Анестезия

А, да, я вам не ответила… Почему я курю?
В тот самый момент я чувствовала, как все движение внутри моих рук начало затормаживаться, руки начали леденеть. Я попыталась сжать ладони в кулак и спрятать их в теплые карманы. И я нашла анестезию. В правом кармане лежала курительная трубка, мне подарили ее актеры после спектакля. Я никогда до этого не курила трубку, она мне просто нравилась. В ней был забит табак со вкусом мяты, мне нравится запах табака, в нем есть что-то терпкое и восточное. Тогда я впервые подожгла этот табак и поднесла трубку к носу, пытаясь почувствовать, как пахнет жженая мята, и этот запах проник через ноздри прямо в горло, я снова почувствовала ожог того самого ледяного першения, мои губы разомкнулись, а легкие сделали глубокий вдох. Затем я поднесла закуренную трубку к губам, сделала вдох, и мои легкие наполнились восточным ядом с кусочками мяты. Я не знала, как курится трубка, я затянула дыхание и получила кислородное отравление. Я начала сильно кашлять, отхаркиваясь табаком, глаза начали снова выпускать влагу, а легкие делать слишком частые вздохи. Это был глоток жизни. Кашляла и отхаркивалась палёной мятой — это было похоже на дикий, тяжелый кашель, такой, как люди отхаркиваются другими людьми, пытаясь выплюнуть остатки чувств, которые там, внутри тебя, где тепло, растаяли и превратились в слизь, которая мешает вдыхать кислород. Тогда и лопается тот самый шар, наполненный болью, и ты чувствуешь, что снова можешь дышать, это как живое ощущение жизни. Я начала дышать. Мое дыхание нормализовалось, я стала вдыхать кислород размеренно и с каждым выдохом чувствовала тепло.  Оно там, внутри, понимаете, там внутри у нас тепло.  Это только снаружи холодно. Это все снаружи, только снаружи холодно, внутри тепло. Это наружное воспаление, всего лишь наружное воспаление, которое проявляется от внешних нарушений, внутри нас тепло… Все остальное только снаружи… (пауза)
Так я впервые сделала искусственное дыхание. Себе. Это и стало моей анестезией. Каждый раз, когда я вдыхаю табак, я чувствую что-то особенное.
Вы сейчас скажете, что курение отравляет…
А вы боялись когда-нибудь не проснуться после операции? Знаете, самое страшное — это проснуться во время операции. Да, такое бывает. Вот представьте, вы чувствуете острую боль, вам вводят анестезию, боль уходит, анестезия внезапно проходит, вы чувствуете еще более острую боль, затем на вас надевают газовую маску, вы дышите и боль уходит, вы просыпаетесь и снова ее чувствуете, вам дают обезболивающее — боль притупляется. И так пару дней… недель. Ни одно операционное вмешательство не проходит бесследно. Ни одна боль не исчезает без последствий. Мы залечиваем одно, тем самым раним другое, и так  — до конца жизни, пока очередная боль или попытка удушить ее анестезией нас не убьет. Каждому из нас нужна анестезия. Только испытав острую боль, мы можем быть счастливы, избавившись от нее.  Нам, людям, просто на просто необходимо знать цену счастья. После того как человек переживает боль, он начинает испытывать страх перед ней, и только самые отчаявшиеся будут не боятся пережить это еще раз, в надежде утолить боль анестезией. А может это не так уж и плохо…(пауза)
Это даже хорошо, что пока нам плохо…

 
А если у ребенка впервые лопнул воздушный шарик его любимого цвета — это будет для него трагедией, после этого он не будет хотеть ни мороженого, ни сладкой ваты… Он испытает что ни есть самую настоящую взрослую боль, утешение которой будет очень сложно найти. Потому что именно в этот момент ребенок ощущает боль утраты чего-то доброго, чего-то того, что приносило ему радость, это было для него чем-то из другого мира, чем-то совершенно удивительным и ярким, и главное — это было именно его. И никакая анестезия в виде сладостей или другого земного детского утешения не сможет заглушить боль утраты. Потому что любая игрушка для ребенка автоматически становится другом. И вдруг это что-то волшебное, парящее и необычное исчезает, оставляя после себя лишь куски разорванной резины. Эти ощущения, когда ты впервые держишь в руках что-то невесомое, цветное и испытываешь от этого счастье, которое называют «бабочки в животе», несравнимы ни с каким подобным чувством. Пройдет время, и ребенок будет держать в руках уже новый шарик, и быть может даже другого цвета, тогда вы заметите, с каким трепетом и осторожностью он будет нести этот шарик домой и не позволит другому человеку даже прикоснуться к нему. Потому что он будет боятся, что его друг снова превратится в разорванные куски резины, а он сам испытает ту самую первую запомнившуюся ему боль, потому что первые ощущения всегда остаются в мышечной памяти. А если эти ощущения повторяются раз за разом, то способность переживать настоящие чувства теряется, и со временем уже становится неважно, любимого ли цвета у тебя будет шарик, и количество этих шариков, и даже если ты будешь держать в руках хоть сотню воздушных шаров, и они все будут черного цвета, которого ты так боялся в детстве, ты этому не придашь никакого значения, потому что ты уже забыл, как выглядел тот самый первый, лопнувший шарик, того самого цвета радости и парящего чувства. И вот тогда перед нами будет стоять уже не ребенок, а взрослый человек, по уши погрязший в своем собственном дерьме, без права желания себя спасти, только лишь потому, что он погряз в дерьме, пытаясь быть выше путем чувства самоутверждения. Но чувство самоутверждения — это вовсе не чувство, а всего лишь страхи перед самим собой, это боязнь посмотреть себе в глаза, потому что он понимает, что если осмелится выбраться из своего дерьма и посмотреть себе в глаза, он может испугаться и попросту не выдержать, лопнуть как воздушный шар. Потому что мы и есть тот самый первый шарик любимого цвета, за который мы всю жизнь боимся, и не хотим, чтобы он лопнул и превратился в куски резины.
(Пауза).
А теперь представьте, что в таком человеке живет острое желание помогать людям… В таком человеке живет острое желание помогать… В таком человеке…  
Вот и я, раз за разом вдыхаю табак со вкусом мяты, пытаясь успеть наполнить легкие табачным дымом, пока они снова не наполнились болью, надувшись как гелиевый шар, который лопнет, превратив все внутри в песок…