6. АЗ ОХ УН ВЭЙ...

И вот ещё такая фотография.
На ней мне 5 лет (1957), и я уже отсидел... "за политику".
А было так.

Душой и сердцем родители срослись с советской властью, которой были благодарны за спасение от немцев. Не только разговоры - даже мысли о чём-либо еврейском были под строжайшим табу.  Но были ещё живы  бабушка и дедушка, которые говорили между собой только на идиш. Они не рассказывали мне сказок и историй из жизни, как это бывает обычно. По-видимому, все их истории были на идише, который был практически запрещён. Но нескольким словам на идиш бабушка всё-таки меня научила...

АЗ ОХ УН ВЭЙ...

В детский садик меня мама привела.
В детском садике я взялся за дела.
Говорил я детям: знает вся страна –
у предметов есть другие имена:
ложка – лефел, например, а вилка – гупл
стол и стул, а по-другому – тиш ун штул...
Марь Иванну нашу очень я любил –
И её своим открытиям учил.

Но откуда же узнал всё это я? –
научила меня бабушка моя.
Но при этом ею как-то был забыт
"врач-убийца", он же "ж@д-космополит"...

Детский садик просвещал недого, нет.
Просят маму к директрисе в кабинет.

Как был бит и заключён в углу – во век
не забудет самый юный политзек.

В том углу стоял я с бабушкой моей.
В том углу впервые понял – я еврей.

И не страшно "брэад" иль "брот" на хлеб сказать,
Но за "бройт" – тебя прибьёт родная мать…

Шёл "политзеку" год седьмой,
а веку - пятьдесят восьмой.

Аз ох ун вэй...