, кто на лежаках, кто играя в волейбол надувными мячами, после - снова купание… Все безоговорочно соглашаются. Слово Надежды Константиновны - закон, а её авторитет для всех - и детей, и взрослых - непререкаем. С бассейна возвращаемся довольные, чуть разморённые и усталые от солнца и воды. До полдника есть ещё часок, мы в изнеможении падаем на расстеленное в тени на террасе одеяло. Через час с небольшим мама с трудом будит нас, и мы бежим в столовую за полдничными коржиками.
     А впереди - раздача ролей: очень важное событие в предстоящей постановке кукольного театра. А после - так называемое свободное время, для каждого своё: для кого-то - футбол на огромной поляне за территорией дачи, для других - вновь прогулка с группой в лес, но уже на более ближнее расстояние. Каждый находит себе занятие по душе: я - с книжкой, Вика на террасе делает поделки из сосновых шишек, веток и прочего природного материала, Женька вместе с мальчишками гоняет мяч на пустыре за решётчатой оградкой. Мама, наконец, может передохнуть, сидя в кресле-качалке, она о чём-то тихо беседует со своей подругой и коллегой Лидией Прокопьевной - тогдашней заведующей детского сада. День клонится к закату… На соснах лежит красноватый отсвет заходящего  солнца, но до темноты ещё далеко. Жара уже спала, вечерняя прохлада спасительна и приятна после знойного и насыщенного дня. А день был долгий-долгий и такой счастливый… Ведь это был день рядом с Мамой!