Матрица

В городе  праздник...
Все создают шум,
Постановочные  улыбки на
Лицах продажных,
Изделия всякие продают
Тем, которые сразу мусорные баки пополняют…

Пейте, хулиганьте, бейте,
И не проездом - творите бардак.
В праздник можно.
Кидайте, кидайте
Грязи больше.
За вас уберут
Дворники, метущие так,
Будто за оставленный фантик
Их отправят в тюрьму
Вон те- чьи ноги в тяжёлых сапогах
Вросли в свежий ещё с дымком асфальт.

Мигрант тоже метет,
Хоть и документов не имеет
И думу одну все гоняет -
Как вернуться теперь домой,
И хоть бы не забрали.
Страшно, что сгинет,
Так и не повидавшись с семьёй.
Только документы на имя его
По прежнему будут в сейфах храниться
И временно принадлежать
Другим иностранным лицам.
И Бог услышал его молитвы!
Только в суде он понял,
Теперь точно живой
Увидит отца, мать, жену, детей,
Дом родной,
На Родине, хоть и такой…

На вопросы судьи,
Он отвечал,
Когда его работать завербовали,
Он совершил тотальную ошибку,
Что поверил кому-то,
Не изучив правила и языка хотя бы не много.
Работяга, честный человек,
Мечту имел, чтобы дети грамотные стали,
Профессию получили…
Тоже думал, что так не бывает,
Только прямо под станками
Лежат кости, роба, сверху девчонка…
И падают из рук судьи в палки закатанные протоколы,
А кто то отрабатывает себе дорогу
Считая дни по установленныму
Условному жизненному сроку
Такими же, кто заставил поверить,
Прикрываясь полномочиями.

В городе праздник…
«Хлам» в хлам плюёт в лицо «мусорам».
Повсюду птицы дохлые валяются,
У них сердце лопнуло,
От бурного людского веселья.
Одна, перешагивая через них,
Имела переживания,
Не подцепит ли заразу,
Отхлебывая из пластиковой пивной бутылки,
Имея букет заболеваний…

Дети в колясках в истерике бьются,
А мамки как будто стали глухие
Для них, а сами кричат, смеются,
Только вот над чем. . .
Если что то жуткое происходит.

А пока опер, дознаватель и бедолага участковый
Врошенные бесполезно в дорогу,
Прокурор с судьёй
В казино на очередного играют,
Разок в праздник можно…
Правила простые-
Проиграет прокурор-отпустить "Варавву",
Или приговорить любого
По глухарю с расчлененкой.
Осудили пацана, 18 лет исполнилось только,
25 особого, на остров его,
А он и не знает за что,
Но бумаги говорят обратное,
Подписи, протоколы, допросы,
И даже с адвокатом велись диалоги.
И без следственного эксперимента,
Говорят по техническим причинам запись не воспроизвести…
Материнское сердце не выдержало, остановилось,
В суде в день вынесения приговора,
Он узнаёт об этом, и горько заплакал,
 Вынесли ему замечание за нарушение судебного заседания.

Прошло несколько лет.
В клетке теперь прокурор и судья
Как ОПГ, используя положение,
А судит их их же раба,
По делу того самого пацана,
И  других загубленных душ.
Пацан не произнёс
Никаких - ни добрых, ни злых слов,
А только задал один вопрос:
Вы Бога не боитесь?
Прокурор опустил глаза,
А его подруга судья
Ухмыльнулась.
Вину так и не признала,
Прокурора  уголовное дело,
Она рассматривала по предоставлению.

Праздник в городе. 
Пыль, шум, гам,
Хрипят колонки,
Пьяные песни,
Там про в Питере пить,
А там «про забери пьяную»
И делай всё что хочешь.
А там про седую сучью ночь…
И все по кругу, по кругу...

Моцарт  переворачивается в гробу,
Гоголь понимает, что это не деревня близ Диканьки,
«Слава тебе, что меня здесь нет».
Пушкин смотрит,  душа болит,
Что же стало!?
Жаль, что не смог,
Не успел совершить великое дело,
А дуб у лукоморья так и стоит,
И кот всё ходит по цепи кругом,
Сказки не обновляются,
Песни мяукаются,
И неведомые дорожки заросли.

Праздник в городе идёт…
И никто не может сказать какой,
Вроде не новый год и не 8 марта.
Главное есть повод
Ползать по итогу.
Не бережешь свой дом,
Превратил его в проходной двор…
А ночью и лампочки для света нет.
И печки нет. Нет костра.
Ни добра. Ни дров. Ни огня.
 
Мой дед от стыда горит, хоть его  и в живых нет,
Его кости не верят, что они ломались и ни разу не сдались,
Когда врага до последнего били.
Генералом не стал,
Зато однорукий,
И не жалко ему было,
Что на фронте потерял,
Лишь бы жили мы!
Прости дед за позорный век!

А меня верните в тот век,
Когда ходил по земле тот самый Человек,
Я бы с ним ушла, всю землю обошла…
В бесшовной белой рубахе,
На завязках сандалях,
По песчаным пустыням.
И сыта была бы не  хлебом единым.
Если бы можно было изменить ход истории,
Я одно хотела бы запомнить,
Что бы жил тот Человек!
Остальное помнить мне
Отсюда ничего не нужно,
Я не понтоваться,
Я заново учиться.