Литературные маршруты А. С. Пушкина

Фрагменты книги
Самарская пушкинистика - к 225-летию со дня рождения А.С. Пушкина
Посвящается светлой памяти доктора искусствоведения М.П. Рахмановой
Посвящается сотрудничеству кандидата искусствоведения Н.Ю. Данченковой

"ТВОРЧЕСКИЕ СВЯЗИ А.С. ПУШКИНА НА МАРШРУТАХ САМАРО-ЗЛАТОУСТОВСКОЙ ДОРОГИ:               
  Г.С. ДЕРЖАВИН, А.Н. и В.Н. ВЕРСТОВСКИЕ, А.А. АЛЯБЬЕВ, В.И. ДАЛЬ, А.А. ШАХОВСКОЙ, С.Т.  АКСАКОВ,                Е.Н. ТИМАШЕВ, П.А. МУХАНОВ".

Творческая личность основоположника русской словесности А.С. Пушкина в России связана со многочисленными историческими местами пребывания поэта. Столичные петербургские  встречи многих русских общественных деятелей в литературных салонах стали залогом продолжения их дружеских отношений за пределами Петербурга. По исследованию П.В. Анненкова, иногда А.С. Пушкин делал пешие прогулки из Петербурга в Царское Село. Он выходил из города рано поутру, выпивал стакан вина на Средней Рогатке и к обеду появлялся в Царском Селе. После прогулки в царскосельских садах, он тем же путем возвращался назад. Вероятно, во время одного из таких путешествий им были задуманы «Воспоминания в Царском Селе», помеченные в его тетради: «Декабря 1829 года, СПБ». В 1824 году в Петербурге А.С. Пушкин встретился  с  композитором А.Н. Верстовским. В Оренбурге А.А. Алябьев познакомился с его родным братом, скрипачом В.Н. Верстовским, о чем известно из его оренбургской переписки, адресованной композитору А.Н. Верстовскому (1): «Мы с ним всякий день видимся;  играем a  quatre  mains Бетховена порядочно время; а иногда, как разыграемся, так и изрядно идет. Жаль, что он завален работой, скрипка молодецкая и хороший музыкант. <…> «Мнением твоего брата я дорожу, он славный и с душою музыкант. Нет той минуты, чтобы мы не были вместе,  нет слов благодарить его за дружбу». Совместно они участвовали                в музыкальных вечерах и музицировали. До приезда А.А. Алябьева в Оренбург                В.Н. Верстовский руководил струнным квартетом, в состав которого входил виолончелист К. Агапьев. Существование профессионального  коллектива в провинции послужило композитору стимулом к сочинению нескольких произведений в камерном жанре. Будучи знакомым с А.Н. Верстовским и А.С. Пушкиным  в период 1817-1820-х годов по светским встречам в салонах «царицы муз и красоты»,  по определению поэта, княгини Зинаиды Волконской (урожд. Белосельской-Белозерской) (1792-1862) и князя П.А. Вяземского, Алябьев к 1830-м годам был автором музыки к романсам на стихи поэта: «Я Вас любил», «Увы, зачем она блистает…», «Зимняя дорога», «Узник». В знатном доме князей Белосельских салон Волконской считался культурным центром московской аристократии. По воспоминаниям князя П.А. Вяземского, «там музыка входила всеми порами. Дом ее был как волшебный замок. Там стены пели, там мысли, чувства, разговор, движение, - все было пение <...> Слышавшим княгиню Зинаиду Волконскую, нельзя было забыть впечатления, которое производила она своим полным и звучным контральто». В первый день знакомства А.С. Пушкина и                З.А. Волконской, хозяйка салона исполнила элегию И.И. Геништы на его стихи                «Погасло дневное светило». ПОТТОМ ей было посвящено стихотворение «Среди рассеянной Москвы» (1827).

А.С. Пушкин - княгине З.А. Волконской (1827)
Среди рассеянной Москвы,
При толках виста и бостона,
При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И над задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется и пылает гений.
Певца, плененного тобой,
Не отвергай смиренной дани,
Внемли с улыбкой голос мой,
Как мимоездом Каталани
Цыганке внемлет кочевой.

Литографированный портрет З. А. Волконской в образе Жанны Д'Арк, княгиня послала А. С. Пушкину в 1826 году с пояснением, что картина выполнена «с Бруни» (d'apres Bruni). Опера Дж. Россини «Танкред» была поставлена в доме-салоне Волконской в Риме с участием автора и композитора Ф. Мендельсона. В «Летописи русского театра» П. Арапов упоминает о том, что познакомиться с Пушкиным Алябьев мог и в кружке А.А. Шаховского (1777-1846), в котором композитор был завсегдатаем и сблизился с поэтами П.А. Мухановым-младшим и А.С. Грибоедовым. Этот салон был излюбленным местом светских встреч С.Т. Аксакова. На стихи Пушкина «Ворон к ворону летит» (1828)три композитора – Алябьев, Верстовский и Виельгорский сочинили одноименный романс «Два ворона». В Петербурге начала XIX века, куда устремлялась передовая дворянская молодежь со всех уголков России, царила свободолюбивая атмосфера. В 1820-е годы Алябьев свел знакомство не только со столичным литературно-театральным кругом - с В.Ф. Одоевским, А.С. Пушкиным, А.Н. Верстовским,  А.А. Шаховским,   С.Т. Аксаковым, но и сам сочинял музыку к сценическим жанрам. Особый интерес представляет одна из ранних опер А.А. «Лунная ночь, или Домовые», премьера которой состоялась на петербургской сцене в 1822 году. Водевиль был сочинен на текст либретто поэта-декабриста Петра Александровича Муханова-младшего (1799-1854) совместно с первым историографом русского театра,  драматургом, писателем, журналистом и переводчиком П. Н. Араповым  (1796-1861). Дальнейшие пути Алябьева и Муханова-младшего (2)  могли пересекаться во время сибирской ссылки, когда в течение девяти лет жизнь Алябьева была связана с Оренбургом, а Муханова-младшего – с Иркутском. За свою готовность освободить из Петропавловской крепости арестованных декабристов,  он сам был арестован в Москве и помещен в Петропавловскую крепость, в которой в 1822 году в течение месяца находился и А.А. Алябьев за нарушение устава ношения военного мундира.  Осенью 1827 года через Выборгскую и Шлиссельбургскую крепости Выборгскую и Шлиссельбургскую крепости Муханов-младший был отправлен  в Сибирь. Ссылку он отбывал в Читинском остроге, а с сентября 1830 года - на Петровском Заводе. В 1832 году был переведен  на поселение в Братский острог Нижнеудинского округа Иркутской губернии. После неоднократных просьб его матери, в 1841 году ему было разрешено перевестись на поселение в село Усть-Куда Иркутского округа, где он находился с 1842 года, получая разрешение бывать на лечении в Иркутске. П.А. Муханов был близок с декабристом К. Ф. Рылеевым, посвятившим ему свою думу «Ермак». Автора пьесы «Горе от ума»  А.С. Грибоедова поддерживал советами и поощрял  его стремления в изучении русской истории.Русским историком, председателем Императорской археографической комиссии был его брат – Павел Александрович Муханов-старший. Он был известен как собиратель материалов по российской истории, издатель Мухановского сборника, открывший летопись митрополита  Филарета. В Москве в 1836 году Муханов-старший издал исторический  «Сборник»,  в который вошли 154 акта (грамоты, записки, письма) от времени княжения Василия Дмитриевича до Петра II; опубликовал документы XVII- XVIII веков в «Русском архиве»,   «Русской старине» и «Русской исторической библиотеке»; осуществил палеографическое издание древних летописей. Собрание П.А. Муханова-старшего поступило в Археографическую комиссию, в Академию наук, в Московский публичный Румянцевский музей.Алябьевская «пушкиниана» самобытно представлена в творчестве композитора. В Сибири на стихи Пушкина он сочинил цикл из девяти романсов «Северный певец». После смерти поэта -  оперу «Кавказский пленник» и еще шесть романсов. А.С. Даргомыжский и А.А. Алябьев обратились  к общему сюжету пушкинской драмы «Русалка»: Алябьев сочинил музыку к драме (1838), а Даргомыжский - оперу (1856),с одноименным названием. Романс Даргомыжского, посвященный Верстовскому, - «Титулярный советник». Однако петербургская дружба, возникшая во время творческих встреч в кружке А.А. Шаховского, не стала залогом  единовременной встречи Пушкина, Алябьева и Муханова-младшего  в Оренбурге. Пушкин посещал Оренбург в 1833 году с целью сбора фольклорных материалов, связанных с восстанием Емельяна Пугачева и написанием «Капитанской дочки». Позднее Киреевскому поэт передал песни, записанные им в Оренбургской, Псковской и Нижегородской губерниях (в Бердах и в Болдине). В предисловии к сборнику русских народных песен П.В. Киреевский уточняет: «Пушкин доставил мне 50 номеров песен, которые он с большой точностью записал сам со слов народа, хотя и не обозначил точно, где именно. Вероятно, записал их у себя, в деревне, в Псковской губернии». В 1833 году в Оренбурге могла произойти историческая встреча Пушкина и Алябьева. Проездом по «шёлковому волжскому пути» через Нижний Новгород, Чебоксары, Казань и Симбирск, который поэт посетил 10 сентября, он отправился в Оренбург, а затем – по реке Яик – в Уральск. Согласно данным исторической хроники, из города Пушкин выехал 20 сентября (по ст. стилю), Алябьев приехал 21 октября.  Они разминулись в дороге лишь на месяц. Но оба в Оренбурге имели возможность встретиться с Далем и обменяться творческими планами. В тот период соавтор алябьевского водевиля Муханов-младший находился под Иркутском. В Оренбурге Далю, Пушкину и Алябьеву покровительствовал губернатор В.А. Перовский, у которого Даль и Алябьев состояли на концелярской службе. Аллегоричное изображение просветителей А.С. Пушкина и  В.И. Даля, написанное по заказу оренбургских потомков Даля в образе святых бессеребреников Космы и Дамиана, встречается в творчестве анонимного оренбургского иконописца XIX века. Литературный союз также символизирует святых равноапостольных просветителей словенских Кирилла и Мефодия. Достаточно свободное, не каноничное, аллегоричное художественное изображение. В дружеском союзе основоположника русского языка А.С. Пушкина и врача-слависта В.И. Даля узнаваемо прижизненное портретное сходство. Полный оренбургский период творчества, связанный с регулярными выездными командировками Алябьева, по поручению губернатора  В.А. Перовского, занимает девять лет (1833-1842) и завершается только в год губернаторской отставки в 1842 году. В оренбургский период творчества А. Алябьев обращался к поэзии А. Пушкина неоднократно. Пристальный интерес к его поэзии можно объяснить памятным визитом поэта в Оренбург, воспоминания о котором были в центре внимания местного общества на протяжении многих лет. Творческим результатом этих дружеских воспоминаний стали романсы Алябьева «Я помню чудное мгновенье», «Что в имени тебе моем?», «Адели», «Вакхическая песня», «Старый муж, грозный муж».  В ряду оренбургских сочинений особое место занимают два хора, история возникновения которых связана с именем военного губернатора, командующего Отдельным Оренбургским корпусом, генерал-лейтенанта В.А. Перовского (1795–1851). Хор «Солнце мира, вознесло ты…» на слова В.И. Даля написан А. А. Алябьевым «для приезда в Оренбург его превосходительства губернатора Василия Алексеевича Перовского». Гимн «Боже, царя храни» на слова  В. Жуковского был сочинен в феврале 1834 года, спустя два месяца после публичного исполнения гимна  А.Ф. Львова. Посвятив его своему благодетелю – В.А. Перовскому, Алябьев надеялся,  что влиятельный губернатор, представив произведение Императору Николаю I в качестве варианта государственного гимна, сумеет повлиять на монаршее помилование.  Первое упоминание об алябьевском гимне известно из петербургско-московской композиторской переписки М.Ю. Виельгорского -   А.Н. Верстовскому от 19 февраля 1834 года (3).   Второе упоминание о гимне  - в  двух оренбургских письмах А.А. Алябьева – А.Н. Верстовскому от  28 февраля и 20 марта 1834 года . В них он сообщает о сочинении и генеральной репетиции - первом исполнении гимна Верстовскому: «Занимаясь всякое утро – a propos скажу тебе, и может Вася (прим.: В.Н. Верстовский) подтвердить – я сочинил новую музыку на «Боже, царя храни», напев национальный, здешним всем понравилось. Вообрази, с музыкантами, трубачами и певчими, сто человек. Ась! Каково – в Оренбурге. Многие из аматеров и аматрисс будут участвовать, то есть будут держать эти листки, как по обыкновению и в наше счастливое время в Москве» <…>«Нынешний день в три часа дня после обеда будет проба моей музыки на «Боже, царя храни»; мне кажется, не хуже А. Львова; тему я взял из русской песни. Шумно, не знаю, понравится ли в Петербурге, а мне желайте, чтобы В. Перовский послал бы в Петербург!.. (Есть ли – так в подлиннике. – Авт.) позволят ее пустить в свет, то есть напечатать, пришлю тебе партицию (партитуру. – Авт.)»[с. 265-268]. В основе темы гимна – мелодия народной святочной попевки «Слава». Попевка приведена в сборнике «Русские народные песни» (№ 132), собранном и изданном Н. Львовым и И. Прачем в 1790 году. Переложение для хора и фортепиано вышло из печати в сентябре 1834 года в издательстве Ю. Гесснера и  А. Миллера в Москве. Спустя годы, в январе 1878 года московская издательская фирм К.И. Мейкова опубликовала клавирное переложение гимна. В Оренбурге важное значение для творчества А.С. Пушкина и А.А. Алябьева имела встреча и дружба с Е.Н. Тимашевым (1791-1849) - предводителем оренбургского уездного дворянства, генерал-майором, знакомым по участию в Отечественной войне 1812 года, помещиком, содержавшем крепостной оркестр в селе Ташла. Будучи ротмистром лейб-гвардии Гусарского полка, расквартированного в Царском Селе,Егор Николаевич Тимашев еще с лицейской поры был знаком и с А.С. Пушкиным,  когда тот был заочно принят в литературный кружок «Арзамас». В Царскосельском лицее 21 января 1815 года состоялся открытый публичный экзамен для воспитанников лицея, на котором присутствовал мэтр русской поэзии Гавриил Державин – основоположник пейзажной лирики, стоявший во главе общества «Беседа любителей русского слова». Благодаря его творчеству, в национальную литературу вошли живописания локальных картин русской природы. 15-летний Александр Пушкин читал специально сочиненное к этому торжественному случаю стихотворение «Воспоминание в Царском Селе».  По воспоминаниям поэта, «Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил. Он сидел, подперши голову рукою. Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы; портрет его (где представлен он в колпаке и халате) очень похож. Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом ... Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел обнять... Меня искали, но не нашли...». В период 1823-1830 годов Е.Н. Тимашев служил наказным атаманом Оренбургского казачьего войска. В сентябре 1833 года, во время поездки по местам бывшей державинской усадьбы,в Оренбургскую губернию, А.С. Пушкин совместно с В.И. Далем совершил гостевую поездку в имение Ташлы, где общался с супругами Тимашевыми. Некогда представителям рода Тимашевых принадлежало и пушкинское Кистенево, известное по другому старинному названию «Тимашево тож». Предполагаем, что этим провинциальным пушкинским путешествиям первой трети XIX века предшествовала и деятельность придворной фрейлины Екатерины Державиной, изначально организовывавшей светские музыкальные вечера в Тамбове и Петербурге, а затем устраивавшей их и в родовом имении своего супруга Г.В. Державина – либо в городе Бузулуке, либо в селе Державино. Вероятно, что в придворной усадьбе Державиных, подобно светским вечерам в Царском Селе, Павловске, Гатчине звучала камерная музыка Д.С. Бортнянского в исполнении усадебного ансамбля. А на клиросе Смоленской церкви, в окружении росписей В. Л. Боровиковского, хор церковных певчих исполнял его отдельные духовные сочинения, такие как «Херувимская» №7.Традиция музыкальных вечеров была продолжена представителями рода Тимашевых.Провинциальное русское семейство Тимашевых, принимавшее А.С. Пушкина в своем имении в 1834 году, оказало ссыльному композитору А.А. Алябьеву гостеприимство и надежное покровительство: создало бытовые условия, позволившие ему заниматься композицией, музыкальным исполнительством и исследовательской теоретической наукой. По примеру четы Тимашевых, многие оренбургские дворянские семьи  организовывали для композитора камерные домашние вечера, на которых звучала его музыка. Вокруг себя А.А. Алябьеву удалось объединить кружок, в который входили: военный губернатор В.А. Перовский, предводитель оренбургского дворянства, помещик имения Ташла и организатор крепостного оркестра Е. Тимашев, организаторы музыкальных салонов в Оренбурге П. Стеллих и генерал А.Жемчужников, скрипач В.Верстовский, виолончелист К.Агапьев, славист-писатель и врач В.И. Даль, лицейский друг А.С. Пушкина Ф.Н. Корф, основоположник русской школы геологической картографии, горный инженер и художник Г. Гельмерсен, инженер К. Бух. Участниками камерных любительских концертов являлись офицеры из квартировавших здесь войск и члены их семей. Оренбургские собрания алябьевского кружка, продолжившие державинское направление, проходили в традициях подобных музыкально-литературных объединений. В репертуаре музыкантов были романсы, песни, фрагменты из опер, водевилей и  инструментальные произведения - квартеты, трио, сонаты, вариации,  камерные миниатюры. Несмотря на любительский провинциальный уровень репертуара, исполнительское мастерство музыкантов было развито достаточно профессионально.
Жена Е.Н. Тимашева - Екатерина Александровна (урожд. Загряжская) (1798-1881),                по определению А.И. Тургенева «царица Тимашева», была начитанной, образованной женщиной и талантливой московской поэтессой. Познакомившись с Пушкиным ранее его оренбургской фольклорной экспедиции - в 1826 году в Москве, К.А. Тимашева посвятила поэту два стихотворения –  «Послание к А.С. Пушкину» и «К портрету Пушкина». В письме к П.А. Вяземскому (от января 1831 года) она просила поблагодарить Пушкина за публикацию ее стихотворения в «Северных цветах» (4).  Примечательно, что во время этнографической поездки по Оренбуржью, с целью собирания материалов к «Истории Пугачевского бунта»,  Пушкин познакомился с дальним родственником своей жены Н.Н. Гончаровой, который был одним из представителей рода Загряжских - симбирским гражданским губернатором А.М. Загряжским. По рекомендации своей жены, поэт останавливался у её дальнего родственника 10 сентября 1833 года в Симбирске. В Симбирской губернии в селе Маза Сызранского уезда проживал генерал-лейтенант Д.В. Давыдов (1784-1839) – герой-партизан Отечественной войны 1812 года, основатель партизанского движения,  поэт и мемуарист, также хорошо знакомый с А.С. Пушкиным.Образ гостеприимной оренбургской хозяйки Е.А. Тимашевой (урожд. Загряжской) воспет в поэтическом творчестве А.С. Пушкина, Е.А. Баратынского, Н.М. Языкова.

А.С. Пушкин – Е.А. Тимашевой. (20.10.1826)
Я видел вас, я их читал,
Сии прелестные созданья,
Где ваши томные мечтанья
Боготворят свой идеал.
Я пил отраву в вашем взоре,
В душой исполненных чертах,
И в вашем милом разговоре,
И в ваших пламенных стихах;
Соперницы запретной розы
Блажен бессмертный идеал…
Стократ блажен, кто вам внушал
Не много рифм и много прозы.

Супруги братьев Александра и Льва Пушкиных принадлежали к роду Загряжских – Наталья Николаевна Гончарова и Елизавета Александровна Загряжская. Родственники Тамбовской, Симбирской, Оренбургской губерний - по линии жены, оказывали поэту гостеприимство в творческих поездках и помощь в собирании материалов по «Истории Пугачева». Члены семейства Тимашевых стали прототипами пушкинского исторической повести «Капитанская дочка». В своем труде автор неоднократно упоминает имя основателя имения Ташла Ивана Лаврентьевича Тимашева. Поэт был знаком и с его сыновьями – государственными деятелями Николаем и Александром Тимашевыми. Николай вместе с отцом защищал Оренбург от бунтующих пугачевцев. Он и стал прообразом капитана Петра Гринева в повести Пушкина. В гостеприимном имении Тимашевых Алябьев сочинил лирическое трио  a-moll для фортепиано, скрипки и виолончели, романс на стихи И.И. Козлова «В тиши села уединенной...». Русскую песню в сопровождении оркестра «Голова ль моя, головушка» (1834) на слова А. Дельвига сочинил  для бенефиса известной певицы Н.В. Репиной - жены композитора А.Н. Верстовского. Премьера песни состоялась в Оренбурге в исполнении автора. Обращаясь к А.Н. Верстовскому в письме, А.А. Алябьев уточнял: «Голова ль моя, головушка» – это для Надежды Васильевны [Репиной]; музыка национальная, я её пел, и всем здешним понравилась; не говорю о Василии Никол[аевиче Верстовском] - ему она очень по сердцу пришлась…. Благодарю милую Надежду Васильевну за то, что она меня целует и по-прежнему любит; готов все силы употребить для её бенефиса и быть полезным. Если «Голова ль моя, головушка» понравится Н.В., то пусть и поет [песню] в концерте. Так же для её голоса [подходит] «Как за реченькой слободушка», но мне самому первая кажется лучше». Подобно С.Т. Аксакову и Л.Н. Толстому, А.А. Алябьев занимался изучением народного башкирского фольклора – собиранием и записью ориентальных мелодий, на материале которых создал «Башкирскую увертюру» и  сборник азиатских песен, посвященный В.А. Перовскому. Вероятно, что услышанные в Ташле башкирские песни стали для Алябьева творческим стимулом к созданию вокального цикла из четырех фольклорных тем.  Идея написания ориентального песенного цикла пришла к нему в имении Тимашевых в Ташле. Согласно архивным документам, - сопроводительному билету и письму А.Алябьева к губернатору В.А. Перовскому, в летний период с середины мая по сентябрь 1834 года ему был разрешен выезд на Сергиевские минеральные воды для поправки здоровья, с посещением по пути имения Тимашевых. Отражение впечатлений этого года и благодарность за гостеприимный семейный прием  - в хоровом цикле «Застольные русские песни» (1839). В число хоров сборника включена  гусарская песня «Ну-ка, первый бокал», навеянная воспоминаниями о дружбе с семьей Тимашевых, в гостях у которых летом 1834 года гостил Алябьев. Текст песни - с прямым обращением к семье героя войны 1812 года -                Егора Николаевича Тимашева - предводителя Оренбургского дворянства, в духе заздравных застольных песен. Музыкальный тематизм построен на торжественных темах и гармонических оборотах.

Ну-ка, первый бокал за хозяина пьем! Он, родимый, удал, был он славным бойцом.                А второй-то бокал - за хозяйку его!  Чтобы Бог ей послал на здоровье всего. А вот третий бокал за сынка молодца! Чтоб он цвел и мужал долгий век без конца.

Помимо знакомства с генерал-майором Е.Н. Тимашевым по службе 1812 года, в Иркутском гусарском полку А.А. Алябьев был дружен с Толстым-старшим - отцом писателя Льва Николаевича - Николаем Ильичем Толстым, а по Измайловскому полку –  с историком, поэтом-декабристом, штабс-капитаном лейб-гвардии П.А. Мухановым-младшим. Будучи музыкальным знатоком, Н.И. Толстой провидел композиторский талант А.А. Алябьева. Л.Н. Толстой, характеризуя своего отца, отмечает в десятой главе повести «Детство»: «Он любил музыку, певал, аккомпанируя себе на фортепиано, романсы приятеля своего А... (Алябьева. — А. С.)». (?) В одном полку события русско-французской войны свели Алябьева с русскими офицерами, а в дальнейшем, поэтом – основоположником жанра «гусарской поэзии» Д.В. Давыдовым и  композитором, автором пьесы в стихах «Горе от ума» А.С. Грибоедовым.  Примечательно, что по классу фортепиано А.Н. Верстовский, А.Л. Гурилев и М.И. Глинка обучались у общего ирландского педагога - Дж. Фильда, хорошо знакомого графу Л.Н. Толстому. Например, литературные герои толстовской повести «Детство» приобщены к классической пианистической школе Фильда. «Maman играла второй концерт Фильда – своего учителя. Я дремал, и в моем воображении возникали какие-то легкие, светлые и прозрачные воспоминания. Она заиграла Патетическую сонату Бетховена, и я вспомнил что-то грустное, тяжелое и мрачное. Maman часто играла эти две пьесы, поэтому я очень хорошо помню чувство, которое они во мне возбуждали. […] Любочка играет очень отчетливо фильдовские концерты, некоторые сонаты Бетховена, Катенька играет варьяции и вальсы, задерживает темп <…>»  [с.48, 184]. П. Арапов упоминает о том, что фортепианную игру знаменитого пианиста Джона Фильда слушал и   юный А.С. Пушкин   в декабре 1819 года.                Проблема развития концертного жанра отечественной камерной музыки в творчестве                Д.С. Бортнянского, А.А. Алябьева и Дж. Фильда рассмотрена музыковедом Н.И. Бражниковой на примере сравнительного анализа их фортепианных квинтетов. Ветвь доглинкинской композиторской школы, выраженная в творчестве Бортнянского, Алябьева, Варламова, отца и сына Гурилевых, Грибоедова, Есаулова, под покровительством князя В.Ф. Одоевского, тяготела к поэтическому влиянию Пушкина и личностям его лицейского окружения - Жуковского, Кюхельбеккера, Яковлева, Дельвига, Языкова.  По воспоминаниям друга Пушкина М.А. Корфа, лицеисты «имели уже постоянный хор и в летние вечера певали у директора на балконе.<…> Теппер - хороший учитель хорового пения... перелагал с разными вариациями и облегчениями концерты Бортянского». На стихи поэтов-декабристов лицейского круга Алябьев сочинил вокальный цикл «Песни для хора без сопровождения». «С рукоплесканиями приняла публика музыку любимцев своих: Алябьева и Верстовского», - выссказывался по поводу премьеры двух композиторов В.Ф. Одоевский  на торжественной церемонии открытия Большого театра в январе 1825 года. Исследователи Е.М. Левашев и А.С. Виноградова называли Алябьева «русским Шубертом». В связи с этим, отдельного внимания заслуживает оренбургская дружба композитора А.А. Алябьева и основоположника русской геологической картографии, генерал-лейтенанта инженерного корпуса, художника, а в дальнейшем - директора Горного института и академика императорской Петербургской академии наук Г.П. Гельмерсена(1803-1885).
Подобно тому, как композитор М.П. Мусоргский был дружен с художником                В.А. Гартманом, так А.А. Алябьев состоял в приятельских отношениях с художником                Г.П. Гельмерсеном. Известно два офорта Алябьева, выполненных Гельмерсоном в оренбургский период творчества. Один портрет предназначался для титульного листа издания романсов «Кавказский певец» (1834). Под портретом надпись: «Рисовал с натуры Гельмерсен. – Литография Бартольди». Вероятно, рисунок был сделан на одном из камерных концертов в музыкальных салонах А.Жемчужникова или П.Стеллиха. По исследованию Б.П. Хавторина, неизвестный рисунок Алябьева был обнаружен в фондах Оренбургского государственного областного архива. Рисунок был сделан в период очередного визита Алябьева на Оренбургскую землю в 1836 году. Внизу портрета краткая надпись «А. 1836» и автограф художника на немецком языке. Хавторин приписывает  авторство Гельмерсену. В двух гравюрах чётко угадывается портретное сходство А. Алябьева и Ф. Шуберта, зорко подмеченное немецким художником. Находясь на русской службе, немец по происхождению, Г.П.Гельмерсен, посещавший музыкальные вечера, уловил в двух композиторах не только образное сходство музыкальных натур, но и распознал черты музыкального влияния произведений Шуберта на творчество Алябьева. Автобиографичным основанием для такого сравнения послужила и сочиненная  Алябьевым «Песня о добром царе»  на стихи  А. Михайлова из вокального цикла «Застольные русские песни», посвященного В. Перовскому (1839)  под заглавием «В путь!», подобно шубертовской песне из цикла «Прекрасная мельничиха». Организатору геологических экспедиций геогностических исследований территорий Урала и Азии, члену-учредителю Русского географического общества  Гельмерсену была близка тема путешествий и странствий, который два года (1830-1832) находился в научной экспедиции по Германии, Австрии и Италии, где занимался изучением геологии и горного дела в Берлине, Гейдельберге, Бонне и Фрейберге. Оказавшись  после поездки по Европейским Альпам в Оренбурге в 1834 году, словно в атмосфере «гейдельбергского» кружка,  он стал своего рода «проводником» идей немецкого музыкального романтизма в русской провинции на Урале. Подмеченное Гельмерсеном портретное сходство Алябьева и Шуберта стало залогом развития идей раннего романтизма в камерно-симфоническом творчестве русского композитора. Кроме вокальных сочинений  (романсы «Два ворона», «Вечерний звон», «Иртыш», «Зимняя дорога», «Узник», «Отворяй, барон, ворота», «Тайна», «Живой мертвец», «Гроб»), в которых он обращается к такой драматической тематике, как «Ворон» Шуберта, вокальный цикл «Зимний путь», романтические тенденции нашли продолжение в камерно-инструментальном и симфоническом творчестве. В этом отношении сопоставимы «Неоконченная» симфония h-moll Ф. Шуберта и симфония е-moll А.А. Алябьева, родственные по образному и интонационному тематизму. Драматичные настроения композитора выражены в его словах:  «… не так живи, как хочется, а как Бог велит. Никто столько не испытал, как я грешный. Тоскаюсь из одного угла света до другого». В этот сложный период были написаны скрипичная (е-moll) и виолончельная сонаты, вероятно, посвященные  В. Верстовскому и К. Агапьеву; трио а-moll для фортепиано, скрипки и виолончели, которое Алябьев исполнял совместно с Верстовским и Агапьевым; вариации для двух скрипок и виолончели на тему русской народной песни «Во саду ли, в огороде». К этой теме в дальнейшем обращался Н.А. Римский-Корсаков в опере «Сказка о царе Салтане», словно обозначив приемом музыкального цитирования творческую взаимосвязь Пушкина и Алябьева. В камерно-инструментальных произведениях Алябьева преобладают романсовые, народно-песенные интонации с прихотливым ритмическим рисунком  и признаками танцевальности, характерными для русской плясовой. Соната для скрипки и фортепиано e-moll, построенная на контрастном тематическом материале, восходит к лучшим образцам жанра в творчестве Бетховена и Шуберта. Технически-сложная, с элементами виртуозности фортепианная партия носит эскизный характер. Grand-trio a-moll, как пример русского инструментального ансамблевого цикла, написано со знанием законов формообразования. Лирический мелодизм композиционно объединяет все три части трио. Премьеры этих сочинений состоялись в Оренбурге. В дальнейшем композиторская традиция была продолжена в творчестве виолончелиста, дирижера, профессора Петербургской консерватории К.Б. Шуберта – автора программного струнного квартета D-dur «Мое путешествие в киргизские степи» op.37 (1857-1858). Сочинение квартета стало итогом его концертного турне по российским городам, включая Астрахань, Казань, Самару. Квартет, написанный в жанре «путевых заметок» или «музыкального дневника», в котором отражены впечатления композитора от путешествия, подобно «Картинкам с выставки» М.П. Мусоргского. В финале квартета широко используется тема башкирской народной плясовой «Перовский».   Напев «Перовский» сопоставляется со звучанием русской частушечной темы. К.Б. Шуберт использует известные со времени А.А. Алябьева и М.И. Глинки приемы ориентального варьирования –«русские вариации», и продолжает алябьевские исследования в области башкирской народной музыки, квинтесенцией которых стала его «Башкирская увертюра». Как  «Камаринская» Глинки она основана на тематическом мотивном развитии. Сквозной линией через творчество Алябьева проходит образ маленькой певчей птицы, воспетый в разновременном цикле романсов: «Соловей» (1825), «Ты прости, наш соловей» (1829), «Прощание с соловьем на Севере» (1831), «Сладко пел душа соловушко» (1835). В дальнейшем, к пушкинскому петербургскому лицейскому кругу примкнул и молодой М.И. Глинка, начавший свою композиторскую деятельность с жанра романса. Первые вокальные образцы Глинки лишены еще черт сквозного развития. Подобно творчеству его предшественников и старших современников, они написаны в стиле «русских песен»,  жанровых пьес, канцонетт и арий в итальянском стиле. Будучи единомышленником декабристов, ученик Д.С. Бортнянского -  композитор А.А. Алябьев сочинил романс «Не задумывайся, мой друг...» на стихи самарского поэта Д.А. Путилова, который впоследствии включил в свой альбом-антологию А.С. Даргомыжский. В Самаре музыкальная преемственность с духовными произведениями Бортнянского была установлена через одного из его учеников – композитора А.А. Алябьева, прожившего плодотворный творческий период своей  жизни при оренбургском тимашевском имении, граничившим с Бузулукским уездом Самарской губернии. После отъезда из Оренбурга творческие контакты Алябьева с Поволжьем не завершились. Вопреки воле Николая I, военный губернатор В.А. Перовский предоставил ему законную возможность ездить по России. Согласно полученному статусу государственного служащего, от губернатора ему были предоставлены льготы по проезду и охране. Согласно подорожной справке: «Господину бывшему подполковнику Алябьеву [дана подорожная] с будущим для вытребования по прибытии в Самару подорожной до города Богородска Московской губернии. Из почтовых, а где оных нет из кордонных и обывательских давать по три лошади с проводником… без малейшего задержания и для безопасности по линии [выделить] приличный конвой». По губернаторскому указанию его приняли чиновником 14-го класса на работу в губернскую канцелярию  с правом въезда в Москву. Перейдя на службу к В.А.Перовскому, Алябьев, проживал в Москве и Подмосковье. Выполняя необходимые  губернаторские поручения,он успевал заниматься творчеством. Литературные связи А.С. Пушкина на маршрутах Самаро-Златоустовской дороги многогранны и представляют неиссякаемый интерес для современных исследований. Творческая плеяда таких личностей, как Г.С. Державин, братья А.Н. и В.Н. Верстовские, А.А. Алябьев, В.И. Даль, А.А. Шаховской, С.Т.  Аксаков, Е.Н. Тимашев, П.А. Муханов, в ореоле которых жил и творил А.С. Пушкин – «солнце русской поэзии», раскрывает страницы русской истории с точки зрения изучения новых источниковедческих краеведческих ресурсов. Самого А.С. Пушкина можно назвать литературным, этнографическим первопроходцем поволжских и уральских земель. Атмосфера открытия первой в России Царскосельской железной дороги передана М.И. Глинкой в "Попутной песне" из вокального цикла "Прощание с Петербургом" на стихи Н.В. Кукольника (1840). Открытая в 1837 году железная дорога, соединила Петербург с Царским Селом и Павловском - излюбленными пушкинскими местами, по которым он совершал свои литературные прогулки. Самаро-Златоустовская дорога была открыта лишь в 1885 году, и поэту не довелось отправиться в творческий путь в вагоне первого поезда. Он путешествовал на конках, бричках, в тарантасах, дилижансах, пешком, прокладывая новые маршруты  своих исследований и пути развития русской поэзии. Благодаря неиссякаемой, неутомимой деятельности А.С. Пушкина и была проложена дорога литературных исследований.
Живое предание о А.С. Пушкине мы слышали в студенческие годы из рассказа Х.Н.С. о том, что у её подруги в фолианте хранился раритетный цветок-гербарий, подаренный её прапрабабушке поэтом. Кто была эта загадочная прапрабабушка, осталось секретом. Возможно, это и была Е.А. Загряжская-Тимашева.
После получения дипломов мы, тогда - (неизвестно зачем) фотографировались с розой. Теперь известно:
Соперницы запретной розы
Блажен бессмертный идеал…
Стократ блажен, кто вам внушал
Не много рифм и много прозы.
 

Литература и сноски

 1. Алябьев А.А. Письма к Верстовскому А.Н. от 28 февраля и 20 марта 1834 года.// Государственный Центральный театральный музей им. А.А. Бахрушина. Ф.53. Ед. хр.,13, 14.
2. Статьи  П.А. Муханова-младшего  печатались в «Сыне Отечества», «Северном архиве»,«Московском телеграфе». В альманахе М. П. Погодина «Урания» был опубликован его очерк «Светлая неделя в Москве».
3. Статьи  П.А. Муханова-младшего  печатались в «Сыне Отечества», «Северном архиве», «Московском телеграфе». В альманахе М. П. Погодина «Урания» был опубликован его очерк «Светлая неделя в Москве».
4.Стихотворения Е.А. Тимашевой в печати выходили редко. В основном, - в изданиях Дельвига-Пушкина: в «Литературной газете», в «Московском телеграфе», в альманахе «Северные цветы».