Адельберт фон Шамиссо. Слепая

Слепая
Blinde

II.      
Wie hat mir Einer Stimme Klang geklungen
Im tiefsten Innern,
Und zaubermaechtig alsobald verschlungen
All mein Erinnern!

Wie Einer, den der Sonne Schild geblendet,
Umschwebt von Farben,
Ihr Bild nur sieht, wohin das Aug' er wendet,
Und Flammengarben;

So hoert' ich diese Stimme uebertoenen
Die lieben alle,
Und nun vernehm' ich heimlich nur ihr Droehnen
Im Widerhalle.

Mein Herz ist taub geworden! wehe, wehe!
Mein Hort versunken!
Ich habe mich verloren und ich gehe
Wie schlafestrunken.

Adelbert von Chamisso


II.
Во глубине души оттаял голос
без колебанья–
и утопил в пучине соло-голой
воспоминанья.

Так лицезреньем солнца ослеплённый
всеместно видит
огонь и жар– не смыть слезой солёной,
ни сном– не выйдет.

Его навязчивое эхо длится
глуша-глотая
любви моей оставшейся зеницы:
душа– пустая?

а сердце, сердце онемело! Горе, горе!
И я –пустая?
плетусь-блуждаю как с просоньем споря,
ещё блуждая.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы


V.
Ослепшей, но и должной
любимому служить
почто и как возможно
в долгу пред мужем жить?!

Мне б милому как было
устраивать уют,
гнездо да не остыло б
всю жизнь, уж не свою...

Хоть помню всякий угол,
все улочки, дома,
без милого, без друга
едва пройду сама...

Ему любви желая,
услады не ища,
ночами лампу жгла я
от счастья трепеща.

Моя судьба отпета,
облачена во тьму
печальную, а свету
побольше бы ему.

Будь я с любимым рядом
одна ль средь бела дня,
иных он дарит вглядом–
не радует меня.

Мирок мой у'же, тише–
не много хлопочу,
насмешку ли услышу–
обиду проглочу.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы


V.
Wie trag' ich's doch zu leben
Nur mir und meiner Pein?
Dem Liebsten sollt' ich dienen,
Da wollt' ich selig sein!

Ich wollt ein treuer Page
Um den Gebieter steh'n,
Bereit zu jeder Botschaft
Und jeden Gang zu geh'n.

Ich kenne jede Windung
Der Strassen, jedes Haus,
Und jeden Stein am Wege,
Und weiche jedem aus.

Wie freudig zitternd trueg' ich
Ihm nachts die Fackel vor,
Die freud'ge Lust ihm spendend,
Die selber ich verlor!

O, traurig ist's im Dunkeln,
Ich weiss es nur zu sehr!
Licht wollt' ich, Licht verbreiten
Um seine Schritte her.

Ihn sollte stets erfreuen
Das allerfreu'nde Licht.
Sein Anblick sollte Jeden
Erfreuen, mich nur nicht,

Und sollte da mich treffen
Der Menschen Spott und Hohn,
Ich seh' es nicht, und hoert' ich's,
Auch das ertrueg' ich schon.

Adelbert von Chamisso


VI.    
Соль да горечь, любо-мило,
моё чёрное светило,
ты остыло навсегда–
в темноте по мне остались
тишина, покой, усталость,
пустота и холода.

Тихо-мирно увядая,
на краю могилы баю:
сёстры, мне сиделка тьма,
даром хлопоты и плачи,
долю не переиначить–
истерплю её сама.

Сёстры, дайте мне покоя,
мне в гробу одной ногою:
с жизнью счёты сведены,
смерти жду, и к ней готова,
больше не скажу ни слова,
а минуты сочтены.

перевод с немецкого Терджимана Кырымлы


VI.
Du mein Schmerz und meine Wonne,
Meiner Blindheit andre Sonne,
Holde Stimme, bist verhallt.
Meine Nacht huellt sich in Schweigen,
Ach, so schaurig, ach, so eigen,
Alles oed' und leer und kalt!

Leise welken, mich entfaerben
Seht ihr Schwestern mich und sterben,
Und ihr fragt und forscht und klagt;
Lasst das Forschen, lasst das Fragen,
Lasst das Klagen, seht mich tragen
Selbst mein Schicksal unverzagt.

Hingeschwunden ist mein Waehnen,
Ohne Thraenen, ohne Sehnen
Welk' ich meinem Grabe zu;
Nichts dem Leben bin ich schuldig,
Stumm, geduldig, trag' ich, duld' ich,
Schon im Herzen Todesruh'.

Adelbert von Chamisso