Ах ты шизка! А ну, пасць розяв!

Эх, а всё была так прекрасна!
Утра. Ранок, как никагда.
А меня, маладова ж салдата,
Прамо ранила Жабка какась:

Мы вжэ вызвалы!.. И подЕзджають!
Забыруть зарэ зном Василька.
И навкы2ють гэткых тройчаток,
Шо давление аж по нулям.

Шо ж робыты нам? – я тут спытався.
И ответив мни голос в ушах:
Да вмыраймо! Зу7 умыраймо.
Ты ны бийся но, а во лягайсь…

Коло кладбища… цэрКва бы дажэ ж.
Эх, да рвы но! Бо стройка шэ шла.
И ляжывся я, скынувшы латьте.
По дорозы ж злытив шэ спынжак.

И заснув там мгновенно, но Батько
Прошыптав, кым уж буду посля.
И злиталыся падлы собачы
И давай Кицю зном ажывляць!

Завызлы до страшылищ дурных:
Так! Ты скиль будыш? Га?! Прызнавайсь!
Шо, ны був шэ у в нашых кипцях?
То увалым счас влад дусту ф срак!..

Так шкодують у нас всих пысакый:
Ах, ты тута ля нас кирогаз?!
28 усыплють добавок,
О, тахда уж умрэш в пидарас.

…а сейчас… мне паёт тут армянка.
Пра цветы, шо я бросил, дурак,
Где-та в Минске, в Малинавке файнай,
И пра то, как над всих абнимать