Боевому другу

 Когда уходит верный друг в мрак ночи,
  Не до утра, не в завтра – во… вчера!
  Опустошение души клокочет…
  И кровь - черна бедой из-под пера…

  Опустошенье ни о чём не помнит,
  Кроме кадетско-братского костра!
  Не помнит, как я ранен был, а друг мне
  На раны жгут клал… словно медсестра.

  А в тот момент бежал бы он подальше,
  Вокруг - стрельба мы с другом… в западне,
  А он шептал мне как весёлый мальчик:
  «Не ссы - братан – воюют и на дне!»

  К щеке цевье мне сунул автомата,
  Шепча: «Ты понапрасну не «мочи»,
  Я подпущу поближе «дядек клятых» -
  Тогда посмотрим, а пока молчим!»

  Рвут раны мозг от боли так не кстати,
  Молчать бы надо - лупит в небо стон…
  А то в затылок боли стон накатит,
  Иль к пяткам от ушей – диапазон…

  А друг шептал: «Зажмись ещё немножко»
  И показал, что ранен сам в плечо,
  От боли слёзы мерзлою дорожкой,
  Но мне от братской дружбы горячо!

  Вокруг земля горит, до неба пламень,
  И выстрелы, иль это - смертный рёв,
  Упёрся в бок остроконечный камень,
  Иль это не учтенной раны – зов?

  Мы на камнях устроились приямка,
  Каблук в каблук словно к руке рука,
  Мы держим оборону спозаранка -
  Обстрела сектор - круг наверняка…

  Мы притаились, нас никто не видит,
  Кричать от боли - мы же не «гу-гу»,
  На теле рана на меня в обиде -
  Перевязать её я не могу…

  Шепчу я другу: «Здесь, Витек, не камень -
  Остроконечный мне врубился в бок,
  А здесь в бочине - открыт крови краник,
  Сейчас «дотумкал», раньше я не мог»


  «Держись, братан», - шепнул Витёк серьёзно,
  «Пусть перед носом падлы проползут,
  Я развернусь, и мы решим вопросы,
  И может быть к своим пробьём маршрут!»

  Я ощутил, что кровь уже не струйкой,
  А теплой массой движется под бок,
  И прошептал ему, всерьёз, не шуткой:
  «Ползи один до наших под… шумок»…

  Он подтолкнул от злости своей пяткой
  По пятке мне, всё слиплось там… в крови…
  Сказал: «Открой «бочину» под заплатку,
  Я развернусь и подползу – молчи»…

  От боли даже сложно было думать,
  В ногах - осколки боль рвет и в боку…
  Враг рядышком звучит дыханьем шумным,
  И замер я, раздеться не могу…

  Друг подползает, протянул мне руку, 
  Помог мне гимнастёрку приподнять,
  Нащупал рану, огненную суку,
  Пытался кровь тампоном затыкать…

  Его рука мне в зубы – лейкопластырь,
  Второй рукой не мог он шевелить,
  Старались сверхнатужно, не напрасно,
  Что б лейкопластырем кровь - загасить…

  И понял я, с рукой у друга – худо,
  Ранение серьёзное в плечо,
  И что не вырубается он – чудо,
  Он набок лёг по горлу кровь течёт…

  Шепчу ему я шепотом безумья:
  «Пока не обнаружили нас здесь,
  Ползти за помощью благоразумней,
  Я притворюсь погибшим для «друзей»!»

  Он мне ответил, переклеив рану:
  «Возможно, правда - в сумерках рвану,
  Тебя живым и мёртвым я достану»,-
  И предложил послушать тишину…

  От боли выругаться не пристало,
  И в бессознаньи стоны… не унять…
  Тогда и пули вражие достанут,
  Остановив Земную Благодать!

  И друг пополз, когда чуть потемнело,
  Сквозь боль молил я: «Господи, спаси!»
  Но, в основном, о друге мысль кипела,
  Мозг затухал и: «Не усни»,- просил…

  От боли боль порой окоченеет,
  И с придыханьем вымрет гулкий стон,
  Он в теле неподвижно онемеет,
  Кровотеченьем захлебнется он…

  Так ночь блудила и скатилась к утру
  И на рассвете - напряженный слух…
  Услышал шепот я, дыханье друга:
  «Он жив, тащите!» и мой мозг - потух…

  Потом - санбат и госпиталя койка,
  Но только страшное узнал ещё -
  Меня спасал - сносил мученье стойко
  И потерял сам руку… по плечо…

  Потом мой друг без страха и упрёка
  Ковал в годах дням нашей дружбы сталь!
  Ему на благодарность ни намёка,
  Что вместо Смерти сдал мне Жизни Даль!

  Эх, тот бы пластырь и ему на руку…
  Себе он не успел - спасал меня!
  «Спасибо!» - не сказал при жизни другу,
  Что Мир творил из «ПОЛОСЫ ОГНЯ»!