Глава 14

Бывший московский боевик, в миру Игорь Руднев по кличке Папа с удовольствием отдыхал в южной Азии от тягот своей ранее нелёгкой жизни, ему не хватало только моря, с этим он поладил, всё дюже хорошо тоже не бывает. В Непале было дёшево и солидно, единственное, что его напрягало, это безопасность, многие гостиницы находились в сговоре с местными воришками, предоставляли им информацию, в каком номере живут постояльцы с деньгами, сказать по-правде, она редко была правдивой, как всякая информация, которую мы слышим, большая её часть всегда оказывается ложной, меньшей, правдивой, мы, как правило, не пользуемся, мир тонет во лжи и обмане, никому нельзя не то, что доверять, но и просто верить. О том, что четверка защитников Лучей полетела в одно их четырёх самых известных культурных мест Непала, связанных с жизнью исторического Будды, знали только те, кому нужно.

- Это  судьба, - охал и восклицал Шарма на прощание, - паломничество! - Папа так и понял.

Несколько избыточный вес, живот, как у борца сумо, нависал над ремнём на полагающуюся по правилам ширину в два пальца, давали ему возможность быть медленным в словах и действиях, что ценится в сабельном бою, на свете нет ничего лучше катаны. Японские боевые искусства не спорт, надо крепко стоять на ногах, смотреть противнику в прямо в переносицу, практически отключив мозг и даже зрение, думать животом, сила в руках и ступнях, потом - раз! - один молниеносный удар, чтобы убить, если нет, послабее два, и готово. Философия в карате, как в хороших комиксах, девяносто процентов, десять действие, у настоящего мастера и десяти нет, не-деяние, мастер зеркало.

- Ты пришёл меня ударить, получишь обратку, убить, готовь себе могилу, - всё равно, рост, вес, пол, возраст и сложение в настоящем восточном поединке большого значения не имеют, только правильный Путь и мастерство, в спорте работает теория Спарты, человек доходит до сверхуровня в тридцать лет, удержать который по причине старения не возможно, так быстро отдаться поединку ты уже не сможешь, состязание на физике без пестования внутренней энергии, которая всегда с нами, чем ты старше, тем она взрослее; самый страшный противник на Востоке старик, он уйдёт от любого твоего удара, отразить его любой ты не сможешь. Если противников много, борьба станет ещё легче, учитель начнёт ставить нападающих в специально в неудобные для атаки положения, начнут косить друг друга, таким трюком пользуются и настоящие снайпера, которые стреляют сердцем, а не головой или руками, они лишь их инструменты, приговор, который зачитывает жертве Стрелок перед казнью короток:

- Ты забыл лицо своего отца! - Метафора, означающая, шёл не той дорогой, ошибочной и не верной, что привело тебя к нему и такому финалу, решит проблему теперь только пуля, по всему миру Стрелки братство, один другому всегда поможет. Усы дополняли и без того живописную картину, самурай Вилли Токарев.

Папа вспомнил книгу, которую он читал в самолёте по дороге в Эмираты, когда летел на встречу с Сергеем, она была об одном предсказателе судьбы, в жизни которого всё шло успешно, пока не однажды не случилось непоправимое, предсказание, которое он сделал жене одного гангстера, мафиози, вдруг не сбылось, как Пахан понимал мужа, взял деньги и не сделал, фуфло прогнал.

Если бы он встретил Сергея раньше, то нанёс бы меньше вреда своим собственным мирам, внутреннему и внешнему, одно отражение другого, а так же окружавшим его в то время людям, проехали, история не имеет обратного отсчёта, лучше позже, чем никогда. Временами ему самому начинало казаться, что он тоже просветлен… На том уровне, на котором благословлен, конечно! В Непале Пахан понял, скошенная черта на православном восьмиконечном кресте, есть только на православном, символ падающей Башни... Зашифрованное послание о том, что необходимо исправить, и право — это сделать, почему на Руси крыли купола золотом, свет.

Инициировал процесс изготовления крестов с такой косой царь Иван Грозный, позже переродившийся, как Сталин, создал Израиль, когда Иосиф Виссарионович смотрел про свое предыдущее воплощение кино или читал, удивлял Политбюро, он мог заранее предсказать, кто что там сделает и скажет, и чем кончится, где что лежит, вспоминал свою прежнюю жизнь, однажды поправил.

- Не так было! – Как-то рассказал, Грозный спрашивал перед казнью духовников, где Христос провёл свои потерянные тридцать лет, правильно ответишь, прощу, никто не знал, не могли ответить, тиран смеялся над ними, в Индии, в Беловодье, в Шамбале, именно поэтому всполошился великий Рим, а не иудеи, прокуратор мог остановить казнь, но не стал, один из престолов Алого короля был в Италии, а где? Опять не могли.

- В Ватикане! Будь он вечно проклят, и ты, на плаху его! – Бояре теряли дар речи в страхе и восхищении, их разносили на руках по домам опричники.

Согласно бонским священным писаниям в единственной исконной религии тибетцев божество Сангпо Бумтри это Брахма. В начале две силы, светлая и темная, создали двух человек, чёрного по имени Чёрное страдание, он создал всех демонов и злые звёзды и несет ответственность за такие страшные вещи, как засуха и война. (И теракты.) И белого по имени Сияющий, добрый и добродетельный, он зажёг на небе солнце и луну и научил людей вере. Эти две силы в мире в постоянной борьбе добра и зла, которая также ведется в сердце каждого.

- Человек в чёрном ушел в пустыню, и стрелок двинулся следом... Чёрный человек, ты прескверный гость! - Все давно отражено. В целом Сергей Папе импонировал, единственное...

- Ты лицо попроще сделай! - советовал он ему каждый день, не любил интеллигентные физиономии. Сергей прекрасно говорил по-английски, язык давался Папе с трудом, Игорь считал, что наш поэт духовный вундеркинд. Именно с этими ушами-хрящами, застывшим взглядом исподлобья в сильном прищуре и немного нарочито выпяченной вперёд нижней челюстью, когда-то в детстве, Папа это чувствовал, Арута был чудо-ребёнком! То, что его направил на опасную дорогу Шах, он знал, но не спрашивал, как и зачем, захочет, расскажет.

Единственное, по мнению Папы, чего не хватало мгновенно схватывающему и анализирующему любую полученную им информацию Сергею, было отречение. (Оно было у Пахана.) Понять, что всё суета и страдание, и отречься, поэт был несколько более, чем нужно, привязан к своим стихам, Пахан прощал ему это, тоже гений, если б нет, нашли с перерезанным горлом однажды утром в постели, не помогла бы и жена, Олю Папа искренне любил.

Она была хорошая, прошла через что-то сама, чему-то её научила знакомая по рассказам украинка, одесситка, преступный авторитет, ещё ему хотелось познакомиться с девушкой из Читы с особняком в центре Москвы и люберецкими, о них он тоже слышал, серьезный коллектив, в столице таких раз, и обчелся. Ну с Шахом, хотя… По его мнению Шах был просто хорошим киллером, даже отличным, а не бандитом или бродягой, таких Папа сам знал, большинство из них гнили в лесах. Непал нравился ему и по другой причине, в Катманду Папа прибарахлился, стал жить не в минус.

Раньше со своей коломбиной он все время проставлялся, тратил большие деньги, чайник чая на Майорке в кафе стоил двадцать с лишним долларов, чайничек, в магазине такой же восемьдесят пакетиков за эту цену, а ночные ужины при свечах? А диско? Потом Папе ещё приходилось потеть, ставить ей по две, по три палки до утра в темпе быстрой ламбады, работал на количество, а не качество, она была ненасытна, требовала ещё, теперь выспался, мысленно он благодарил за это Диспетчера, Вертелов, кирюха, что и говорить, знал своё дело туго, кого, к кому и куда. Как это произошло? Спасибо иностранцам!

Сотни самолётов прилетали в эти горы каждую неделю, привозя с собой не вполне психически здоровых искателей правды из Австралии, Европы и Америки, сыновья и дочери всемирно известных богатых финансово-промышленных семей, крупные или средней руки бизнесмены и менеджеры бросали всё, чтобы хоть чуть-чуть приобщиться к великому и вечному. Они часами стояли на коленях после обильных на этих высотах тропических дождей под палящим солнцем у ворот известных и не очень буддийских, индуистских и джайнских монастырей, есть такая религия джайнизм, ходят голыми, чтобы их пустили.

Терпели, промокнет от воды одежда, высохнет вновь, так несколько раз, всё равно стоят, пускали, начинали учиться. У носителей разных духовных традиций, предполагая их высокие духовные достижения и отказываясь от всего лишнего, поднося своим гуру в конвертах многочисленные визитные и банковские карточки, иногда корпоративные, известная в Германии фирма - автосалоны, машины... - потеряла в Непале не один миллион, сбежавший от берлинского стресса менеджер превратился в пустой бамбук и принял постриг, вместе с этим предложил на нужды святой обители снятый с себя дорогой «ролекс» в бескорыстный дар свету, ну и весь годовой бюджет вверенного ему отдела в масштабе регионов Германия, Америка, он был почти равен на то время королевским расходам за пару лет в Катманду, Дхарме повезло.

- Только ничего не ждите от этого взамен, - предупреждали их монахи довольно честно с самого начала, -добровольное пожертвование «мерит». – Это слово прочно укоренилось в непальском, как в армянском «телевизор» или «холодильник», в английском оно означает накопленные или врожденные заслуги и вообще всё благое. Настоящее подношение производится по принципу трёх кругов, нет тебя, нет гуру, объекта, нет и самого процесса подношения, ты в истине, которую можно попытаться охарактеризовать только через отрицание, сказать, что она «не есть».

Они и не ждали, понимали, просить обратно что-то бесполезно, ламы не пальцем деланные, не о дадут, в самом крайнем с сожалением, приняв скорбный вид, что ты не оправдал надежд, не прошёл испытания, очередную ступеньку на Пути, больше такого момента, видимо, не будет, даже если и захочешь, гуру не человек, а природа твоего собственного ума, из-за накопления этого самого мерита и добрых корней, наконец проявившаяся в доступной тебе форме, которая даёт редкий шанс что-то ей поднести, если рассматривать учителя, как человека, достичь реализации нельзя, главное отказаться от своего эго, 50 рупий на билет на автобус до ближайшего аэропорта, он же и единственный, уезжай.

Многие молчали, больше рыдали, кляня свою несчастную судьбу! Ох, как же им хотелось сдаться перед лицом, скажем, квантового квазибудды Гуру Ринпоче, который родился из лотоса, но пил вино, ел мясо и имел много женщин, или того же Шакьямуни, и быть тем же! Как часто они слышали, подношение нужно не гуру, а тебе... Видеть гуру, как Будду. Вновь прибывшие, визжа от своего счастья и восторга, отдавали священникам всё, что те не пожелают, и что могли, прекращали выплату своих взносов за мажорные дома в Сиэттле, Лондоне или Мадриде, за обучение детей в престижных, частных школах или университетах, за дома престарелых родителям, пусть умирают бомжами, сласти всех важнее. Каждый день в банках Непала под строгим взглядом охранников на известные и неизвестные сотрудникам индийские и тибетские имена переписывались суммы, поистине огромные.

Горы визитных карточек после полной обналички с них денег сжигались подметающими дворы мест для отшельничестве слугами высокой Дхармы в красных и жёлтых одеждах, сваленные в кучи рядом паспорта тоже предстояло сжечь, входящий в восточную мысль теряет национальность, главное учитель, первая заповедь тантры самая важная:

- Что бы не произошло, не говори плохо о своём гуру и не анализируй его поступков даже мысленно, у него своя логика! Узнал её, понял, можно вообще ничего не читать, а тихо следовать наставнику, ежеминутно выполняя всё, что он или она ни скажет, просветление гарантировано. - При этом очень часто учитель был страшно ревнив и гневлив, не дай Бог, хорошо скажешь о других школах буддизма, индуизма или учителях, или чего вообще, может поколотить и выгнать.

Рядом сверкали горы авторучек «паркер» с золотым пером, запонок и украшений, серёг, ожерелий и колец, модных солнечных очков, хорошей обуви и одежды, шляп, шарфов и галстуков, телефонов, швейцарских фотоаппаратов «кодак», японских аудиоплейеров «саньо» и профессиональных кинокамер, запечатанных бутылок с элитным виски и водкой, недавно изданных книг, англоязычных бестселлеров, продукты сансарического чужого ума, описывающие и так не существующее, зачем они нужны, пустая трата времени... Мимо сидящих с закрытыми глазами на подушках, отрешенно улыбаясь, медленно и мирно прохаживались ламы, почти все они сами прошли через всё это.

- Золотые ученики, молодцы! - Ученики в экзальтации били им поклоны, душевно расцветали, заново рождённые, надо будет, коронки вырвем, принесем и отдадим вам всем, зубы ложный образ.

- Нет глаз, ушей, носа, языка, тела, сознания, нет и видимого, и слышимого, и мудрости... – Если ты что-то достиг, это не истина, об отсутствии сансары в нирване говорил Будда.

Монастырские между тем холодильники забиты дорогими сырами, окороками и фруктами, чем выше качество еды, чем она лучше и дороже, тем больше мерит, горы сливочных тортов и мороженого поедались ламами под специальные мантры каждый день, колониализм наоборот, при этом ламы подчеркивали:

- Помните о пустоте! Ничего реального нет, всё иллюзия! (Только тогда мерит будет большим.) - Выдержит далеко не каждый, через какое-то время ученики обнаруживали, что начали поздно, надо было с детства, прогресс слабый, зря потратили время, концентрация ухудшилась, постарели, обнищали, быстро устают, на карачках приползали к учителям с вопросами, как быть, ответ, как правило, был один:

- Продолжайте! У вас много кармы, происходит очищение. Получили посвящение, обязаны его делать, прекратите, попадёте в особый ад. (Есть такой для йогинов.) - Или ничего вообще. Или: - Ламы нет, он уехал… Когда будет, не знаем… - Или если уж совсем: - Мы вас не держим, идите, только плохо о нас не говорите… - Незадачливые иностранцы не могли поверить своим ушам, как же так, прошло всего несколько лет? Раньше лама или гуру всегда был со мной приветлив, если я звонил, бросал все дела, брал трубку, я друзей к нему приводил, переводил, теперь его нет? С ужасом они оглядывались назад, судорожно хватались в средневековом здании центральной почты Катманду за телефон, вызывали призраки бывших друзей и родных, это было тщетно! Прошло время, о них забыли, они стали никому не нужны, старые коллеги с трудом вспоминали их имена и фамилии, говорили, вы же уволились сто лет назад, отец, мать, помнишь, ты сам, сама отказался, отказалась от родителей, ты мне не дочь, сын, вариант, мать, сестра, брат, отец,
дядя, бывший любовник, любовница и прочее, и обнаруживали, что ламы и учителя не будды, а обычные люди, часто ещё более заблудшие, чем они.

Происходило самое страшное, что может быть на Пути, иностранцы, которые действительно могли часами сидеть в любую погоду с пол пятого утра с затёкшими ногами до десяти вечера, медитировать и не шевелиться, теряли веру, сил и знаний нет, если всё бросят и вернутся, будут жить напротив своего дома на улице, что делать, просветление не получилось, только умереть, лучше бы мы всё это время просидели в тюрьме, нас бы выпустили.  Кто-то переходил в другую конфессию, всё бросал, возвращался в стены родных религий с криками:

- Господи, прости, меня грешного, спаси и сохрани, позволь умереть на Родине! - Кто-то ходил в трансе кругами вокруг внезапно ставшего чужим родного монастыря до изнеможения, пока не переставало биться сердце, выхода нет, посмотрите на цитаты из писания, сказано всё верно.

- Оставь эту жизнь! - Бодхисаттва Манчьжушри и тонны комментаторской литературы, три основы, сострадание, отречение, пустотность, нет и того, кто страдает, а когда ты просветлён, можно делать всё. (Буддизм религия без Бога.)

Самые хитрые, поняв, как на этом поле играют, можно обмануть буквально весь мир, входили в сговор со старшими учениками того же гуру и его свергали, он не знает, кто такой Шекспир, мы лучше и современнее, нахер эти первобытные ламы нам нужны, открывали новый монастырь, теперь уже свой, непальцы шутили, у них в стране два места, которые пожирают все ваши деньги, показывали грязными пальцами с неухоженными ногтями на ворота больниц и монастырей, выйдешь оттуда с голым задом, самой простой, не прикрытой и сермяжной истиной.

- И это, - добавляли они, - считай, тебе ещё повезло! (Бывало, выносили.) - На свете нет бОльших атеистов, чем индусы, непальцы или китайцы, волнует их только совершенно мирское, духовное на их континенте уже давно было. А кто и вправду поднимал себе срок, выслеживал, находил и убивал духовных наставников и их близких за то, что ломали и искалечили ему жизнь.

- А что вы думаете, - скалил жемчужно-белые зубы Шарма, - знаете, сколько иностранцев отбывает у нас пожизненное, месть! -  Сергей с Папой им сочувствовали, они бы тоже так показали этим подлым ламам, время, доверие и силы не вернёшь, не всё в деньгах.

Лишь немногие проявляли покорность и послушание для того, чтобы принять свою просветлённую участь, главное, не что приобрёл, а что потерял, лама провёл корректирующее изнасилование ложной части его или её души, надо всё-таки попытаться дойти до конца и открыть в себе истину. Честно продолжать выполнять практики так, как им говорили, как это исконно заведено, как их учили на уроках, понять, дойти и достичь, попытаться реализовать все тридцать семь факторов просветления, самому стать живым Буддой, потом научить других, помочь всем, кто имеет с ним кармическую связь, узнав «это», ради этого всё и делаем. То самое, что можно только пережить, а в словах донести нельзя, вечность, покой, своё настоящее «я» и не зависящее от условий блаженство. От лам и гуру, бывало, и рожали,  самое большое подношение своё тело, индуистские ашрамы отличались от  буддийских тем, что там был регулярный секс по вечерам, все со всеми, в том числе и геи, в буддийских такого было меньше. Папе были не нужны подобные благословения, поняв систему, прочикав, он первый обратился к монахам, взяв с собой Андрея.

- Я из России, мы бедная страна, ам, ам, - жестами показал он начальнику монастырской полиции размер одной шестой планеты, огромный тибетец грозно нахмурился. - У нас кушать нету, переведи! Одеть ничего нету, да! Кушать нету, одеть нету, это мой сын, - Андрей сделал жалобную, сиротскую миру. - Подайте детям советским Будды ради из сострадания и до просветления! Просим!

- Жить тоже негде? - Воинственный аскет из Центральной Азии мгновенно стал добрым. Наверное, у них очень много людей...

- Жить есть пока где, - Пахан не растерялся. - Дали убежище в посольстве! - Монах оскалился. – Больше! Ничего!! Нет!!!

- А я могу поехать в вашу страну? – спросил монах, у него с трудом пошёл поверхностный мыслительный процесс, не те волны. - Посмотреть? Помочь можешь? - Сука, мгновенно вскипел внутри Пахан, ещё один хочет приехать грабить, он псевдорадушно развёл в стороны руки, разводя тибетца.

- Конечно! - Там тебя в лесу в Шереметьево и оставим.

- Понимаешь, - сказал монах, ростом он был гораздо выше Пахана, вырос на каше и ячьем молоке, его лицо лоснилось от отличной дармовой еды, - а ну прочь! - Он пригрозил бездомному нищему, который пришёл к воротам монастыря по правилам за подаянием. - Пшёл отсюда, развелось всех... Я хочу превзойти его! - Он махнул большой пухлой ладонью вглубь.

- Кого? - немного потерялся Папа. - Будду? Он же давно отбросил коньки, раньше Христа!

- Настоятеля нашего монастыря! - Изо рта у монаха пахло. – Гараж себе построил, постелил под машины ковры.

- Он же ваш учитель, - сказал Пахан.- Как так?  Приезжай, конечно!

- Его куда ни целуй, всюду жопа, обманет, - монах по-бандитски подмигнул Папе, нашёл своего, отошёл в сторону, пропуская, Пахан втащил в храм за руку Андрея, сын Сергея изо всех сил втягивал в себя живот и шипел, еды нет, смотрите, как похудел, скоро до позвоночника достанет, крикнул кому-то что-то по-тибетски, из пустоты появился второй монах, маленький и худой. Папу с сыном провели во внутренние покои, навстречу ему вышел дородный, полный мужчина в шлёпанцах и шапке, Папа улыбнулся, всё, как на зоне, высота решает.

- Хороший человек, - склонился в глубоком поклоне перед положенцем монастыря монах, - хочет с нами делать бизнес. Из России! - Дядя в шапке молча посмотрел, зевнул и ушёл, Пахана взбесило, дома я бы не так со всеми с вами. Он быстро успокоился, сделал верную ставку, выиграл, осматривая кучи, понял, сколько бы кому чего не дали, людям прежде всего нужны деньги, лавэ, у кладовщиков их нет, всё достается высшему духовенству.

- Учёт ведёте? – спросил он, показывая на большие горы подношений. Маленький Андрей перевёл вопрос бывшего активного участника московского криминала тибетцу.

- Какое, - махнул широким рукавом монах, оттуда на землю вылетели чётки и носовой платок, тибетцы все носят в рукавах, даже маленьких собачек. - Сорри… Каждый день столько всего приносят, как учтёшь, берите, что хотите, заплатите, сколько дадите!

- Это не разговор, - сказал Пахан,  - прекрати! Может, я вообще ничего не дам? Грохнем вас, погрузим и уедем? - Тибетец испугался. - Я пошутил! - Он присел на корточки, обводя взглядом действительно несметные богатства, а если ещё всю их утварь из подвалов вынести, иконы, фрески, старые реликвии, да на Арбат. - Надо составить прайс-лист, - Папа вынул из кармана блокнот, ручку и пачку долларов, - под расписку. - Ему это было не впервой, часто контролировал коммерсантов, спуску не давал никому.

Домой в гостиницу они с Андреем вернулись поздно, усталые, но довольные, принесли столько всего, Сергей даже удивился, хождение за тридевять земель! Редкая даже для Москвы испанская копчёная ветчина из Андорры, твёрдый окорок, дорогая, импортные коньяк и пиво, Оля засуетилась, Бог послал королевского оленя, несколько великолепно изданных альбомов по искусству, Пикассо и Босх, золотые дамские часы «картье» Оле и ему настоящий капитанский табак «Вова Ларсен» с привкусом пробкового дерева.

- Прохладного дыма!
 
Андрею достался большой, коллекционный набор ковбоев и индейцев, маленькие, чётко выписанные фигурки, всадники на лошадях, все детали и оружие вынимались, снимались и работали, воюй не хочу, в отдельной коробке были вигвамы и маленький лесной форт, в Москве такое под штуку американских.

- Пять тысяч рупий, - гордо сказал Пахан. - Тридцать шесть долларов! – Теперь он понял, почему посольские ездят на «таких» машинах... На его шее висела массивная серебрянная цепь. - Это в подарок. Знак, так сказать, доброй воли.

- Ну ты герой, - сказала Оля. - Вернёмся, представлю всем!

- Зато я лучше пишу стихи, - сказал Сергей, - так, как ты смогу едва ли, ты талант.

- Мы за тыщу в Москве и не такое творили, - сказал папа. – И ещё исполним! – Все засмеялись.

- Да уж, да уж, - качал головой поэт.

Конец четырнадцатой главы