Глава 11

«Писатели и поэты сетями ловят слова и сюжеты, придают им вид и смысл, ведь книга есть разговор с умными людьми, а место встречи – голова читателя…»

Михаил Гиголашвили

- Когда Джуга Сталин, ещё не став живым богом и Далай-ламой, живым Буддой, уезжал по своим бандитским делам в Москву, всегда останавливался у двоюродного брата Гоги Гурджиева, известного скульптора Сергея Меркурова, который прославился тем, что умел хорошо снимать посмертные маски ,пока его сына не отравил Берия, - пока Гамаюн рассказывал, Шарма склонился и поцеловал статую Будды в храме Лумбини с благоговением истинного разбойника.

- Он многих отравил, -  с беспристрастием, достойным палача, продолжил Сергей. -  Учился у матери, которая была известной знахаркой княжеского рода, кавказская Мария Медичи, предсказала, переживёт Благословенного, учителя большевиков и Людей. Но могила будет братской, а Пагоду - не найдёт, Башню то есть. – Шарма сделал умоляющий жест, тише! - В Тбилиси она с невесткой выпотрошили Глухого, Адагуа, по-абхазски значит «глухой», вынули все внутренности, чтобы не обнаружился яд, отправили в Абхазию пустое тело, а официально объявили, сердечный приступ. Открыла сыну дорогу наверх, Берия стал главным Сильвестром в Закавказье, пока не перевели в Москву на повышение. Лаврентий Павлович, Иосиф Виссарионович, Нестор Аполлонович, Феликс Эдмундович, чувствуете, какие имена? От души! - Ольга восхитилась мужем, всё знает!

- Сергунчик! Расскажи ещё?

- Гамсахурдия тоже погиб из-за этого… - сказал Пахан. - Египетские пирамиды, пагоды, телевышки, вроде, как у нас в Останкино, все подобия этой Башни! Реплики… Когда удачные, когда нет.

Он вспомнил, когда в крайний раз лежал в больнице в Тбилиси, их поместили в тесную палату с семью или восемью койками в районе Гдлани на окраине, она считалась коррумпированной, то есть хорошей, много украл при строительстве  сам Саакашвили. Московский гангстер сидел на одной пустой у стены, напротив которой стояли трое, справа и слева два пацана, в середине бородатый дядя лет сорока, большой, здоровый мужчина с мусульманской бритой головой и блестящей шкиперской бородой, говорили о криминале, в Грузии все блатные, даже женщины, особенно в столице.

То, что он мент, опер, можно было быстро догадаться по его поведению, манере смотреть и двигаться, он неохотно соглашался со словами Пахана и бродяг, хорошо жить преступной жизнью, и надо, худые небритые грузинские парни слева и справа ему подпевали непременно. Пахану, который привык на базаре убивать многих, даже авторитетов, приводил доводы и контр-, например, коммерсанты часто признают, лучше сразу воровать, украл, деньги те же, меньше геморроя, не надо никого нанимать, ворочаться, платить зарплату, на выходе чистая прибыль такая же или больше, геморроя меньше, мировая экономика давно фикция, опер улыбнулся:

- Типично московское слово «геморрой»! - Говорили и за жизнь, Папа снова раз за разом побеждал. Все женщины продают себя, уверял он, некоторые умнее. Знают, когда мужчина влюбится в них, потратит гораздо больше! Кому нужна просто любовь?

- Потому и говорят, женщина, - вставил один грузин. - Если смысла нет, она это не делает. - Грабежи.

- Продуманные, - одобрительно сказали своё слово в их диалоге второй. (Квартирные кражи.)

То, что опера подложили к ним в палату, было ясно, как божий день, так всегда делают! Все знают, что больницы самое лучшее место, где преступникам можно укрыться, тем более на Кавказе, информацию правоохранителям они не дают, вернее, могут по звонку, на это у полиции, милиции, назовите сами, обычно нет ни сил, ни времени, пока все обзвонишь… Только если случайно кто сообщит.

Хитрые менты подождали, пока в одну палату соберутся трое блатных, подтянули своего черпать информацию, автоматчик, такая рожа, абрек, да и только, с виду бык, но не бык, думает, когда говорит, он был русский, но думал, как грузин, видимо, живёт тут давно, может с Первой чеченской, были такие, что остались.

На макушке, несмотря на стрижку под ноль, у него уже начали пробиваться густые чёрные волосы, брюнет, стрижке дня три, наверное, для общей брутальности, они его сразу срисовали, значит, есть какие-то грехи у главврача или завотделением, если положил. Как правило, наркотики, толкают, Пахан и выкатил эту тему.

- На противоправные действия сотрудники не идут, посмотрим, как на словах! - Борода промолчал. На речь Папы, что жить преступной жизнью иногда единственный способ для благородного мужчины в неправедной стране, если у него с головой всё в порядке, бритый бородач через силу медленно согласился, на груди он был перевязан бинтами, как огромным белым ремнём, было ли ранение настоящим, сказать сложно.

Два грузина, авлабарские бродяги, много раз сидевшие, часто и в короткие срока, чтоб не зафраериться, тянуть длинные печально, привалившись к стене по обеим сторонам от мента, ловили от этой постановки немалый кайф. Потом вдруг бородач встал и вышел в коридор прямо в домашних тапках, ушёл и больше не показывался, медсестра, красивая, сильная грузинка выкатила за ним его кровать, босяки пытались помочь ей, но не успели, она стремительно вышла.

Потом она вернулась и привезла маленькую узкую кроватку, больше похожую на средневековую раскладушку, предназначавшуюся для Пахана, показала ему жестом, ложись, он охотно бы с ней лёг в двуспальную гостиничную, вкатила её между кроватями авлабарских синих, как Папа понял, они отходили тут от запретного, перекачали в себя опиатных, оба друг друга знали не по больничке, тёрли за какие-то дела и чьи Воры круче, в разговоре никаких «пожалуйста» и «спасибо», только «по возможности» и «благодарю», «дальняк» в диалоге был туалетом, всё нормально, за веры и национальности не спорили, приняли москвича хорошо, зарешала сила «ка» Пахана.

- Там у вас наверное, такие подъёмы, Кремль видно! - пошутил один, кавказцам всегда не давали покоя столичные деньги. При всей его роскоши Тбилиси, по-мегрельски Карт, город не богатый, трудно стать богаче и на сто американских, зато ими с тобой всегда готовы полностью поделиться, в этом Карт гораздо лучше Москвы, тусануть кореша на какую нибудь блатхату упроблемод, шемодит, раз, ари, его ещё и накурят, бигсы как сам договорится.

- Срём пирожными, - ответил Пахан, блатные оживились. Сам он лёг в больницу просто от нечего делать, местные задрали, пришёл, сказал, сердце болит, в его положение вникли.

- Давайте загранпаспорт! - Пьянки в городе с якобы воровской элитой ему по горло надоели, домой в силу вышеописанных причин возвращаться было нельзя, дочь крупного милицейского начальника, с которой он сбежал из России, уже была дома. На Пахана выдали сторожевик, жесткий приём ждал его прямо в аэропорту, а, возможно, и в самолёте, чего черт не делает, когда Бог спит. Поймают, накидают, потом на срокА в Коми, ему надо?

- Сираем! Братан!! Каждый день!!!

Пахан встал с нормальной широкой кровати напротив, прилёг на свою коечку, точно, раскладушка, провисала, был виден зеленый брезент с одной вшитой в алюминий на заводе плотной полосой ткани посередине, гамак реальный. Кровать была узкой, как хирургическая, на которой режут, и мягкой, при мысли, что ему придётся провести хоть одну ночь провисшим в этом прокрустовом ложе до не очень хорошо вымытого, покрытого серым линолеумом, пола, в груди правда начинало болеть. Пахан не хотел понижать уровень осознования действительности, забываться тревожным сном преступника в этой люле цвета хаки, в которой к тому же, не повернёшься с боку на бок, а если и сделаешь это, то провиснешь, его накрыло сметной тоской, здравствуй, жопа, Новый год, приехали.

А если много дней, он совсем приуныл, выходить из больницы Папа не собирался, лучшая мысль первая, урылся, так урылся, иначе зачем? Медсестра вновь вошла в палату и подвинула его койку вправо одной рукой вместе с ним, спортсменка, а в узкий зазор поставила ещё одну такую же.

- Скоро приведу пациента! - От невозможности что-либо предпринять Пахан лёг на спину и безучастно стал смотреть в потолок широко открытыми глазами, стараясь не мигать, даже если они скоро начнут слезиться, верный способ довести себя до безумия по технике йогов.

Через пять минут в палату с вещами вошёл маленький, худой парнишка с длинным носом, модно одетый, в мужских туфлях «сабо» на деревянных каблуках, надетых на голую ногу, и с целлофановыми пакетами, в которых была еда и какая-то водичка, кажется, «тархун», изнутри отсвечивало зелёным и, наверное, кока-кола, красно-коричневым, сверху чурчхела, он поставил свои вещи в проход, прилёг на свою койку, тоже страшно неудобную, устал, долго оформляли.

Так как он вошёл молча, ни с кем не поздоровался, уклад в мужских палатах в Грузии тюремный, надо сказать «всем привет», представиться, что за болезнь, как давно, и что сказали врачи, поругать президента, потом лечь, место показывает не смотрящий по палате, а сестра, единственная разница. Желательно ещё поделиться, подогреть соседей по несчастью своими продуктами в общий холодильник, потом быть, как все, играть в нарды, домино, шахматы, жить людским, участвовать в жизни в «общем», лучше всего принести с собой какое-то спиртное, вечером, когда охранники внизу, а сестры спят на посту, народ сможет побухать, что-то выпить, это ценится, приносят с собой обычно вино или чачу, можно водку, коньяк, всё пьют. Больница, как и тюрьма или армия на Кавказе школа жизни… Так что внимания Папа на него не обратил, какой-то пассажир, нашим не живет, не козырный, внезапно события приняли весьма неожиданный оборот.

Блатной справа от Пахана через вновь прибывшего, если лежать головой к стене, закричал моднику с патлами до плеч и рубильником мама не горюй, сначала что-то по-грузински, а потом по-русски для Пахана, сосед слева мгновенно включился.

- Ты петух! - кричал блатной грузин. - Я тебя узнал, ты!! - Задохнувшись от гнева, назвал, с какого района, и его имя, белки бродяги покраснели. - Известный!!! Тебя все имели в очко, генацвали, могидхан… - назвал, кто, - мои кенты! Тебе кто жёпу порвал, щени траки? Зашивать приехал?! - Пахан боковым зрением увидел, пациент приподнялся на локте, повернул голову направо, стал им что-то отвечать, говорил он тонким, писклявым фальцетом, как простуженная девочка, надо заметить, довольно наглым и противным.

- Да, петух! Гребень!! Я гомосексуалист!!! Что ты ко мне пристал? Прицепился?! Привязался?!! Живу, как хочу… Моё дело… - Внезапно духовитый запал у него кончился, он лёг на бок, накрылся одеялом с головой, подтянул к гнули коленки и захныкал, Пахан был готов поклясться, прогнулся в пояснице, отклячивая назад свой зад, так сказать, отсрачил.

- Имеешь, и мы имеем! - Второй блатной спрыгнул со своей кровати, крепкой и просторной, сорвал с заднеприводного одеяло и рывком отшвырнул к двери, тут же конфисковал, забрал себе все пакеты гомика. Хорошо, мент ушёл, подумал Пахан, через несколько минут начнётся такое!

Двое авлабарских начали вафлить петуха, спустив с себя до колен больничные штаны и трусы, обнажились звезды на коленях. Они повалили полового партнёра на койку, которая сразу же провисла, несчастный оказался в брезентовом мешке, прижали ему руки у головы на уровне подушки, согнув их в локтях, сели сверху, и стали по очереди совать ему в рот свой член, минет типа полового акта, назад, вперёд, иногда такое исполняют, стоя на коленях, валютные проститутки. Н-да, когда он у них только успел встать, подумал Пахан, у него бы не получилось, что зайдут врачи, урки не боялись, спокойно производили изнасилование.

Петух открыл рот, от прилива крови к лицу, один стал его слегка душить, его губы стали ярко-красными и ещё более пухлыми, казалось, он начал получать от всего удовольствие. Пассивный заулыбался, сделал изо рта подобие влагалища, смешно надув щеки, словно пытаясь пропеть букву «о», отверстие трубочкой, и начал принимать в него мужские инструменты насильников, при этом ухитряясь внутри быстр работать вверх-вниз языком, по щекам пошли волны, опытный, такое умение приобретается годами.

Почему ничему хорошему не учимся, философски подумал Пахан, вечно стремимся к какой-то грязи, наслаждаемся свои падением, при этой жизни бесконечным, разумеется, останавливать бродяг он не стал, петух рабочий, сам признался. Суета слева его не занимала в принципе, если  честно, он приготовился всю ночь страдать на этой самой койке не хуже петуха, если не заснёт, что почти точно. Три большие хорошие кровати напротив прохода у окна, под котором стоял обеденный стол, были пустыми, почему ему не дали одну из них? В Грузии всегда ответов больше, чем вопросов, Пахан встал и вышел из палаты, выросший в гетто на улицах Москвы, он привык бороться за себя до последнего, сам вопрос не поднимешь, никто за тебя не порешает.

Он медленно, уверенно прошёл по коридору к посту, закатывая одну на другую прокачанные тысячами глубоких приседаний со штангой в подвальных качалках Бескудниково ноги, пост был пуст, рядом слева за конторкой стояла из медсестра Гванца, которая уже переоделась и выглядела вполне привлекательно, крепкая, хорошо слаженная брюнетка с сильными руками в браслетах со шнуровкой, белоснежные зубы, веселый прищур, царица Тамара, да и только, в момент страсти сдвинет ноги, конец чьим-то рёбрам, впрочем, говорят, царица Тамара была субтильной. Из сумки сестрички выглядывал корешок потрепанной книги с буквами по-русски «Нексус», деловая.

- Кровать можно поменять? - спросил Пахан. – У меня не кровать, а уёбище! - Услышав русский мат, грузинка звонко рассмеялась, дочери гор его любят. Ругаешься матом, значит мачо, ещё надо заправлять свитер в джинсы.

- Я переведу тебя в платное, - сказала она, перейдя на «ты», грузински быстро это делают, грамматика в русском сложная, да и ухо режет, мы, император Николоз Второй, закинув вверх голову, Пахан невольно залюбовался ее густым, чёрных хвостом, нервная лошадка, такие горячие, - бесплатно.

Она дала Папе какой-то билет на грузинском, недавно распечатанный, яркие краски и витые буквы, похожие на лозы винограда, талон, пропуск, грузинский алфавит придумали армяне, трудяги и эстеты, грузины циники, если их двое, слишком много. Он был широкий, отрывной, похожий на билет в хороший западный кинотеатр в партер, бесплатно кофе, например, в «Одеоне» в Англии, потом прикрыла глаза. - Там такие кровати! Импортные. Полигон, а не кровать, все на автомате, самолёт, а не кровать, только что в полёт. Есть даже телевизор!

- Желаю вам хорошо отдохнуть, - сказал Пахан, принимая из ее рук широкую, длинную путевку в жизнь. Они с сестрой пристально посмотрели друг другу в глаза, в Грузии принято желать друзьям хорошего отдыха, потом перевели дух, искра проскочила. (Свет.)

- Какой отдохнуть, - весело отмахнулась медсестра, - давно никому не давала! - Она лихо повернулась на каблуках вокруг своей оси, собираясь уходить, Пахану захотелось удержать её хотя бы на мгновение.

- А где Борода? - спросил он, изобразив на лице разочарование, ему это удалось. - Пропал он!

- Он ушёл, - так же разочаровано сказала грузинка, - отказался от операции, сейчас, наверное, уже дома. Ему лечиться надо, еле положили… Механизатор из русского села, напился, вышел в окно, перепутал с дверью, сухожилия порезал. - К Пахану вернулся его обычный боевой задор, значит, обычный больной, зря грузился. Больше Пахан в палату не возвращался.

Хотите адресный кадр в Грузии? Зайдите в любую общественную больницу, если, конечно, сможете. Половина так называемых больных годами укрываются там от правосудия, некоторые даже играют свадьбы, рожают детей, покупают мотоциклы, катаются на них по территории. Первое слово, которое хочется сказать грузинскому врачу, исцелися сам, Непал не лучше, даже в самых дорогих отелях то и дело теряют свою силу, а то и гаснут люстры, местные подстанции не выдерживают оккультного напряжения.

Из двух главных правил вселенной убийц, в которую безусловно входят киллеры-афганцы,  одно непосредственно относится к отелям, таким, как «Континенталь» в трилогии «Джон Уик», убивать никого нельзя, нейтральная зона.

- Никаких дел внутри отеля, только подготовка к новым заданиям или отдых! - Обычно автоматчики четко придерживаются этого закона, ведут себя в них исключительно по-светски. Знаем мы и нарушителей, сам Джон за убийство господина Д’Антонио, итальянского преступного авторитета, который все время действовал ему на нервы, получил статус «экскоммюникадо», сиречь отлучённый от церкви вне закона, Высокий Стол, ложа загадочных сверхбогатых криминальных финансистов со всего мира, в комиксе «Сто пуль» Брайана Азарелло называется называется «Трест», тринадцать влиятельных европейских преступных семей, переехавших в Америку и охраняющийся «минитменами», североамериканскими ополченцами,  которые по первому сообщению о нападении, быстро, «в одну минуту» собирались и во всеоружии выступали навстречу, шесть сек и готов. за что и получили свое название, потом «Трест» их предал, в связи с чем они воюют с ним до сих пор, комикс документальный, как и фильмы, подписала ему смертный приговор намазать лоб зелёнкой, и понеслась, держись, Мальвина!

Все в курсе, неофициальным пропуском на вход в «Контик», криминальные предприятия всю дорогу маскируются под законные, являются специальные золотые монеты, которые позволяют оператору узнать, пришел ли клиент за законной услугой или не совсем. На их каждой стороне латинская фраза, орёл «Ex unitae vires», в переводе с латыни «Из единства, силы», решка «Ens causa sui», «Рождённое самим собой», гангстер значит участник преступной группировки, из этого натурально рождается «ка», сила, и так тысячи лет, мафия бессмертна. Связь внутри налажена отлично, женщины-телеграфистки предупреждают посетителей гостиницы, когда появляется новая цель, но почему запрет на убийство? Даже если ты Агент 007?

Фокус в том, отели этой сети, расположенные по всему миру, порталы в Шамбалу, отсюда киллеры выходят в параллельные миры сражаться против Алого короля и его свиты с целью поддержания лучей, обеспечивающих вертикальное состояние Тёмной Башни. Когда кто-то умирает, он или она уходят в свет, который всегда энергия, частые вспышки могут серьёзно помешать процессу телекинеза и транспортации, преступники, спасающие наш мир, как пить дать, попадут не туда. Джону Уику поделом, что отлучили, делом надо заниматься, а не сводить личные мелкие счёты, не тот масштаб личности! Находится это место не так далеко от пустыря, где Троцкий украл ту самую розу, за что и поплатился.

Конец одиннадцатой главы