В последний первый день

Ну вот и всё. Утих шаманский бубен.
Голодный зверь сбил ярость на лету.
И вдруг – набат, как страшный гул табунных
Коней войны в грохочущем аду.
Ещё стоят базальтовые боги,
Боясь очнуться в лавовом огне…
Но не молчат ожившие дороги,
Что множат скорбь идущих… в стороне.
Ну вот и всё. Осталась только память
Да горсть песка, что правдою тепла.
Но если память крыльями расправить,
Ужель не обретёт она крыла?
Ужель поют не трогательно скрипки,
И блёкло зло в глазах силовиков?..
И снова – память – горестный постскриптум.
Весенний город каторжных оков.


Рецензии